Когда ты исчез - Джон Маррс

Офицер Уильямс попросила меня составить список вещей, которые он мог надеть тем утром, поэтому я принялась рыться в гардеробе. Вспомнилось вдруг, как Оскар нервно топтался вчера на коврике у двери. Тогда я не обратила внимания, но сейчас сообразила, что пес стоял прямиком над кроссовками Саймона. Странно… Выходит, тот отправился не на пробежку?.. Значит, офицер Уильямс права: он мог уйти еще ночью? Или рано утром? Куда? Зачем? И почему не взял с собой бумажник с ключами?

– Как успехи, миссис Николсон? – крикнула снизу офицер Уильямс. – Нашли что-нибудь?

– Нет. Сейчас спущусь, – соврала я и уселась на диван, пытаясь уложить мысли в голове.

Отчего-то казалось, что свое открытие лучше держать при себе. Эта самодовольная корова и без того полна сомнений; не хотелось бы лишний раз доказывать, что, возможно, она права.

Трое кинологов с брехливыми немецкими овчарками зашли в дом, чтобы поймать запах Саймона. Бедный Оскар забился в кладовку, не соображая, отчего в коттедже такая суета и шумиха.

– Как я тебя понимаю, – прошептала я и чмокнула пса в макушку.

17:15

Вечером, когда я забирала детей из школы, пришлось снова им соврать. Я заявила, что у нас праздник и мы идем в кино на последний диснеевский мультфильм. Робби с Джеймсом радостно завопили.

По совету Роджера я увезла мальчиков из города, чтобы они не спрашивали, отчего на улицах столько народу в будничный день. Пусть побудут немного в мире красочных иллюзий.

Пока дети выбирали попкорн, я мельком упомянула, что днем папа заезжал домой за вещами.

– Он летит в командировку в другую страну на большом самолете. На таком же, на каком мы летали в Испанию, – объяснила я. – Его не будет несколько дней.

Байка про «приключения за морем» пришлась детям по душе. Робби заявил, что папа теперь будет как Индиана Джонс.

– Он поэтому и просил отвести вас в кино и передать, как сильно вас любит.

– Спасибо, папа! – крикнул Джеймс, запрокинув голову к небу и помахав воображаемому самолету.

Когда начались титры, я задумалась, правильно ли рассказывать детям сказки, скрывая от них происходящее? Но разве они смогут понять, что происходит, если я сама ничего не понимаю? Я не в состоянии сказать им правду, потому что не знаю, в чем дело.

Я полтора часа пялилась на экран, однако не увидела ни одной картинки и не услышала ни слова. Голову не отпускала навязчивая мысль про кроссовки Саймона. Если он отправился не на пробежку – то куда? И зачем?

Я так долго себя накручивала, что начало подташнивать.

Впрочем, какова бы ни была причина, одно я знала наверняка: Саймон не ушел бы от нас по своей воле.

20:40

Домой мы попали уже в сумерках, когда поиски свернули. Робби и Джеймс, усталые, поплелись наверх чистить зубы. Я же поспешила на кухню, где уже сидели Стивен и Байшали, которые привезли Эмили.

– Что-нибудь слышно? – с волнением спросила я.

– Прости, ничего, – ответила Байшали, и у меня затряслись губы.

Подруга хотела меня обнять, однако я выставила перед собой руки.

– Не надо, я держусь, правда. Пойду, посмотрю, как дети.

– Не знаю, стоит ли тебе рассказывать… – смущенно начала Байшали и замолчала.

– Что рассказывать?

Мы с Байшали были довольно близки, но ее манера молчать до последней минуты, чтобы никого ненароком не огорчить, изрядно меня бесила, особенно сейчас, когда требовалось знать все до мельчайшей детали.

– К тебе приходили.

– Кто?

– Артур и Ширли, – ответила та и виновато, как ребенок, опустила голову.

Я вздохнула. В суматохе последних дней я совсем забыла, что просила Роджера сообщить о пропаже Саймона его отцу и мачехе. Теперь грядет очередной скандал, а у меня совершенно нет сил выяснять с ними отношения.

– Лучше не затягивай, – добавила Байшали, словно прочитав мои мысли. – Ты же знаешь Ширли: она всю душу вытрясет, если решит, будто от нее что-то утаивают.

Я кивнула, не рискнув заговорить – голос мог меня подвести. Байшали все поняла правильно и крепко обняла меня. На сей раз сопротивляться я не стала.

– Не переживай так сильно. Саймон обязательно вернется.

Она ободряюще улыбнулась.

Я думала об одном: сколько еще раз я должна услышать эти слова, чтобы они стали, наконец, правдой?

САЙМОН

Лутон, двадцать пять лет назад

5 июня, 8:40

Легковушки и грузовики с ревом неслись по автостраде, а я топтал ногами мягкую траву на обочине.

Без денег был только один способ добраться до Лондона – автостопом, при условии, что кто-то из водителей надо мною сжалится. Но ни люди, ни машины словно не замечали мой оптимистично выставленный вверх палец. Впрочем, по натуре я терпелив.

Ночь я провел мирно, а вот рано утром возле потрепанного фургона, где я спал, припарковался минивэн с багажником на крыше, битком набитым пластиковыми чемоданами. Без лишней суеты я собрал вещи и вылез через заднее окно, одеваясь на ходу, словно беглец.

У самых ворот замедлил шаг и остановился, услышав детский плач. Один из новых гостей, мальчишка лет трех, видимо, не сдержав волнения, бросился к фургонам, но, запнувшись, упал и ссадил коленку.

Мать, уронив сумку, обежала машину и подхватила сына на руки. За годы отцовства я научился отличать искренние слезы от поддельных. Мальчик плакал намеренно. Он знал, что чем громче будет реветь, тем крепче его пожалеют.

С моей матерью такой трюк не прокатывал… Последний раз я видел ее двадцать лет назад – и от всего сердца пожелал ей в тот день сдохнуть.

Мой отец, Артур, был человеком хорошим, но совершенно безвольным. Единственная его ошибка заключалась в том, что он отдал сердце ветреной женщине. Дорин была полной его противоположностью. Взбалмошная и непостоянная, она то исчезала, то вновь появлялась в нашей жизни. С нами она была весела, внимательна и щедро одаривала нас любовью. Не успев зайти в комнату, озаряла своим присутствием каждый уголок и заполняла его смехом. Мы возводили с ней в гостиной шалаши из простыней, накидывая их на диван, потом заползали внутрь и жевали рассыпавшееся в руках печенье, взятое в магазине по акции.

Однако женщина, которую мы с Артуром любили всей душой, редко задерживалась в нашем доме. Неважно, сколько времени она проводила с нами – месяц, полгода или, если повезет, целый год, – мы всегда поглядывали на часы, ожидая неизбежного.

Она изменяла мужу часто и в открытую. Порой незнакомцу