Джонатан Барнс - Люди Домино

— Ты, наверное, голодный, — сказал я.

В кухонном столе обнаружилась пара жестянок с кошачьей едой. Я открыл одну и вывалил ее содержимое в блюдце — котяра с удовольствием набросился на еду. Съев первую порцию, он принялся клянчить еще.

Кроме кота в доме обнаружилось кое-что еще, мне не знакомое. Как и всегда, гостиная была завалена книгами, но это были другие книги. Я помнил потрепанные сценарии (Галтон и Симпсон,[18] «Шоу Гуна»,[19] ЭОО,[20] «Военно-морской жаворонок»[21]) — стопки комедий высотой в полстены. Но теперь все было иначе. Я увидел книги по самым невразумительным эзотерическим темам — объемистые, дорогие на вид тома в твердых обложках по прорицанию, телепатии, хиромантии, картам Таро, масонству, о Распутине, метемпсихозе, госпоже Блаватской, астральной проекции, Нострадамусе, Элифасе Леви,[22] приготовлении к человеческим жертвоприношениям и о конце света. Книги с пугающими, удивительными названиями. Книги со странным запахом, вызывающие дрожь при прикосновении.

Теперь ничего этого, конечно, не осталось.

В последние годы я встречался с дедом реже, чем следовало бы, а дома у него вообще почти не бывал. По правде говоря, всего два раза — когда искал работу, и мы весь день просматривали объявления в газетах, а в другой раз, несколько месяцев назад, когда мы занимались почти тем же, только теперь искали жилье, и он нашел мне квартиру в Тутинг-Беке. После этого, когда я познакомился с Эбби, наши встречи с ним сошли на нет.

Испытывая чувство вины и оправдывая себя утешительной ложью, я твердил себе, что, мол, я занят на работе и обживаюсь в новой квартире и дело не в частоте моих визитов к нему, а в их качестве. Но легче от этого на душе у меня не становилось.

И тем не менее я недоумевал, почему раньше не заметил этих книг. Думаю, он приобрел их недавно, но корешки у них были потрескавшиеся, между страницами виднелись закладки из клочков бумаги, на полях были сделаны пометы — я сразу же узнал его руку. Так что книги имели вид довольно зачитанный.

Меня отвлекло радостное «мяу» и новое, решительное соприкосновение с моей ногой. Кот укоризненно посмотрел на меня и засеменил на кухню. Я последовал за ним, собираясь открыть еще одну банку, но тут зверек развернулся, побежал вверх по лестнице и исчез в спальне. Ожидая найти там дохлую мышь или недельной давности беспорядок, я вошел в спальню и обнаружил, что тут тоже произошли перемены.

Здесь стояли небольшая кровать (незастеленная, с брошенными в беспорядке одеялами), столик с номером «Миррор», забрызганным кофе, и механическим будильником, стрелки которого замерли на 12.14. Новой здесь была большая фотография в рамке, висевшая на дальней стене. На фотографии был я в детстве — старый рекламный снимок из сериала «Худшее случается в море» — с торчащими зубами, веснушчатый, запечатленный в момент, когда меня просили еще раз улыбнуться в камеру моей неестественной улыбкой. Несколько мгновений я стоял и смотрел. Видеть что-то из того времени — все равно что быть свидетелем чьей-то чужой жизни, я словно наблюдал события, случившиеся с кем-то, кого я в глаза никогда не видел, а познакомился только по газетным заметкам.

Я обратил внимание, что фотография висит косовато. Кот изогнул шею и поднял мохнатую мордочку кверху, словно тоже смотрел на фотографию и не одобрял такого беспорядка. Потом начал мяукать.

— Подожди, — сказал я, — сейчас дам тебе поесть.

Я подошел к фотографии и попытался выровнять ее, но она была плохо отбалансирована и никак не хотела висеть ровно. В раздражении я отодвинул ее в сторону.

Именно в этот момент я и начал чувствовать: что-то тут серьезно не в порядке, — ощутил первые движения червяка в сердцевине яблока.

За фотографией была серая ровная металлическая поверхность. Никаких петель или отверстий на ней я не увидел, только нечто похожее на скважину под ключ, а внутри — острые металлические заусенцы. Это была какая-то непонятица, еще одна тайна в доме моего деда.

Зазвонил дверной звонок.

Кот испуганно мяукнул, втиснулся ко мне между ног и так и остался там, дрожа.

Я ощутил совершенно необъяснимый приступ страха. После секундной паузы звонок повторился. Бросив последний взгляд на металлическую плиту, я поплелся вниз и открыл дверь.

Передо мной стоял человек с кукольным лицом — мистер Джаспер.

