Ю Несбё - Кровь на снегу

Если Хоффманн считал, что я в городе, то он считал, что я попытаюсь добраться до него раньше, чем он доберется до меня. Со временем мы неплохо узнали друг друга. Но одно дело – думать, будто ты знаешь кое-что о людях, а другое дело – знать на самом деле. Я и раньше ошибался. Может быть, он один там, наверху. В таком случае мне вряд ли представится возможность лучше, чем когда он будет выходить из квартиры. Надо просто дождаться, когда за ним захлопнется дверь в парадную (чтобы он не смог нырнуть обратно в дом), перейти улицу и дважды выстрелить ему в торс с расстояния пяти метров, а потом дважды в голову в упор.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Дверь парадной открылась. Появился он.

И Брюнхильдсен с Пине. У Брюнхильдсена была накладка на лысине, похожая на собачью шерсть, и жидкие усики, напоминающие крокетные ворота. На Пине была коричневая кожаная куртка, которую он носил и зимой, и летом. Маленькая шляпа, сигарета за ухом и рот, постоянно находящийся в движении. Через улицу до меня доносились обрывки слов. «Гребаный мороз» и «говнюк».

Хоффманн остановился в дверях, а два его пса выскочили на тротуар и оглядели улицу в обе стороны. Их руки были опущены глубоко в карманы.

Затем они подали знак, что Хоффманн может выходить, и направились к машине.

Я пригнулся и пошел в противоположном направлении. Ладно. Как я уже говорил, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но теперь я, по крайней мере, знал, что он понимает, как я собираюсь решать проблему. Умрет он, а не я.

В любом случае все это означало, что мне необходимо перейти к плану А.

Я начал с плана Б по той причине, что в плане А мне не нравилось решительно все.

Я люблю смотреть кино. Не так сильно, как читать книги, но хороший фильм выполняет почти те же самые функции, что и книга: он заставляет иначе взглянуть на вещи. Но ни один фильм не заставил меня иначе взглянуть на преимущество нахождения в большинстве и обладания более тяжелым оружием. В сражении между одним человеком и несколькими, когда обе стороны готовы к бою и вооружены, тот, кто находится в одиночестве, погибает. В сражении, где одна из сторон оснащена автоматическим оружием, она выигрывает. Этот опыт дался мне настолько нелегко, что я не собирался делать вид, будто это не так, просто чтобы не обращаться к Рыбаку. Это на самом деле так. И поэтому я отправился к Рыбаку.

Как я уже говорил, Рыбак был тем, кто делил с Даниэлем Хоффманном рынок героина Осло. Рынок этот не особо велик, но поскольку на нем доминировал героин, клиенты имели деньги, а цены были высоченными, то и прибыль получалась огромной. Все началось с Русского пути, или Северного прохода. До того как он появился в семидесятые годы благодаря русским и Даниэлю Хоффманну, большая часть героина поступала в Норвегию из Золотого треугольника через Турцию и Югославию, по так называемому Балканскому пути. Пине говорил мне, что работает сутенером у Хоффманна, и поскольку девяносто процентов шлюх принимают героин, то в расчетах с большинством из них доза – такая же ходовая валюта, что и норвежская крона. И Хоффманн додумался до того, что если раздобыть дешевый героин, то валовая прибыль от продажи сексуальных услуг возрастет соответственно.

Идея раздобыть дешевую наркоту пришла не с юга, а с севера. С маленького, практически не заселенного полярного острова Западный Шпицберген, который делят Норвегия и Советский Союз, добывая уголь каждый на своей стороне острова. Жизнь там трудна и монотонна, и Хоффманн слышал жуткие истории норвежских шахтеров о том, как русские забываются с помощью водки, героина и русской рулетки. Хоффманн поехал на север, познакомился с русскими и вернулся домой с договором. Оказалось, что опий-сырец ввозится в Советский Союз из Афганистана и там перерабатывается в героин, после чего транспортируется на север, в Архангельск и Мурманск. Переправить наркоту оттуда в Норвегию совершенно невозможно, поскольку коммунисты серьезно патрулируют границу с состоящей в НАТО Норвегией, и наоборот. Но на Западном Шпицбергене, где сорокаградусные морозы да границы патрулируют только белые медведи, проблем с передачей не было.

Человек Хоффманна с норвежской стороны острова пересылал наркотики ежедневным внутренним авиарейсом в Тромсё, где таможенники никогда не проверяли ни один чемодан, хотя все прекрасно знали, что шахтеры везут с собой ведра дешевого, не облагаемого пошлиной алкоголя. Казалось, даже таможенники позволяют им такую радость. И именно они, конечно, впоследствии утверждали, что наивно полагать, будто такое большое количество героина попадало в страну и переправлялось в Осло самолетами, поездами и машинами, притом что никто ничего не знал. В карманы государственных служащих наверняка попадали конвертики.

