Джек Кертис - Слава

Беседа протекала в ускоренном темпе. Сонни отвечал на вопросы шпиона предельно кратко. Он уже закинул рюкзак на одно плечо, готовясь уйти, и каждая минута задержки бесила его.

Наконец шпион спросил, выключив диктофон:

– Как думаешь, сколько времени у них это займет?

– Не больше часа. Пойми, приятель, они уже здесь.

–Куда ты направляешься?

– Куда глаза глядят. – Сонни поймал рукой вторую лямку рюкзака. – Где-нибудь завербуюсь на новый срок. – Он пошел к двери.

– Хочешь к нам в компанию? Нас трое, с транспортом.

– Вы уезжаете?

– А разве медведь гадит в лесу? Максимум через двадцать минут.

Сонни колебался.

– Что у вас за транспорт?

– Красный полноприводной «субару».

– Едете на юг?

– Естественно.

Сонни подошел к двери и открыл ее.

– Подберете меня по дороге, – сказал он. – Я подниму большой палец. – Он кивнул на прощание. – На твоем месте я бы подсуетился: двадцать минут вовсе не такие длинные, как тебе кажется.

Олег Волков страшно нервничал. Он охотно направился бы на юг, как это сделал Сонни, но девятый узел находился на востоке, и ему пришлось ехать по самой границе района боев. В некоторых местах дорога была сильно изуродована минометным огнем, и ему приходилось с черепашьей скоростью объезжать глубокие колеи на обочине. Три или четыре раза, когда он полз вокруг рытвин, беженцы хватались за дверные ручки, приникая лицом к затемненным стеклам, словно умоляя невидимого водителя о помощи. Когда дорога становилась лучше, он увеличивал скорость, а они бежали за ним, пока могли, крича и колотя по крыше кулаками. Один человек встал на дороге с намерением остановить машину. Он высоко поднял руки и в отчаянии скрестил их. Волков ехал прямо на него, но человек не сходил с места, пока не стало поздно. Волков резко нажал на тормоз и бросил машину вправо, но тут раздался глухой стук удара. Мужчину подбросило вверх и откинуло в сторону.

Бои шли почти рядом – полосы дыма, автоматный огонь, – хотя они постепенно затихали по мере приближения повстанцев к «шанхаю» и по мере захвата ключевых подступов к столице. По крайней мере, это работало на него. Прикинув, Волков решил, что они войдут в город примерно через час, ближе к полудню. Он установил мины в подвалах посольства на двенадцать тридцать – цепная взрывчатка с активными детонаторами. Никто не сможет точно сказать, что произошло и кто несет за это ответственность, зато взрыв помешает повстанцам столковаться с уцелевшими представителями посольства. Он надеялся, что в живых не останется никого: ему хотелось использовать всевозможные преимущества.

Выехав на ровную и свободную дорогу, Волков немного расслабился. Времени вполне достаточно. Рандеву с вертолетом назначено на одиннадцать тридцать, так что у него в запасе целых полчаса на пятнадцать миль. Он проехал первые десять быстрее, чем требовалось, чтобы еще больше увеличить опережение графика, а потом медленно тащился оставшиеся пять миль, грезя наяву.

Вот он вышел на крыльцо большого дома, построенного в колониальном стиле, украшенного изящными колоннами. Дует слабый летний ветерок. На подъездной дорожке показалась машина соседей: они приехали на шашлыки. Вот он на заднем дворе колет лучину для растопки. Близлежащие холмы покрыты деревьями, их листья горят багрянцем и золотом в лучах закатного солнца. А теперь он стоит у широкого окна со стаканом виски в руке и смотрит, как медленно падают снежинки, покрывая пушистым белым ковром его сад. Иногда в последнюю картину он добавлял белокурую девушку: красивая и стройная, она ласково и нежно смотрит на него своими зелеными глазами.

Он приехал раньше времени и ждал в машине, остановив автомобиль метров за тридцать от того места, где должен был приземлиться вертолет. Он прислушивался, чтобы не пропустить рокот моторов, но его мысли были заняты другим: катание на горных лыжах, поездки в Нью-Йорк, покупка мебели для нового дома; пасмурные дни они с изящной белокурой девушкой проводят в постели.

Через пятнадцать минут Волков вышел из машины и оглядел небо на юге. Оно оставалось чистым. Еще десять минут он поддерживал в себе веру все более сумасшедшими предположениями. Технические неполадки, опоздавший пилот, неправильная ориентировка на местности. Но это ничего – скоро он увидит в небе маленькую точку, быстро приближающуюся и растущую на глазах, а потом услышит шум винта...

