Михаил Кречмар - Центр мира

– Так как же быть с теми, кто храбр, верен долгу, полезен хань-су и являются ян-гуйзы? – спросил Гунь.

– Считать их хань-су! – произнёс Чен и двинулся к вертолёту.

Потом остановился.

– И ещё! Сейчас Запад не любит сильных и верных людей. Пора предоставить им дом на Востоке. А лучший для этого путь – показать, что мы не бросаем своих слуг, как это делает Великая Западная Демократия!

При этом подполковник Чен вместо слова «хань-су» употреблял словосочетание «народ КНР», а вместо «ян-гуйзы» – «западные наёмники», но смысл его слов от этого не изменился.

Самолёт с людьми капитана Арсеньева приближался к Центру Мира…

Зим с самого начала скептически относился к попытке транспортировки пленного по высокогорью усилиями его маленького отряда. Правда, пленный изъявил желание двигаться самостоятельно и даже проявлял в этом движении немалую прыть, но Зим предполагал, что в какой-то момент он просто выдохнется. Судя по телосложению и дыханию, Смиту-Башири пришлось вести в основном сидячий образ жизни, что отнюдь не способствовало предстоящему подъёму почти на две тысячи метров и пятидесятикилометровому переходу по высокогорью. Зим по-прежнему не очень доверял заверениям о предстоящей эвакуации и в любом случае предпочёл бы оказаться на равнине, как можно дальше от контролируемой бандитами и войсками НОАК территории, чтобы можно было на досуге поразмыслить о том, какие шаги предпринять в дальнейшем.

«Я всегда всем навязывал свою линию поведения. И, в общем-то, выигрывал. Не вижу повода изменять этому правилу и теперь».

Большая часть следов его группы оказалась заметённой, и Зим старался вести людей по обдутым местам – там, где они оставляли минимум следов. К сожалению, нечего было и думать, чтобы не оставлять их совершенно: рубчатые подошвы треккинговых ботинок оставляют очень заметные шрамы на любом субстрате, и даже на плоской каменной поверхности остаются характерные «ёлочки» от прилипшей на мгновение к скале резины. Никакого сравнения с мокасинами или ичигами, которые используют азиатские или американские охотники.

Но что всерьёз раздражало Зима, так это жуткая словоохотливость захваченного ими человека. Алекс распорядился, чтобы Спадолин – как один из вооружённых членов группы – двигался замыкающим и всю заботу о Смите-Башири принял на себя Хорхой. И вот со стороны этой пары доносилось постоянное бормотание на английском языке, иногда настолько громкое, что Зиму приходилось прикрикивать, чтобы их неожиданный спутник замолчал.

Наконец Зим решил ненадолго остановиться. Он не верил в то, что человек в состоянии непрерывно испытывать серьёзные физические нагрузки, ни разу не передохнув – даже под страхом смерти. Страх смерти не столько мобилизует энергию и волю, сколько вносит сумятицу и затуманивает разум, а в такой ситуации трудно ожидать адекватной реакции мозга и всего организма. Место для привала он выбрал между небольшой россыпью камней на открытом снежном склоне, так, чтобы держать под наблюдением подходы к склону на триста метров вокруг. До гребня отрога оставалось совсем немного, а дальше – полторы тысячи метров к перевалу Кара-Таш и ночёвка… Неужели у Каменных пальцев?

Чем дальше Зимгаевский задумывался о происходящем, тем меньше ему нравилась текущая ситуация. Макс Спадолин, судя по всему, получил то, что ему было нужно. А шаман? За каким дьяволом увязался с ними шаман?

Каменные россыпи по краям снежного поля оставались неподвижными. Однако какое-то движение всё-таки привлекло его внимание. Зим снова просмотрел расстилающуюся перед ним картину – белый снег впереди, сзади и дальше по склону… Высокие каменные истуканы, безразлично застывшие на гребне, казались пока совсем небольшими, чуть больше человеческого роста, но Зим знал, что они выше пятиэтажного дома. Чёрные развалы прямо под ногами – место наиболее вероятного появления противника… Пологое зелёное плечо соседнего отрога и морщинистая серая спина очередного ледника… И птицы…

Птицы?

Зим рванул с груди бинокль.

Вдоль серого грязного языка летнего глетчера бесшумно скользили серые крылья парапланов!

Шесть… Восемь… Четырнадцать… Нет, больше… Гораздо больше!

В этот момент гора дрогнула. Склон под путешественниками качнулся и едва не сорвался в долину. Над концом отрога взлетело серое клубящееся облако дыма и обломков. Ещё один удар – облако стало больше, его прорезали яркие клубы пламени.

