Чудовища рая - Хермансон Мари

Даниэль уже едва ли понимал, о чем говорит врач. Сознание его затянуло густым туманом. Впрочем, подобно настоящему туману в долине, этот внутренний то и дело местами развеивался, и тогда отчетливые обрывки фраз и образов доносили до него смысл происходящего.

— Так вы разрешите мне покинуть долину? — спросил Даниэль.

— Увы, на такой риск я пойти не могу. Если вы выберетесь из долины, то сможете навлечь на меня кучу неприятностей. К тому же я с вами еще не закончил. Да я толком даже и не начинал. Но исчезнуть из долины вы вполне можете, это действительно замечательная идея. Пожалуй, вы можете исчезнуть прямо сегодня. На самом деле, — Фишер взглянул на часы, — вы уже исчезли.

— В смысле?

— Уже двадцать минут первого. Ну не удивительно ли, как быстро летит время за приятной беседой? Вечерний обход обнаружит ваше отсутствие и поднимет тревогу. Возможно, охранники уже приступили к вашим поискам. Завтра они будут продолжены. Хотя особо и не затянутся. Как вы сами и сказали, все просто решат, будто Макс мертв.

— Но… — вяло запротестовал Даниэль. Он попытался подыскать продолжение фразы, однако, прежде чем успел ухватиться за подходящие слова, их поглотил туман.

— Но, конечно же, вам нужно лечь спать, — пришел ему на помощь доктор Фишер.

Даниэль был уверен, что собирался сказать вовсе не это. Что-то другое, очень важное, вот только мысль безнадежно ускользнула от него.

— Вы ведь устали, верно? Давайте-ка я посмотрю на ваши зрачки.

Врач взял его за подбородок и заглянул в глаза.

— Совершенно верно, — объявил он. — Вы очень устали.

Даниэль хотел было возразить, но вдруг понял, что и вправду очень устал. Даже более того, таким уставшим он никогда в жизни себя не ощущал. Теперь он просто не знал, откуда ему взять столь необходимые силы, чтобы пройти обратно по коридорам, потом по парку и, наконец, подняться к своему коттеджу.

Доктор Фишер поднялся из кресла, прошел к занавеске, закрывающей стену в дальнем конце комнаты, и отдернул ее в сторону. За ней оказалась стальная дверь. Он открыл ее и произнес:

— Я покажу вам вашу комнату. Идемте со мной.

Даниэль медленно встал и осторожно побрел к врачу. На пороге он остановился.

От двери вдаль убегал еще один подземный тоннель, отличающийся, однако, от виденных им ранее. Этот был уже и ниже. Откуда-то доносились вопли, стук по металлу. Привалившийся к стене охранник бросил на них безразличный взгляд.

— Где мы? — осторожно спросил Даниэль.

Сердце у него бешено стучало, его вдруг замутило.

— В другой части системы тоннелей, — ответил Карл Фишер. — Во время строительства клиники я и один наш американский спонсор позаботились, чтобы ее оснастили кое-какими дополнительными площадями, не отмеченными на планах.

Он слегка подтолкнул Даниэля в спину, и тот буквально ввалился в коридор. Врач быстро запер дверь у них за спиной.

— Полагаю, об этом отделении вы наслышаны. Резиденты только и болтают о нем. Даже придумали для него свое название.

— Катакомбы? — прошептал Даниэль.

Доктор Фишер кивнул.

— Лично мне оно представляется весьма неудачным. Во времена расцвета монастыря здесь, возможно, и располагался подземный склеп. Но до наших дней, похоже, от него совсем ничего не сохранилось. В любом случае обустройство у нас здесь сейчас самое современное, как вы и сами видите. И все обитатели тут внизу — живые, а не мертвые.

Даниэль потрясенно уставился на вереницу металлических дверей, за которыми скрывались, как он предположил, некоторые подобия тюремных камер. На каждой из дверей на уровне глаз располагалось маленькое круглое окошко из чрезвычайно толстого стекла. И в некоторых этих окошках маячили лица. И хотя кое-кто из заключенных шевелил губами, словно бы разговаривая, а то и вовсе крича, в коридор не доносилось ни единого звука. Молча разеваемые рты за стеклом напоминали Даниэлю рыб в аквариуме.

