Когда ты исчез - Джон Маррс

– Прости.

– Не знаю даже, что хуже… Что ты думал, будто я способна тебе изменить, или что притворялся, будто любишь сына.

– В том-то все и дело, Кэтрин. Билли мне не сын и никогда им не был. Если б я знал, как он был зачат, то ненавидел бы его еще сильнее.

– Он был от тебя! – с нажимом повторила Кэтрин, кипя от раздражения. – Он был твоей плотью и кровью!

– Не глупи. Ты ведь знаешь, что я последнее время не кончал. Шансы, что он мой, астрономически малы. И вообще, он явно был от Дуги! Точная его копия, в каждом движении… Он был не похож на братьев и сестру и уж совершенно не имел ничего общего со мной.

– И опять-таки, ты веришь только в то, что придумал своей дурной башкой! Уж поверь мне, Саймон, он был от тебя.

– Нет. Я не могу поверить на слово. Какие у тебя доказательства? Конечно, ты хочешь убедить меня, но…

– Прошу, не заставляй говорить это вслух.

– Нет, уж постарайся, потому что без анализа ДНК я тебе не поверю!

Прежде чем ответить, Кэтрин затаила дыхание и закрыла глаза. Не хотелось его видеть. Ее раздирало от злости и унижения.

– Билли никоим образом не мог быть от Дуги, потому что тот изнасиловал меня в зад!

Вот и все. Последнее оправдание Саймона разлетелось прахом.

Кэтрин изо всех сил пыталась понять, о чем он бормочет, цепляясь за подлокотники кресла. Однако смогла разобрать только два слова: «Господи» и «прости».

Глава 21

КЭТРИН

Нортхэмптон, двадцать шесть лет назад

3 января

Маленький Билли хохотал от восторга, бросая любимую игрушку на другой конец ванны и ползя вслед за ней на четвереньках.

– Не спеши так! – предупредила я.

Когда-то бело-синий пластиковый кораблик с рожицей на борту принадлежал Джеймсу, потом Робби; теперь он достался их младшему брату, которому недавно исполнилось четырнадцать месяцев. Они в свое время тоже любили гонять кораблик по воде.

Билли взрослел на глазах, давно ползал по дому и даже пытался сам стоять на ногах, подражая старшим братьям и сестре.

– Билли, не надо, – осадила я, когда тот вновь привстал, ухватившись за бортик ванны.

Он уселся и плеснул в меня водой.

Робби недавно потерял интерес к гигиене – он был в том самом возрасте, когда лучше до полного изнеможения играть с динозавриками, чем принимать вечернюю ванну. Эмили предпочитала, чтобы ее купал папа, Джеймс давно мылся сам, так что Билли был единственным, кто позволял мамочке разделить с ним эти драгоценные минуты.

Я смывала шампунь с пушка у него на макушке, как вдруг зазвонил телефон. Должна была позвонить Шэрон, моя подруга, – она хотела рассказать, как прошла накануне ее свадьба. У меня был свой интерес: Шэрон просила сшить подружкам невесты три платья, самый крупный мой заказ за все время. Нас с Саймоном тоже пригласили на торжество, но в последний момент пришлось отказаться: нянька заболела ветрянкой, и смотреть за детьми было некому.

Шэрон обещала выкроить минутку и позвонить, прежде чем они с новоиспеченным мужем улетят в медовый месяц на Тенерифе.

– Саймон! – крикнула я во весь голос, когда затрезвонил телефон. – Пожалуйста, присмотри за Билли.

Он что-то буркнул в ответ из соседней комнаты, а я бросилась по коридору в нашу спальню и схватила трубку. Судя по рассказам, торжество прошло идеально, а самое главное, мои платья не расползлись по швам. На мгновение я отвлеклась от разговора: за дверью что-то бухнуло. Впрочем, по опыту я знала, что, если за грохотом не раздается детский плач, значит, ничего страшного не произошло.

Шэрон болтала еще несколько минут, потом наконец распрощалась. Я была необычайно горда собою и с широкой улыбкой направилась в ванную, чтобы сообщить об успехе мужу.

– Шэрон сказала, что от платьев все были в восторге, – начала я еще в коридоре. – Жаль, что мы не смогли…

Саймона не было. А Билли лежал в ванне лицом вниз, редкие детские волосенки развевались по воде. Кораблик бултыхался рядом.

Я окаменела, не в силах осознать увиденное, и заорала во весь голос. Одним махом преодолела последние метры, схватила малыша на руки и уложила его на пушистый коврик.

Из ниоткуда выползли остальные дети, в замешательстве уставились на нас. Робби крикнул: «Папа!» – и в коридоре наконец раздались тяжелые шаги.

– Боже, боже, боже! – причитала я, прижимая к себе Билли и баюкая его у груди.

Голова у него бессильно завалилась назад.

Саймон оттолкнул меня, уложил Билли на пол, запрокинул ему голову, зажал нос и вдохнул живительный воздух. Я стояла рядом на коленях, совсем беспомощная; с рук капала вода и из глаз тоже. Тихо всхлипывая, я глядела, как муж с силой давит Билли на грудь, пытаясь запустить ему сердце. Под нажимом хрустнули ребра – и внутри меня, кажется, тоже…

– Звони в «скорую»! – велел Саймон, но я осталась сидеть, умирая от надежды и отчаяния.

Хорошо, что Джеймс оказался сообразительнее меня и убежал в спальню. Я слышала тихое дыхание Саймона, когда тот вдувал воздух в рот нашему сыну, видела, как его ладони скользят по влажному телу. Снова захрустело очередное ребро. Позвоночник с каждым нажимом вдавливался в коврик.

Я схватила Билли за все еще теплую руку, умоляя Господа дать ему сил пошевелить хотя бы пальчиком. Но Господь в тот момент отвернулся от моего сына – совсем как я. Робби с Эмили тихонько плакали за спиной; Джеймс, вернувшись, увел их в комнату.

Саймон не сдавался, даже когда прибыли медики и хотели приступить к своим процедурам. Его пришлось оттащить в сторону. Врачи все равно не смогли ничего сделать – только то, что он уже пытался.

В конце концов они развели руками и виновато покачали головой.

В приливе отчаяния я сползла на пол и схватилась за грудь, чтобы снять с сердца тяжесть. Потянулась к коврику, пытаясь обрести опору. Хотела подползти к своему ребенку, но словно прилипла к месту. Саймон прижал мою голову к бедру, и я заорала так громко, что горло обожгло огнем.

– Это я виновата, прости, – застонала я. – Это я виновата…

– Нет, неправда, – повторял Саймон, гладя меня по волосам.

Но оба мы знали, что я права.

– Я думала, ты с ним, – всхлипнула я. – Попросила тебя.

– Я был внизу.

Я умоляла врачей не забирать