Грег Лумис - Секрет Юлиана Отступника

Риверс покачал головой и нахмурился.

— Лэнг, хватит пороть чушь. Ты отлично знаешь, чего я хочу.

— Молчу.

Его собеседник наклонялся еще сильнее — теперь он уже опирался на невидимую опору всем своим весом — и, усмехнувшись, произнес совершенно спокойно, как будто обсуждал только что услышанную сводку новостей:

— Об этом и речь. Извини, партнер.

Лэнг очень медленно подвинул ногу к фомке.

— По крайней мере, позвольте мне узнать, верно ли я все понимаю. Скажите, прав я или неправ. Хоть это вы можете для меня сделать?

Риверс кивнул. С виду даже вполне дружелюбно.

— А как же! Могу. Только сразу предупреждаю, попытаешься какую-нибудь шутку выкинуть, мои друзья тебя сразу завалят. А ты, даже если у тебя где-то припрятана пушка, всех не завалишь. Но, если хочешь, валяй.

И засмеялся над своим сомнительным каламбуром.

— Скорцени… — медленно произнес Лэнг, чувствуя под подошвой ботинка железный стержень. — Он ведь был причастен к истории с поездом, груженным сокровищами, которые в сорок пятом году вывезли из Будапешта, верно?

Снова усмешка.

— Знаешь, Лэнг, чем ты меня всегда впечатлял? Тем, что мог провести линию от «А» к «Z», не думая об остальных буквах.

Лэнг медленно сдвинул ногу назад естественным движением человека, боящегося неожиданной пули.

— При этом часть сокровищ была присвоена Скорцени. Тем более что он знал об этих самых сокровищах еще с тех пор, как практически в одиночку сверг законное правительство Венгрии.

— Пока что ты бьешь точно в десятку. Черт возьми, зачем тебе какие-то вопросы и ответы? Ты и сам уже все знаешь.

— Далеко не все. Так что сделайте мне такое одолжение. В 1945 году Управление — тогда оно называлось УСС — решило, что кое-кого из нацистов было бы полезно переправить в Штаты, что они могут там пригодиться. Таких, как, например, фон Браун. К их числу принадлежал и Скорцени, потому что знал, где находится недостающая часть сокровищ из поезда. Уверен, что он и не думал рассказывать об этом, пока не станет ясно, какой приговор вынесет ему один из многочисленных военных трибуналов, судивших военных преступников.

Риверс снова изменил позу. Похоже, игра начинала ему надоедать.

— Это все твои догадки.

— Но ведь я прав, скажете, нет?

— Валяй дальше, — уклонился от прямого ответа Риверс. — Я слушаю.

— Готов держать пари, что Скорцени так и не сказал, где спрятаны сокровища, и кто-то решил отправить его обратно в Европу.

Риверс кивнул.

— Вот только его нельзя было посадить на самолет или пароход и отправить за океан. Все было далеко не так просто.

Лэнг демонстративно почесался.

— В этой проклятой поповской юбке чертовски жарко. Вы не позволите мне снять ее?

Риверс взмахнул рукой с пистолетом.

— Снимай хоть трусы. Но помни: если я увижу оружие — ты покойник.

— Спасибо.

Сняв через голову рясу, Лэнг наклонился и положил ее на землю. И рукой, находившейся в тени и дальше от Риверса, подхватил с земли фомку. Теперь он был вооружен. Правда, оставалось непонятным, что можно сделать этой короткой изогнутой железкой против автоматического пистолета.

Там видно будет.

— Именно поэтому Управление позаботилось о том, чтобы отправить его в единственную оставшуюся в мире фашистскую страну — в Испанию, где правил Франко. Но оставалась еще одна проблема — непредвиденная и очень серьезная.

Риверс, похоже, заинтересовался — впервые за все время, прошедшее с момента его появления в подземелье.

— И что же это была за проблема?

— За время пребывания в Штатах Скорцени обзавелся сыном. Американского гражданина, даже нескольких месяцев от роду, так просто не вышлешь. Рискну предположить, что она неплохо владела искусством шантажа.

— Сука! — резко бросил Риверс. — Я никогда ее не видел; она разбилась в автокатастрофе до того, как я пришел туда работать, но точно знаю, что она была здоровенной занозой в заднице, а денег ей всегда было мало, сколько ни давай.

Лэнг попытался разглядеть, где же именно находились источники света.

— Но эта проблема была не единственной. Ребенок, сын Скорцени, отлично знал, кем был его панаша, и регулярно навещал его. Он бывал в Испании почти каждый год, начиная с шестидесятого, когда ему было лет пятнадцать, до самой смерти Скорцени в 1974 году. На случай, если вам это интересно — 1974 год был показательным. Посещения закончились в тот самый год, когда Скорцени умер.

