Люсиль Флетчер - «Алло, вы ошиблись номером…»

Она уже рыдала, и Джим попытался обнять ее. Леона отпрянула от него и рухнула с подавленным видом в кресло.

— Я… Я не хочу больше говорить об этом, — сказала она сквозь слезы. — Я скверно себя чувствую…

Огромным усилием воли она сумела вызвать у себя обморок и, окунаясь в желанный мрак, услышала, как отец отчаянно зовет на помощь дворецкого.

Венчание прошло как продуманный во всех деталях и богато обставленный праздник победы. Она с удовольствием воскресила теперь в памяти свой торжествующий и напряженно-вибрирующий голос, произносящий: «Я, Леона, беру тебя, Генри…»

Во время долгого медового месяца в Европе ей доставляла удовольствие та непринужденность, с которой Генри воспринимал ее уроки. Он был явно покорен ее шармом, утонченным умением одеваться и следить за собой, беспредельной роскошью и тем аристократизмом, который она привнесла в его жизнь. Если она настаивала, чтобы он поменял костюм, ему это доставляло удовольствие, а отнюдь не раздражало. Он быстро осознал, как важно все это было в мире, куда его ввела Леона, насколько лучше и увереннее он мог чувствовать себя, если был соответствующим образом одет и безупречен в своих манерах.

Леона открыла перед ним новую жизнь, в которой не было места прошлому. Или, быть может, это только он так считал. В конце концов, это не имело значения. Важно было то, что со временем новая жизнь должна была так заворожить его, что никакая сила в мире не сбила бы его с ног. Именно этого и добивалась Леона…

И теперь, когда она вспоминала обо всем этом, улыбка самодовольного удовлетворения вдруг заиграла на ее усталом, раздраженном лице.

Только сейчас она услышала густой гудок парохода, донесшийся с реки. Она бросила взгляд на часы, и улыбка ее растворилась бесследно. В тот же момент ожил телефон, заставив ее вздрогнуть.

Это была Салли.

— Извини, что так нелепо и загадочно говорила с тобой. Я боялась, что муж услышит. Теперь вот нашла предлог выскочить позвонить из автомата.

— Да уж действительно, — сказала Леона, — все это было по меньшей мере странно.

— Ты, наверное, подумаешь, что все это вообще… услышать обо мне через столько лет… Но мне надо было обязательно увидеть Генри сегодня. Он так ужасно обеспокоил меня.

— Обеспокоил? Почему это, хотела бы я знать, ты беспокоишься насчет Генри? Надеюсь, ты помнишь, Салли, что пытаться заговорить меня бесполезно.

— Я ничего не пытаюсь — хочу только помочь. Это может быть очень серьезно, ужасно серьезно для Генри. Объяснить это трудно. Постараюсь сделать это покороче.

— Да уж, пожалуйста, — резко сказала Леона.

— Так вот, Фред, мой муж, работает следователем в окружной прокуратуре…

— Как мило, — пробормотала Леона.

— Недели три назад он показал мне вырезку из газеты, где говорилось про тебя и Генри. Что-то из рубрики «Светская жизнь»…

— Помню.

— И он спросил, не тот ли это Генри Стивенсон, который был когда-то моим поклонником.

— Твоим поклонником? — переспросила Леона. — Ну-ну!

— Я сказала, что это он. Фред засмеялся и сказал: «Да, кто бы мог подумать!» Потом он сунул вырезку в карман. Я спросила, что особенного в том, что его имя напечатано в газете. Он засмеялся и сказал, что это простое совпадение имеет какое-то отношение к делу, которое он расследует.

— К делу?

— Да. Он сказал, что у него нет пока ничего, о чем стоило бы говорить, просто подозрения. Я попробовала выведать у него еще что-нибудь, но он начал подшучивать надо мной, мол, не влюблена ли я до сих пор в Генри.

— Ты, конечно, все это опровергала, — с сарказмом сказала Леона.

— Ну да, конечно, — поспешно подтвердила Салли. — Смешно говорить об этом через столько лет!

— Ну-ну, что же дальше?

— Мы уже заканчивали завтракать к этому времени. Но тут зазвонил телефон. Звонили из прокуратуры, один из подчиненных Фреда. Я слышала, что Фред говорил что-то о Стивенсоне и еще о ком-то, у кого была странная фамилия — Харпутлиан, что-то вроде этого. Фред сказал: «Ладно, так и сделаем. Пусть Харпутлиан займется этим. В четверг, в половине двенадцатого, у разменного автомата Южного парома…»

На мгновенье Салли замолчала, и Леона сердито выпалила:

— Слушай, Салли, все это очень интересно. Но нельзя ли ближе к делу? Может быть, как раз сейчас Генри пытается дозвониться до меня. И в любом случае, какая может быть связь между Генри и всей этой чепухой, которой занимается твой муж?

