Мартин Смит - Роза

— Я отдохну немного в Ливерпуле, а потом приеду, — ответил Блэар. «Черта с два я приеду, — подумал он про себя, — завтра же сяду на первое выходящее в море судно».

— Тогда вам придется приобрести на станции новый билет, — вмешался проводник.

— Я приобрету его у вас.

— Возможно, в Америке так и принято, — возразил Леверетт. — Но здесь билеты покупают на станции.

Заставив себя встать, Блэар почувствовал, что ноги слушаются его плохо и равновесие он удерживает неуверенно и с трудом. Сделав неестественно большой шаг, он упал из вагона прямо на платформу, поднялся и постарался принять солидный и достойный вид. Последние выходящие из поезда пассажиры — группа продавщиц со шляпными коробками — отпрянули от него, как от прокаженного, когда он, шатаясь из стороны в сторону, со всех ног устремился к зданию станции. Там, внутри, между двумя пустыми скамейками, располагалась топившаяся печь. Возле окошка кассы никого не было, поэтому Блэар облокотился на небольшой подоконник и несколько раз ударил в висевший здесь же колокол. Раздался звонок, и в тот же момент Блэар почувствовал, как задрожал пол; он резко обернулся и увидел отходящий от платформы поезд.

В дверь станции вошел Леверетт, неся под мышкой заплечный мешок Блэара.

— Я слышал, вы давно не были в Уигане, — проговорил он.

У Леверетта было вытянутое лицо, неуклюжая походка лошади, которую держат впроголодь, а рост заставлял его пригибать голову, когда он проходил под торчащими поперек тротуара вывесками и рекламными щитами магазинов. Они с Блэаром поднялись по ступенькам и вышли со станции на улицу, по обе стороны которой тянулись построенные из грязно-красного кирпича магазины. Газовые лампы едва освещали ее, однако мостовая была запружена покупателями, а также выставленными из магазинов на улицу прилавками и передвижными витринами с непромокающими плащами, сапогами-»веллингтонами», шелковыми шарфами, атласными лентами, стеклянной посудой от Пилкингтона и канистрами с керосином. Лавки предлагали большой выбор нарубленной крупными кусками австралийской говядины, клейкую требуху, выложенные аккуратными горками сельдь и треску, устриц в заполненных льдом корзинах. Над всем этим, подобно экзотическим духам, витал запах чая и кофе. Все товары были покрыты тонким, слегка поблескивающим слоем сажи. Блэару пришла в голову мысль, что если в Аду есть процветающая Главная улица, она должна выглядеть примерно так же.

Возле похожего на лавку заведения, у входа в которое висела рекламная афиша со словами «Лондонский громила», они несколько замедлили шаг.

— Местная газета, — произнес Леверетт таким тоном, будто они проходили мимо публичного дома.

Гостиница «Минорка» располагалась в том же самом здании. Леверетт проводил Блэара наверх, на третий этаж, в люкс, мебель в котором была обита бархатом, а стены — темным деревом.

— Даже и гуттаперчевое дерево есть, — проговорил Блэар. — Прямо как будто домой вернулся.

— Я заказал люкс на тот случай, если в ходе расследования вам понадобится принимать посетителей. Так у вас будет здесь нечто вроде своего офиса.

— Офиса?! Леверетт, у меня появляется ощущение, что вы лучше меня осведомлены о том, что я должен буду делать.

— Меня больше, чем вас, волнуют результаты расследования. Я же друг семьи.

— Это очень мило, но я буду вам весьма признателен, если вы прекратите говорить о «расследовании». Я не полицейский. Я задам людям несколько вопросов — вероятнее всего, тех же самых, какие уже задавали и вы, — и тронусь дальше в путь.

— Но вы постараетесь, приложите усилия? Вы ведь получили за это деньги.

Блэар чувствовал, что у него подкашиваются ноги.

— Что-нибудь сделаю.

— Я подумал, что вы захотите сразу же приступить к делу. Я готов проводить вас сейчас к преподобному Чаббу. Вы его видели на станции.

— Судя по тому, что я успел увидеть, он жизнерадостен, как покойник. — Блэар нацелил себя на кресло, добрался до него и сел. — Леверетт, вы отыскали меня в поезде, высадили и притащили сюда. Все. Теперь вы можете быть свободны.

— Преподобный Чабб…

— Чабб знает, где сейчас Мэйпоул?

— Нет.

— Тогда, какой смысл с ним разговаривать?

— Это вопрос вежливости. Надо проявить внимание.

— У меня нет на это времени.

— Должен вам сказать, мы предупредили капитанов всех судов в Ливерпуле, что, если вы там объявитесь и при вас будут деньги, значит, эти деньги краденые.

— Крайне признателен за проявленное внимание. — Блэар подмигнул Леверетту. — Просто одно удовольствие работать с англичанами: бесподобно самонадеянная нация. — Говорить Блэару становилось все труднее. Он откинул голову назад, закрыл глаза. И услышал звук пера, которым водили по бумаге.