— Эта сторона деятельности Химмельсталя практически неизвестна, — пустился в объяснения Карл Фишер, ведя Даниэля мимо дверей. — Здесь, внизу, трудится лишь маленькая группка преданных исследователей. Даже наши патроны показываются здесь крайне редко. Я сообщаю им лишь то, что считаю нужным. Но, как мне представляется, они и сами не хотят знать слишком многого. Их интересуют лишь результаты.

— И что за деятельность здесь ведется? — осведомился Даниэль.

Тут они остановились посреди коридора, и врач заглянул в одно из окошек.

— Передовые исследования, — несколько рассеянно ответил он. — Самый что ни на есть авангард нейропсихиатрии.

Затем Фишер поманил одного из охранников.

— Будьте так добры, проверьте этого пациента. — Он постучал по стеклу. — Что-то не похоже это на обычный сон.

С трудом веря в реальность окружающего, Даниэль вглядывался в лица, мимо которых они проходили. Из-за окошек на него таращились сущие порождения чуждого мира. Головы у них были частично или полностью обриты, а глаза так и фонтанировали эмоциями — если в них не стояла абсолютная пустота.

Даниэль отдавал себе отчет, что подобное зрелище должно вызывать у него гнев и возмущение, однако для подобных переживаний он был слишком изнурен. Его покинули не только силы, но как будто даже мысли и чувства. Ему неимоверно хотелось спать. В данный момент его больше беспокоило то обстоятельство, что коридор оказался таким длинным-предлинным, да к тому же пол странным образом наклонялся вбок, как если бы они находились на корабле. Окошки в форме иллюминаторов лишь усиливали подобное впечатление, и в конце концов Даниэля даже охватил слабый приступ морской болезни.

Упомянутая доктором Фишером комната — комната с кроватью, где можно провести ночь, — теперь представлялась ему не такой уж и плохой идеей. До своего коттеджа ему все равно уже ни за что было не добраться. И более того, постель требовалась ему немедленно. Он споткнулся, и врач подхватил его под руку.

— Осталось совсем немного. Можете идти?

Даниэль кивнул. В окошке справа от него, словно старая фотография в круглой проклепанной металлической рамке, возникло женское лицо. Изящное худое личико, очень бледное, с черными кругами под глазами и темной щетиной на обритой голове. Словно нечеловеческое лицо инопланетянина, и в то же время странно знакомое. Он видел его раньше, совсем близко к собственному. Может, это его мама? Нет, конечно же нет. Ведь мама умерла. Но, может, эта женщина тоже мертва?

Он растерянно оглянулся на ряд дверей, оставшихся позади. А вдруг все эти люди вправду мертвы? Или не мертвы, а по меньшей мере… Хм, уж точно не живые, что бы там ни утверждал доктор Фишер. Ведь они находятся в подземном мире. Даниэлю вспомнилась толстая старинная книга в одном из шкафов в упсаль-ском доме деда. Картинки в ней неизменно вызывали у него странную смесь страха и очарования. То был «Ад» Данте с гравюрами Гюстава Доре. Обнаженные корчащиеся тела, мучимые змеями, огнем и прочими невообразимыми ужасами. Обреченные на вечные страдания.

— Как вы себя чувствуете, Даниэль? — раздался у него прямо над ухом голос Карла Фишера.

— Голова немного кружится, — прошептал он.

— Мне послать за носилками?

— Нет, я не болен.

Даниэль расправил плечи и, поддерживаемый местным Вергилием, побрел дальше по подземному царству.

— Мы почти на месте, — ободряюще произнес врач.

Охранник впереди придерживал открытой одну из дверей. Фишер и Даниэль вошли внутрь помещения.

В нос тут же ударила вонь дезинфекционного средства и мочи. Камера была маленькой и выкрашенной глянцевой белой краской, ярко блестевшей в свете флуоресцентных ламп. Обстановку составляли привинченные к стене койка да столик, еще стул в форме стального цилиндра с черным пластиковым сиденьем.

— Мило, — в замешательстве выдавил Даниэль, указывая на минималистский дизайн стула, и тут же рухнул на койку. Он так устал, что едва ли осознавал, где находится.

— И практично, — добавил доктор Фишер, приподнимая черное сиденье. Стул представлял собой унитаз.