Мэг Гардинер - Гонки со смертью

Она включила двигатель и, нажав на газ, вырулила со стоянки. Дорога впереди казалась размытым пятном от навернувшихся на глаза слез.

Ей снова вспомнилась Келли, распростертая на спине, с задранной до пояса юбкой и разорванной на груди блузкой. Из пупка торчал большой разделочный нож. И кишки. Землисто-серые, кровавые, похожи на жирных скользких червей. Смердящий дух потрохов, экскрементов и какой-то химии был нестерпим. Сиси закрыла рот рукой, чтобы сдержать рвотный позыв. Но плакала она даже не из-за этого.

Ехать домой она сейчас не могла, во всяком случае одна, поэтому отправилась прямиком на работу.

Там она немного пришла в себя, как-то даже собралась и почувствовала себя в безопасности. День был воскресный — тишина и покой. К тому же здесь все напоминало об Уолли. Она включила кондиционер и музыку. Музыка умиротворяла. В первом смотровом кабинете на стойке лежали на подносе инструменты. Она аккуратно разложила их в рядок по калибру.

Ноги Келли были раздвинуты, бедра с внутренней стороны исполосованы в сплошное месиво — начиная от колен и выше. Будто ее разодрали когтями.

Инструменты на подносе были стерилизованы, но их вид показался Сиси недостаточно свежим. Она нашла кусок марли и принялась натирать их до блеска.

Когти. Как будто бы звериные когти. Но ведь не зверь насыпал на раны Келли кристаллы «Драно» и наблюдал, как едкий щелок сжигает ее раскромсанную плоть. И не зверь надругался над ее гениталиями. И не мог зверь вставить в рану на животе воронку и высыпать туда остатки едких кристаллов.

Она снова закричала, но на этот раз это был немой крик. Склонившись над раковиной, Сиси прикрыла рот, сдерживая рвоту.

В этот момент в дверь постучали.

— Здравствуйте!

Женский голос, нечеткий и неуверенный. Сиси сплюнула в раковину и подошла к столу. Пломбировочный крюк так и остался у нее в руке.

— Чем могу помочь?

Когда посетительница подошла ближе, Сиси поняла, что это не женщина, а мужчина, просто с таким писклявым голоском. Ладонью он держался за щеку.

— Извините, если напугал вас. Доктор Хэнкинс велел мне ехать сюда и сказал, что сам уже будет здесь.

— Вот как?!

Голос у него был тихий, сдавленный, и Сиси поняла, что тому причиной — зубная боль. На нем была их фирменная школьная бейсболка с эмблемой в виде зеленого отпечатка лапы, в каких все явились сегодня на пикник.

— Пломба у меня вывалилась, — пояснил он. — Болит страшно, сил нет.

— Так вы из досугового центра? — спросила Сиси.

— Да. Я Робин Кляйстерс.

Сиси нахмурилась, пытаясь припомнить, кто это такой.

— Я вас наверняка знаю. Да?

— Я был студентом-практикантом в классе Антонии Шепард. А здесь я с Леном Брадовичем.

В голове Сиси начало проясняться. Лен Брадович играл за школьную баскетбольную команду. Долговязый, с нежными белыми ручками, он, помнится, ни разу не удостоил ее взглядом, и бросок у него был как у девчонки. Так-так, интересно… А этот Робин Кляйстерс недотягивал даже до среднего роста, просто метр с кепкой. Женственное, вечно надутое личико с остренькими скулами, и эта дурацкая панковская стрижка. Ну да, точно! Она еще тогда, помнится, заподозрила Лена в неравнодушии к собственному полу. И вот теперь сюда является этот женоподобный мужичонка, которого Лен, видать, все-таки подцепил.

Глаза у него были темные, большие — словно один сплошной зрачок. Вот ведь какие неженки эти «педики». Совсем, видать, неспособны терпеть боль. Он пощупал себе лоб тыльной стороной ладони.

— Вы уж меня извините. Я всегда ужасно нервничаю в зубном кабинете. Может, вы меня осмотрите? Хотелось бы закончить с этим побыстрее.

Сиси изобразила на лице дежурную рабочую улыбочку — серьезную и деловитую.

— Давайте все же подождем доктора Хэнкинса. Или я могу позвонить ему и уточнить, когда…

— Ну, пожалуйста! — Глаза его опять вытаращились от боли. — Он же сказал, что будет здесь, а самого нет. И Лен меня ждет. Я обещал ему вернуться на пикник как можно скорее.

Ишь ты, сладкая парочка! Действительно педик. И сумочка какая-то бабья. Нормальные мужики с такими не ходят.

— Ну хорошо. — Она жестом пригласила его пройти.

В смотровом кабинете Сиси указала ему на кресло и похлопала по плечу — так она обычно успокаивала пациентов. Он вздрогнул. И она тоже. Под мешковатой рубашкой оказались твердые, прямо-таки каменные мышцы. Она надела маску-очки, натянула тонкие резиновые перчатки и подвинула к себе поднос с инструментами. Но пациент не сел в кресло.