Риверс нисколько не удивился.

— Ты не смог бы выяснить, куда и когда ездил этот парень, если не…

Вот теперь Лэнг углубился в область предположений и принялся смело соединять разрозненные обрывки информации. Самым главным оставалось все то же — выиграть драгоценное время.

— Гарольд Стрейт — незаконный сын Скорцени, верно? Знаете, Риверс, достаточно присмотреться к нему как следует. Представьте себе, что у него на правой щеке шрам, и все сразу станет ясно. Похожи, как две капли воды. Вы, парни, хорошо поработали, создали для него мощную биографию, но оставили в архивах Службы иммиграции и натурализации записи о его частых поездках в Испанию. Мне показалось немного странновато, что ни в одной из своих пламенных речей он ни разу не упомянул о какой бы то ни было заграничной поездке. Да, вы слепили ему биографию. Но беда в том, что она оказалась далеко не идеальной. Не сомневаюсь, что и СМИ, и его политические противники внимательно изучали его подноготную.

И как только кому-то пришло в голову посмотреть оригиналы его документов — ну там, свидетельство о рождении, возможно, какие-то учебные табели и все такое прочее, — вы его убили. Риверс, это было для вас очень опасно.

Риверс снова кивнул. Его лицо блестело от пота, или это лишь казалось Лэнгу?

— Да, ко времени смерти Скорцени я был совсем новичком, сопляком, пытавшимися как-нибудь приладить «крышу» к «Скрепке». Мы-то отлично знали, какой поднимется вой, если станет известно, что мы делаем что-то не кошерное. На моего предшественника работал один из лучших рисовальщиков местных документов, какие только водились в Миннесоте. Конечно, любой, кто понимает в документах, рано или поздно определил бы подделку, но мы рассчитывали, что щелкоперам из прессы хватит беглого взгляда на любые корочки. Как бы там ни было, к семьдесят четвертому мы уже выжали из этих колбасников все, что они могли дать, а тут и всякие комиссии Конгресса зашевелились и полезли к нам с неприятными вопросами. Нам уже и меда не хотелось — лишь бы пчел отвадить. К тому времени сынишка Скорцени уже занял неплохое место среди политиков своего штата, и перепихнуть его в Вашингтон было просто делом техники. Скорцени, его папашка, был человеком скрытным, и фотографий, на которых можно было бы заметить, как похожи они со Стрейтом, было очень мало. А уж в публичном доступе, можно сказать, и вовсе не было. Потому-то нам и пришлось позаботиться о Хаффе. Жаль, но ничего нельзя было поделать.

— Да, выстрелить ему в затылок, точно так же, как русские казнили своих заключенных на Лубянке. Отличное решение! Он подошел слишком близко к тайне сына Скорцени. И не отступил бы, продолжал бы свои поиски, пока не установил бы, что мальчик очень даже жив. А оттуда всего один шаг; еще немного, и он узнал бы этого мальчишку в Стрейте, креатуре Управления, верно? — Лэнг почти не сомневался, что определил местонахождение источников света: мощные ручные прожектора держали в руках двое мужчин, вооруженных автоматами. А будет ли ему по силам справиться с ними обоими? Впрочем, это неважно, все равно придется попытаться. — Посадить Стрейта в Белый дом и перейти в наступление. Вернуть финансирование на добрый старый уровень времен «холодной войны». И заранее иметь «добро» на любую затею Лэнгли. Переворот в Саудовской Аравии? Пожалуйста! Подорвать французскую экономику, подстроить выборы в Туркменистане? Ваш ставленник Стрейт не сможет вам воспрепятствовать — не в таком он будет положении. Ведь это именно вы пытались помешать мне узнать, что Управление пытается посадить в Овальный кабинет свою марионетку?

Напускное добродушие Риверса как ветром сдуло.

— Ты чертовски прав! И мы добьемся своего. По крайней мере, для Америки будет куда лучше, если добьемся. Страной правит кучка маменькиных сынков, жалких ссыкунов, обмочившихся от страха перед бандитами в тюрбанах. А их нужно было сразу после одиннадцатого сентября разбомбить так, чтобы они вновь оказались в каменном веке. Стрейт нам необходим, как…

— Как Германии в 1933 году был необходим Гитлер. — Лэнг напрягся, готовясь кинуть фомку.

— На твоем месте я бы этого не делал, — елейным голосом посоветовал Риверс. — Когда кидаются тяжелыми вещами, кто-нибудь может пострадать. Боюсь, что пострадаешь ты. Будь хорошим мальчиком, положи железку.