Он давно уже понял, что никто не собирается прилетать за ним. Полдень давно наступил, повстанцы, должно быть, уже вошли в город, и среди них – тот индеец, который ездил вместе с ним до моста на 18-м маршруте и слушал невыполнимые обещания. Волков не хочет снова встречаться с этим человеком. Через двадцать минут часовой механизм включит детонаторы. И если даже набраться смелости и придумать способ предотвратить взрыв, все равно уже поздно возвращаться туда. Да и незачем возвращаться...

Волков резко встряхнул головой, словно вылезшая из воды собака. Настоящее безумие думать о таких вещах. Скоро они будут здесь, вертолет наклонится на один бок, чтобы приземлиться, потоки воздуха от лопастей винта будут раздувать его одежду, пока он будет бежать к открытой дверце. Какой-нибудь мелкий технический сбой. Неправильно прочитанная карта...

Он стоял возле машины, запрокинув голову, и глядел в небо как человек, смотрящий на пустой экран. Полчаса, пятьдесят минут, час... Его глаза смотрели в одну точку. Ему рисовались дом, фруктовый сад, девушка, медленно и бесшумно падающие снежинки.

Игрок на флейте шел на цыпочках, чтобы не разбудить мертвеца. Элейн вошла в комнату возбужденная. Ей не терпелось поделиться новостью, но она нарочно сначала направилась к зеркалу, чтобы подразнить брата. Она сняла парик и положила его рядом с собой, потом при помощи ватного шарика и колд-крема принялась снимать косметику. Легким движением тампона она убрала с губ помаду. Он догадывался по ее лицу, что случилось нечто неординарное, но она лишь поводила плечиком и улыбалась, играя в молчанку. Наконец, вняв его немой мольбе, она раскрыла свой секрет.

– Вернулись? – переспросил он.

Они сидели рядом, глядя на свои отражения в зеркале. Оба хищно улыбались.

– Да, – она сердито мотнула головой. – Я сегодня видела его.

– А ее?

– Ее – нет. Но они точно вернулись.

– Давно? Когда они прилетели?

– Не знаю, – уклончиво ответила она, не желая вызвать его неудовольствие. Все стало по-другому, с тех пор как из-за нее им приходится прятаться. Теперь Майлз не покидает комнаты, а она выходит в мир – они поменялись ролями, и теперь он контролирует ее. Пока она оставалась его тайной, он потакал ей. Теперь он стал затворником, и она иногда навлекала на себя его гнев. Он хотел, чтобы она каждый день появлялась у квартиры Дикона – следить за ними, ждать их возвращения. Однако темные улицы разжигали ее фантазию и порождали желание. Она кралась в ночи, словно изобретающее убийства доисторическое животное.

– Вчера вечером?

– Думаю, да. – Потребуется три или четыре дня, подумала она. – Что будем делать? Мы могли бы позвонить, как раньше. Он покачал головой.

– Подождем немного. Ты можешь понаблюдать, возможно, даже выследить их – мне бы очень этого хотелось. Теперь уже недолго ждать. Скоро она придет к нам сама. Должна прийти. – Он погладил рукой ее горящую щеку.

Темное непристойное личико шила-на-гиг искрилось смехом. Между ног у нее зияла широкая пропасть, суля обильную жатву.

Перемену погоды предсказали еще несколько дней назад, но она все не наступала. Честно говоря, мало кто этого хотел. Люди привыкли к жарким багровым ночам, им понравилось жить на открытом воздухе на средиземноморский манер. Город расслабился, и это было приятно.

Пару дней Лаура отдыхала, но так и не смогла избавиться от перехватывающих дыхание спазм больше чем на несколько часов подряд. Ночью Дикон слышал свистящее дыхание Лауры, утро для нее начиналось с нажатия на кнопку ингалятора. Это был еще не кризис, но он скоро мог начаться. Беспокойство Дикона только ухудшало положение, раздражая ее, хотя И раньше, в преддверии неизбежного приступа, она становилась болезненно чувствительной.

– Все нормально, – твердила Лаура. – Я справлюсь сама.

Или:

– Ты никогда еще не жил с астматиком. Не надо со мной нянчиться, это только портит дело.

Лаура боролась с недомоганием в одиночку, чувствуя симптомы надвигающегося приступа. Наконец она поняла, что ей придется сдаться – точно так же, как перед бегством в Корнуолл. При воспоминании о той ночи и о птице, застрявшей в каминной трубе, ее сердце забилось быстрее и легкие сжались от спазма.

Это ожившее воспоминание всю ночь преследовало Лауру во сне. На следующее утро Дикон увидел ее стоящей на коленях у телефона и лихорадочно листающей странички блокнотика для записей. Он сварил кофе, вполуха прислушиваясь к разговору.