— Привет, Генри.

Его появление здесь было настолько из ряда вон выходящим, что я на какое-то время потерял дар речи.

— Нам нужна ваша помощь, — сказал он. — Пригласите меня в дом.

Кот спустился вместе со мной и теперь, дрожа от страха, терся у моих ног.

— Что вы здесь делаете? — спросил я наконец.

— Вы что — не хотите пригласить меня в дом? — Джаспер говорил таким тоном, будто обращался ко мне с какой-то совершенно естественной просьбой, словно его вторжение в дом старика было совершенно нормальным. — Ваш дед предпринял кое-какие меры безопасности. Здесь и в больнице. Нам понадобится ваша помощь.

— Моя помощь? Какого черта вам надо?

— Впустите меня в дом, мистер Ламб.

— Нет, — сказал я, и страх неожиданно пронзил меня. — Я думаю, вы должны немедленно уйти. Это посягательство на неприкосновенность жилища.

Джаспер обнажил зубы в деланом подобии улыбки. Словно испугавшись этой гримасы, кот проскользнул у меня между ног и прыснул прочь.

— Вы что — следили за мной?

— Вы пожалеете, если не впустите меня. Мы дунем, плюнем — ваш домик и развалится.

— Уходите. — Дрожь в моем голосе была почти незаметна. — Или я вызову полицию.

— Ах, мистер Ламб, полиция нам не указ.

И тут он сделал нечто воистину странное. Задрал голову и уставился куда-то вверх.

— Я согласен, сэр, — сказал он, и ничто в его манере не предполагало, что он обращается ко мне. — Я думал, что он будет выглядеть получше. — Его взгляд обшарил меня. — И постройнее, если откровенно. И почище.

— С кем это вы разговариваете? — спросил я.

Джаспер улыбнулся.

— Я ухожу, — сказал он. — Но запомните: в том, что произойдет дальше, вам некого винить, кроме себя самого.

Он развернулся и пошел прочь. Я слушал, как цокают по асфальту его дорогие туфли, но скоро шумы Лондона (рычание машин, вой сирен, чахоточный кашель автомобильных стереодинамиков) поглотили этот звук, и не осталось ничего, свидетельствовавшего, что Джаспер вообще был здесь, ничего, подтверждавшего, что он не игра воображения большого города.

Когда я проснулся на следующее утро, мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить события, случившиеся после вторника. Несколько благодатных секунд все это казалось нематериальным и эфемерным, как сон. Но когда я выбрался из постели, натянул халат и растрепанный, с опухшими глазами поплелся на кухню, все вернулось на свои места, и я громко застонал от этих воспоминаний.

К моему удовольствию, Эбби уже встала и сидела в пижаме на диване. Моя домохозяйка принадлежала к тому разряду женщин, которые выглядят особенно привлекательно в самом своем растрепанном и совершенно неотразимом виде — когда только выбираются из кровати, неприбранные, нечесаные и немного пахнущие сном.

— Привет, — сказала она.

— Доброе утро. — Хотя я и жаждал встреч с нею, но когда видел ее, смущался и не мог найти слов.

— Ты в порядке?

— В полном, — солгал я. — Чудные какие-то денечки выпали.

— Я понимаю.

Я с трудом проглотил слюну.

— Если хочешь, могу рассказать тебе об этом сегодня вечером.

— Да, хочу.

Я заметил в ней что-то новое.

— А где твоя горошинка?

— А-а, я от нее избавилась. Вообще-то такие штуки не для меня.

Может, виной тому мое воображение, но я был уверен, что она покраснела.

Когда я пришел на работу, возле моего стола стояла Барбара и аккуратно укладывала мои вещички в картонную коробку. Степлер, цветок в горшке, пачку салфеток, древнее фото моего отца.

— Здравствуйте, — сказал я. — Что вы делаете?

— Генри, — девушка побледнела, — вы что — ничего не знаете?

Я и спросить не успел, что она имеет в виду, как на столе зазвонил телефон, требуя моего внимания.

Я поднял трубку.

— Генри Ламб слушает.

— Это Питер. Вы мне нужны на пару слов. Срочно.

Я положил трубку и недоуменно повернулся к Барбаре, которая в ответ только сочувственно пожала плечами.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал я, направляясь в кабинет Хики-Брауна, куда вошел, даже не потрудившись постучать.

Рядом с моим начальником стояла знакомая фигура.

— Вы помните мистера Джаспера? — спросил Питер.

— Доброе утро, — сказал человек с отпилингованным лицом.

— Здравствуйте, — сказал я.

Мистер Джаспер улыбнулся.