— Но все это так сложно, и я ничего не должна пропустить, — сказала Салли. — Я бы не стала надоедать тебе, Леона, если бы это не было очень важно.

— Что ж, — вздохнула, сдаваясь, Леона, — итак?

— Я… Я решила проследить за ними.

— Решила — что?

— Проследить за ними. В тот самый четверг. Знаю, в это трудно поверить, все это похоже на безумие, но я была страшно напугана. В конце концов, я знаю Генри почти всю жизнь. Я — гм, в нем всегда было нечто странное. Я пыталась как-то рассказать тебе много лет назад.

Леона нетерпеливо кашлянула.

— В тот день с утра моросил дождь, — продолжала Салли. — Я шла под зонтом, так что он все время закрывал мне лицо. Следить за кем-то, оказывается, совсем нетрудно, особенно когда идет дождь. Я увидела, как Фреда встретили двое: один — Джо Харрис, который всегда с ним работает, а второй — смуглый, плотный, седой мужчина, наверное, тот самый Харпутлиан.

Я подождала поодаль, пока они не смешались с толпой, идущей к парому, потом взяла билет и тоже пошла туда. На пароме было не очень трудно остаться незамеченной, но тем не менее мне пришлось провести почти все время в туалете.

— Прелестно! — фыркнула Леона.

— Ну да, это было лучшее место, чтобы не попасться им на глаза… Так вот, — упрямо продолжала Салли, — сойдя с парома на Стайтен-айленд, они сели на поезд. Я за ними. Не в тот же вагон, конечно…

— Ну еще бы! — откликнулась Леона.

— Я следила, когда они выйдут, и вышла вслед за ними. Дождь все еще шел, никто не обращал на меня никакого внимания. Люди спешили, наверное, чтобы спрятаться от дождя.

— Ты очень наблюдательна.

— Это был прибрежный поселок, ужасно запущенный и пустой, улицы кривые, скверные мостовые, грязь. Дома, большей частью похожие на хибары, а в центре казино под дощатой крышей. Когда они направились к берегу, я подошла к казино и стала наблюдать из-за угла веранды. Оттуда мне все было видно.

— Неужели?! — сказала Леона.

— Правда, правда! — воскликнула Салли. — Я же говорила тебе, что это похоже на безумие.

— Безумие — это мало будет сказать…

— Кроме Фреда и его спутников, на берегу был еще только мальчик, собиравший у кромки воды моллюсков. Человек с седыми волосами, как мне показалось, задержался на мгновенье и посмотрел на него, а мальчик едва заметно кивнул головой на что-то вдали. Потом он снова принялся копать песок, а мужчины подошли к закусочной и скрылись внутри…

Вскипая от возмущения, Леона перебила ее, закричав:

— Ради бога, Салли, зачем ты все это говоришь? Разве нельзя сразу сказать, в чем дело, а не таскать меня по всему острову! Или ты зачем-то специально занимаешь телефон?

— Ты должна выслушать все, — снова сказала Салли. — Думаешь, мне нравится торчать в этой душной будке? Владелец лавки все время на меня смотрит, он сердится, потому что пора закрываться…

Ну вот, — продолжала она, — я простояла под дождем около часа, и ничего не произошло. Я уже было начала думать, что сваляла дурака, предприняв эту поездку, как вдруг увидела нечто необычное. Мальчик, копавший моллюсков, вдруг вытянул руки, будто зевал. Вскоре после этого я услышала звук мотора, а потом показалась и лодка. Она направлялась к полуразрушенной верфи, рядом с самым жутким домом в поселке.

Если бы ты только видела этот дом, Леона! Старый, как мир, весь покосившийся.

Так вот, лодка подошла к этой верфи, и маленький горбун выпрыгнул из нее и подтащил ее к берегу. Потом из лодки вылез высокий плотный мужчина лет сорока. Одет он был весь в черное, только светлая панама на голове, а под мышкой портфель. Как только он оказался на берегу, горбун отвязал лодку и уехал прочь.

Человек в черном вошел в старый дом. Через минуту мальчик, копавший моллюсков, взял ведро и лопатку и двинулся к закусочной. Я заметила, что, подойдя, он споткнулся, стукнув ведерком о дверь закусочной. Это, должно быть, был сигнал. Он пошел дальше вдоль берега, а Фред и те двое выскользнули из закусочной и зашагали к старому дому. Седой человек постучал, дверь открылась, и они вошли внутрь.

Я так до сих пор и не понимаю, Леона, что это были за люди и что за дом…

— Бордель, наверное, — саркастически предположила Леона.

— Но я знаю, что они были там добрых полчаса. Когда вышли, Фред нес портфель — тот самый, что привез человек в черном.