Сиси снова жестом пригласила его сесть и включила смотровую лампу.

— Будьте любезны, мистер Кляйстерс, присаживайтесь. Ведь мы сможем вылечить ваш зуб, только если вы откроете рот.

Она коснулась его спины, подталкивая к креслу. Но он вдруг вывернулся, схватил смотровую лампу и двинул ей по подбородку.

От удара голова Сиси откинулась назад. Какого черта?! В ужасе глядя на Кляйстерса, она схватилась рукой за рот и обнаружила, что прикусила язык.

— Ах ты, вонючая уродка! — взвизгнул тот и с размаху ударил ее по лицу.

Очки слетели, и Сиси упала прямо на поднос с инструментами.

Он стоял неподвижно, глядя на нее своими черными глазами.

Сиси схватила с подноса острую кюретку и, не раздумывая, вонзила ему в грудь.

Он дернулся, но взгляд остался твердым и неподвижным.

— О-о! Сопротивляемся? Ну что ж, это даже хорошо.

Кюретка торчала из его груди. На рубашке выступило кровавое пятно. Но он не обращал внимания на кровь, даже не поморщился и расстегнул молнию на сумке.

Сиси бросилась к двери.

Стрела электрошокера вонзилась ей в спину, полностью обездвижив, от волос до кончиков пальцев. Перед глазами все побелело. Комната заходила ходуном, и Сиси с грохотом рухнула на пол.

Уже лежа она услышала характерный звук — это Кляйстерс надевал резиновые перчатки.

Он приподнял зубоврачебное кресло и немного отодвинул назад. Яркая лампа светила Сиси прямо в лицо. Ее руки и ноги были привязаны к подлокотникам электропроводом.

Кляйстерс навис над нею. Он больше не морщился от зубной боли и оставался абсолютно спокоен. Теперь она поняла, что это вообще был не Робин Кляйстерс.

— Ну что, начнем?

Она услышала звяканье металлических инструментов, потом увидела у него в руке самый острый. Острый и изогнутый серпом. Мучитель придвинулся ближе и навис над нею.

— Нет! — вздохнула Сиси.

Он повернул ее голову набок. В другой руке у него она увидела электрошокер, сделанный в форме обычного пистолета, только вместо дула торчали контакты. Он приставил их к ее векам.

— Не рыпайся!

Она чувствовала запах талька и латекса. Острый серповидный наконечник инструмента коснулся ее губ. Во рту болел прикушенный язык. Кляйстерс придвинулся ближе. Маленький металлический серп вонзился в нижнюю губу, оттянув ее вниз.

— Больно? — спросил он.

— Хватит! Не надо!

Он внимательно наблюдал за ее лицом, потом проткнул губу насквозь и потянул ее на себя, словно форель, попавшуюся на крючок.

— Ну-ка, скажи, теперь больно?

Она закричала, и тогда он снова включил электрошокер. Перед глазами у нее все побелело, и она, дернувшись, застыла.

А он продолжал дергать ее за проткнутую губу крючком, открывая и закрывая рот, словно застежку-молнию. Она чувствовала вкус теплой крови, разорванной плоти и онемение во всем теле.

Он провел окровавленным инструментом по ее щеке, следуя за ним безумным взглядом. Острый, как коготь, инструмент полз вверх по лицу, оставляя на нем кровавую полосу.

Кляйстерс был крайне сосредоточен и увлечен.

Взявшись двумя пальцами за веко левого глаза, он оттянул его.

— Ну-ка говори, больно?

Взгляд его был абсолютно бесстрастным. Как у тех парней, про которых рассказывал Уолли. Тех самых, которых нельзя подпускать к стоматологическому креслу и пациентам, потому что эти садисты-дантисты получают наслаждение от своей работы. И вдруг исполненный ужаса стон вырвался из ее груди, потому что она только сейчас поняла, что Уолли не придет сюда. Ни он, и никто другой.

Ее разорванные губы и прокушенный язык шевельнулись.

— Нет!

И тогда острый инструмент вонзился ей в глаз.

Когда трое полицейских появились на лужайке досугового центра, я разговаривала с Бекки О'Кифи. Разложив на столе карманный фотоальбом, она показывала мне фотографии своего двухлетнего сына.

— Он такой непоседа, настоящий метеор. — Она улыбнулась, лицо ее сияло. — А ты правда написала три романа? Как это здорово! Молодец!

— Спасибо.

— Нет, правда здорово, когда человек может заниматься любимым делом. Вот как я, например, своим рукоделием.

Футболка Бекки, плотно облегавшая ее могучий торс, была расшита вручную яркими аппликациями. Даже обложка фотоальбома пестрела чрезмерными украшениями. Сидевший рядом со мной Джесси играл в «виселицу» с Трэвисом Хэнкинсом. При упоминании о рукоделии он не оторвался от игры, но улыбнулся. Я взяла у него карандаш, начертила клеточки и вписала в них — «любимое занятие».