— Оставлю вам адреса, — проговорил Леверетт. — Я не хотел обидеть вас, когда упомянул о капитанах, но я твердо намерен задержать вас здесь.

— Польщен чрезвычайно. — Блэар ощущал приближение того долгожданного момента, когда он сможет наконец-то хоть на время забыться. Он услышал, что Леверетт открывает дверь. — Погодите! — На несколько мгновений Блэар вырвался из все сильнее охватывавшего его оцепенения. — Сколько ему лет?

Леверетт на секунду задумался.

— Двадцать три.

— Высокий?

— Шесть фунтов. У вас есть фотография.

— Отличная фотография. Вес, приблизительно?

— Четырнадцать стоунов[13].

То есть по американским меркам около двухсот фунтов, прикинул Блэар.

— Волосы светлые, — припомнил он. — А глаза?

— Голубые.

— Это на случай, если я вдруг случайно столкнусь с ним на лестнице. Благодарю.

Веки у него, как свинцовые, сами мгновенно опустились вниз. Прежде чем Леверетт успел сделать шаг за дверь, Блэар уже спал.

Проснувшись, Блэар не сразу понял, где находится. Лихорадка на время отпустила его, однако в темноте непривычные ему предметы обстановки казались подозрительно одушевленными, особенно кресла, столы и стулья, накрытые чехлами и скатертями так, что производили впечатление облаченных в одежды. Встав на ноги, Блэар ощутил необыкновенную легкость в голове. Ему почудилось, что он слышит цокот лошадиных копыт, однако, добравшись до окна и глянув вниз, обнаружил, что на улице, кроме пешеходов, никого больше нет; это удивило и озадачило его, и только потом он сообразил, что половина этих людей обута в клоги. Так называли ботинки из грубой кожи на деревянной подошве, обитой по кромке железной полосой, с металлическими набойками снизу; работяге такие ботинки могли служить лет десять. Отличный звук, вполне соответствующий виду и духу Уигана: люди, подкованные как лошади.

Часы Блэара показывали восемь. Самое разумное, что, с его точки зрения, можно было бы предпринять в его теперешнем положении, это побыстрее обойти несколько местных пивных — чем меньше, тем лучше — и выматываться из этого города. В Африке ему случалось совершать переходы, когда глаза намертво слипались от какой-то заразы, а ноги были сплошь покрыты язвами; так что превозмочь легкую простуду, ради того чтобы выбраться из Уигана, он как-нибудь сумеет.

Блэар прочитал записку, оставленную Левереттом на столе. Преподобный Чабб жил в доме приходского священника при церкви, квартира Джона Мэйпоула, судя по всему, была где-то неподалеку, дом вдовы Мэри Джейксон находился на улице Шоу-корт, а Розы Мулине — на Кендл-корт. Адреса Шарлотты Хэнни в записке не было.

Лучше всего, пожалуй, было бы начать с вдовы Джейксон: она почти наверняка будет дома и охотнее согласится посплетничать. Беря со стола листок с адресами, Блэар случайно через раскрытую в спальню дверь увидел свое отражение в зеркале: на него смотрел какой-то тип в широкополой шляпе, с сильно заросшей физиономией и едва теплящимися, как две тускло горящие свечи, глазами.

Как выяснилось, Блэар сильно переоценил свою способность совершать экскурсии. Стоило ему только забраться в кеб, как он мгновенно отключился. В просветах, наступавших между приливами полной черноты, сознание его выхватывало, словно из тумана, обрывочные картины каких-то улиц с магазинами, затем их сменили фабричные здания, откуда-то несло резкий запах красильни, потом они проехали через пустырь, и снова мимо потянулись длинные ряды кирпичных домов. Блэар ожил, только когда пролетка остановилась.

— Кендл-корт, — проговорил извозчик.

— Я же просил на Шоу-корт, — ответил Блэар.

— Нет, вы мне сказали Кендл-корт.

Даже если Блэар и в самом деле допустил ошибку, у него не было сейчас сил исправлять ее. Он выбрался из кеба и попросил извозчика подождать.

— Только не здесь. Я буду с той стороны моста. — Извозчик развернулся и погнал лошадь назад, словно спасаясь бегством.

Улица напоминала канаву с вымощенным дном, прорытую между двумя рядами домов, построенных шахтовладельцами для шахтеров; двухэтажные, вплотную прилепленные друг к другу и накрытые вдоль всей улицы одной общей крышей из уэльского шифера, все они были совершенно одинаковы, и отличить один дом от другого можно было только по входным дверям. Лабиринт из кирпича и мрака. Газовые фонари стояли на большом удалении друг от друга, поэтому улица освещалась главным образом светом керосиновых ламп, падавшим из пивных, или же из окон лавок, торговавших колбасами, ветчиной и устрицами. Похоже, вся улица сидела сейчас за ужином: из раскрытых окон на Блэара выплескивался похожий на шум прибоя гул голосов.