Но по словам Хоффманна, он никогда не заплатил ни одной кроны в качестве взятки. Этого не требовалось. Полиция даже не догадывалась о том, что происходит, до тех пор пока на норвежской стороне острова, недалеко от города Лонгйир, не обнаружили снегоход. Останки водителя, не доеденные медведями, свидетельствовали о том, что он был русским. В бензобаке снегохода находились полиэтиленовые пакеты, содержавшие в общей сложности четыре килограмма чистого героина.

Операция Хоффманна была приостановлена на время, пока полиция и губернатор Западного Шпицбергена быстрыми пчелами рыскали по округе. В Осло началась героиновая паника. Но жадность подобна талой воде: когда один путь закрывается, она прокладывает себе другой. Рыбак, совмещавший в себе много качеств, первым из которых, безусловно, была предпринимательская жилка, сформулировал это так: спрос, не получивший предложения, получит предложение. Он был веселым толстячком с усами как у моржа. Рыбак вообще казался рождественским гномом, но ровно до тех пор, пока не всаживал в тебя нож ради извлечения прибыли. Несколько лет он занимался контрабандой русского спирта, который вывозился на советских рыболовецких судах в Баренцево море, перегружался на норвежские корабли и выгружался в заброшенном рыбацком поселке, где Рыбак не просто распоряжался, но и владел абсолютно всем. Там бутылки помещали в ящики из-под рыбы, после чего перевозили в столицу на рефрижераторах вместе с рыбой. В Осло бутылки складировали в подвале магазина Рыбака. Магазин вовсе не был простой ширмой для его деятельности, это был солидный рыбный магазин, которым владели три поколения семьи Рыбака, не особо зарабатывая, но и не разоряясь.

И когда русские поинтересовались, не хочет ли Рыбак заменить спирт героином, он сделал кое-какие расчеты, изучил тюремные сроки, рассмотрел вероятность быть пойманным – и согласился. И когда Даниэль Хоффманн возобновил движение по Шпицбергенскому маршруту, он обнаружил, что у него появился конкурент. И это ему не понравилось.

Вот в этот момент в картине и появился я.

За спиной у меня, как я уже рассказывал, был довольно неудачный преступный опыт. Я отсидел за ограбление банка, поработал у Хоффманна помощником сутенера Пине, был уволен и в то время занимался поисками еще более бессмысленного занятия. Хоффманн вновь связался со мной, после того как из надежного источника узнал, что я убрал одного контрабандиста, труп которого с частично не поврежденной головой обнаружили в порту Халдена. Профессионально исполненное заказное убийство, похвалил меня Хоффманн. А поскольку больше меня хвалить было не за что, я не стал ему возражать.

Моим первым заданием стал один бергенец, толкавший для Хоффманна наркоту на улице. Он украл часть дури, отказался это признавать и перешел на работу к Рыбаку. Найти его было не трудно: бергенцы разговаривают громче уроженцев других норвежских регионов, и его раскатистое бергенское «р» прорывало ночную тьму у Вокзальной площади, где он обычно работал. Я показал ему пистолет, и раскатистое «р» быстро оборвалось. Говорят, во второй раз убивать легче, и, думаю, это правда. Я отвел парня в контейнерный порт и выстрелил ему два раза в голову, чтобы было похоже на халденское убийство. Поскольку у полицейских уже был подозреваемый в том убийстве, они с первого же дня пошли по ложному следу, а ко мне никогда даже не приближались. Хоффманн получил подтверждение своему суждению обо мне как о первоклассном мастере и дал мне новое задание.

Хоффманну позвонил один парень и сказал, что предпочел бы толкать товар для него, а не для Рыбака. Он хотел встретиться в каком-нибудь незаметном месте и обговорить детали так, чтобы Рыбак об этом не узнал. Он сказал, что больше не может выносить вонь рыбного магазина. Ему стоило придумать историю получше. Хоффманн нашел меня и поделился своими подозрениями по поводу того, что Рыбак поручил этому парню убрать его.

На следующий вечер я стоял на вершине холма в парке Санкт-Хансхауген и ждал его. Место хорошо просматривалось. Говорят, что раньше здесь было капище для жертвоприношений и теперь здесь водятся привидения. Мама говорила, что книгопечатники варили в этом месте типографскую краску. Я же знаю, что тут жгли городской мусор. В тот вечер прогноз обещал около минус двенадцати, поэтому я был уверен, что мы будем одни. Без десяти девять на дорожке появился человек и направился в сторону башни. Когда он дошел до вершины холма, лоб его был совершенно мокрым, несмотря на мороз.