Снова удар.

Спадолин взглянул на часы.

– С опережением графика, – удовлетворённо произнёс он. – Хорошо, что успели убраться. Как минимум три ракеты. По одной во входы пещер, и третью – в уступ, где располагался наш лагерь. Молодец мистер Чен!

– Мистер Чен? – коротышка в хаки испуганно взглянул на Макса. Спадолин говорил по-русски, и из всей его тирады он понял только эти два слова. – Вы хотите отдать меня китайцам?

– Я не думаю, что у вас большой выбор, мистер Смит, – усмехнулся Спадолин.

– Небольшой, – согласился Башири-Смит (или Смит-Башири – Зим ещё не определился, как его называть). – Но всё-таки есть.

И указал на поднявшиеся внизу человеческие фигуры в камуфляжных костюмах.

Итак, их всё-таки достали!

Зим обдумывал сложившуюся ситуацию. Их следы совершенно отчётливо читались на снежном склоне – он не винил себя за то, что их пришлось оставить – здесь не было ни одного пути, позволявшего миновать это открытое пространство. Вряд ли внизу находилось всё воинство бежавшего эмира, скорее всего, одна из поисковых партий, рассыпавшихся по горе. А им… а им уже не было особой необходимости скрываться.

– Макс, достань телефон из мешка, – произнёс он. Одну из фигур он уже держал на мушке и был твёрдо уверен в том, что через секунду численное превосходство противника сократится на одного человека.

Раненого или мёртвого… Какая разница?

Карабин рявкнул в его руках. Скальная кромка отозвалась грохотом выстрелов.

– Давай точную наводку! – Зим оценивал расстояние до вершины отрога – около двухсот метров по открытому пространству. – На левом борту отрога, под самым перевалом километровое снежное поле. Мы посредине, нашу россыпь камней на скорости можно даже и не заметить. Противник занимает позицию по верхнему краю каменного развала, начинающегося прямо от подножия снежника, – карабин снова рявкнул в руках Зима.

– Чен спрашивает, как долго мы сможем удерживать их там.

– Я не знаю, что у них с людьми и с вооружением, – проговорил Зим. – Если это единственная группа, то я на их месте оставил бы одного-двух человек для отвлечения внимания, а основную компанию пустил бы в обход. Если же у них задействовано несколько поисковых групп по отрогу, то вывел бы по рации вторую группу на гребень прямо над нами.

– Чен говорит, что всё решится буквально за минуту.

Воздух над головой был разорван оглушающим воем реактивных двигателей. Ми Г-29, одно из самых смертоносных творений человеческой мысли в мире, со знаками ВВС Китайской Народной Республики, совершил разворот над перевалом Кара-Таш и с угрожающим рёвом устремился на них. Белые полосы протянулись от нижней кромки его плоскостей и устремились вниз.

Скальную гряду окутало пламя разрывов.

– Спокуха, Зим! Чен говорит, чтобы мы сидели на месте!

Истребитель как будто завис в воздухе, затем выполнил братный разворот и снова лёг на боевой курс. Белые следы инверсий протянулись к скальному гребню над ними.

– Идиоты! В сторону! Вверх и в сторону, – неожиданно закричал Зимгаевский, схватил карабин и опрометью кинулся по склону. Раздалось стаккато автоматной очереди – на этот раз огонь вёлся сверху.

В этот момент гребень взорвался. На этот раз не было ни огненных шаров, ни чёрного дыма, ни белых вспышек, похожих на магниевый фейерверк. Просто снег, лежащий тысячелетиями на вершине, поднялся вверх огромной стеной, и вместе с этим снегом взлетели вверх гигантские, безразличные ко всему скалы – как боеголовки стартующих с подводной лодки ракет.

На какую-то долю секунды они застыли в воздухе, а затем, картинно переворачиваясь, устремились вниз, словно руины Атлантиды, сметённые ураганом сверхъестественной силы. Зим бежал по склону изо всех сил, прижимая к себе карабин, чуть выше него двигались шаман и Эмир. Спадолина нигде не было видно.

Воздух наполнился белой искрящейся пылью, и смешанная с воздухом, гарью взрывчатки и снегом гора двинулась вниз.

Зим продолжал бежать и, как в замедленной съёмке, заметил, что край снежного поля просто оторвался в пятидесяти метрах левее него и пополз вниз единым потоком. Только это не было замедленной съёмкой, как не было съёмкой вообще, и, проскользив сотню метров с ускорением, склон вдруг обрушился вниз, мгновенно исчезнув из поля зрения за кромкой скал. И оттуда, снизу, как белая вуалевая занавеска, поднялась стена снеговой взвеси.