Саймон Керник - Без пощады

— Вот что значит быть финансовым консультантом, — констатировал Болт, вылезая из машины.

К ним подошел полисмен в форме, державший в руках фуражку. Болт с сожалением отметил, что хотя бедняге нет и двадцати, он уже начал лысеть.

— Мы хотели бы поговорить со старшим следователем, — сказал Болт после того, как они с Мо показали удостоверения и представились.

— Управление по борьбе с преступностью, надо же! Думаете, тут замешана мафия?

Парень выглядел таким взволнованным, что у Болта духу не хватило его разочаровывать, поэтому на вопрос он ответил утвердительно, а потом поинтересовался, где тело жертвы.

Полисмен показал в сторону леса:

— Идите по тропинке, мимо не пройдете. Следователь как раз там.

У одного из фургонов эксперт-криминалист выдал им халаты с капюшонами, перчатки и бахилы. Надев все это, детективы двинулись по тропинке, огибавшей дом Келли и терявшейся в тени буковых деревьев.

Это была странная пара. Болт — мужчина лет сорока, высокий, стройный, с широкими плечами профессионального гребца. Он коротко стриг свои пепельные волосы, кое-где уже тронутые сединой. Лицо у него было продолговатое, худощавое, с острыми правильными чертами — лицо человека, владеющего собой. Человека, с которым не спорят. Через весь подбородок шел отчетливый S-образный шрам, на левой щеке красовались, словно полустертые иероглифы, еще два — память об одной судьбоносной ночи три года назад. Тем не менее его можно было назвать красивым. Больше всего привлекали в нем глаза. Бывшая жена Болта говорила, что удивительнее их в жизни не видела, и хотя ее нетрудно заподозрить в предвзятости, эти небесно-голубые глаза безупречной овальной формы и в самом деле притягивали людей. Когда их владелец улыбался, что в те дни случалось не часто, вокруг них разбегались глубокие смешливые морщинки.

Мо, напротив, был невысок и коренаст. Его голова порой казалась несоразмерно крупной относительно тела; венчала ее шапка вьющихся волос, которые никак не могли определиться, становиться ли им черными или серебристо-седыми, и в итоге сошлись на беспорядочной смеси обоих цветов. На несколько лет младше Болта, он мог сойти и за сорокалетнего. Лицо у него было круглое, веселое, под большими влажными глазами набухли мешки, которые в последние годы стали заметнее. Мо, отца троих малолетних сыновей и дочери, в десять уже считавшей себя подростком, сопровождала аура хронической усталости. Маловероятно, что он смог бы нормально функционировать, не потребляя огромного количества сигарет и кофе. Часто люди спрашивали его, зачем понадобилось себя наказывать и ждать несколько лет после появления первого ребенка, а потом делать еще троих. Он отвечал на это, что не ждал их, что они появились тогда, когда пришло их время, и не в наказание ему, а как великое счастье. Мо очень любил детей, и отчасти поэтому он был таким хорошим копом. Вопреки напускной циничности он верил в свое дело и хотел, чтобы его дети росли в другом, лучшем обществе. Трудился Мо больше прочих членов группы и никогда не отказывался от сверхурочной работы, вне зависимости от того, оплачивалась она или нет. За что Болт очень его ценил.

Тропа тянулась вверх по довольно пологому склону. Недавно прошел дождь, и повсюду стояла грязь, в которой то и дело попадались отпечатки ботинок. Некоторые из них окружала фосфоресцирующая полицейская лента. Через пару ярдов она перекрыла уже всю дорожку, и детективам пришлось идти немного правее, чтобы не уничтожить случайно какие-нибудь улики. Через некоторое время стало очевидно, что следы принадлежали по крайней мере трем людям. В местах, где бегущие поскальзывались, отпечатки были смазаны. Не требовалось особых способностей, чтобы догадаться: за Келли гнались двое, судя по размеру и форме отпечатков — мужчины.

Тропинка сделала поворот и исчезла в широкой мелкой канаве. Тут детективы и увидели труп. Он висел на одном из нижних суков корявого бука, который стоял слева от дорожки, ярдах в десяти. Ноги мертвеца болтались в нескольких дюймах от земли, шею его обвил кожаный ремень. На трупе были джинсы, кроссовки и толстовка, выпачканная спереди кровью. По всей вероятности, Келли получил какую-то травму лица. С определенностью сказать было трудно из-за положения головы: подбородок мертвеца смотрел вниз, и челка густых темно-русых волос упала на лицо, как занавеска.

Вокруг тела копошились пять или шесть экспертов обоих полов, все в одинаковых белых халатах — фотографировали, брали образцы, причем порой самым бесцеремонным образом, как всегда бывает на месте совершения серьезных преступлений. От этой группки отделился высокий человек и подошел к детективам — мужчина лет пятидесяти с ухоженными усами и большими залысинами. Держался он слегка высокомерно — возможно, сказывалось военное прошлое.

— Могу вам чем-нибудь помочь? — Враждебности в голосе не чувствовалось, но и улыбаться он не стал.

— Инспектор уголовной полиции Майк Болт и сержант Мо Хан. Мы из Национального управления по борьбе с преступностью. Ехали сюда, чтобы допросить Джека Келли. — Болт бросил взгляд на труп. — Похоже, немного опоздали.

— Кит Лэмбден, инспектор уголовного розыска города Райслипа, возглавляю расследование по этому делу. — Он обменялся с обоими мужчинами рукопожатием. — Могу узнать, о чем именно вы хотели поговорить с мистером Келли?

Болт вкратце изложил ему суть дела и характер отношений Келли с самоубийцей. При упоминании имени лорда главного судьи брови Лэмбдена поползли вверх.

— Вам удалось найти что-нибудь, что помогло бы связать эти два дела? — спросил Болт, снова взглянув на труп.

— Слишком рано о чем-то говорить. Тело обнаружила час назад женщина, выгуливавшая собаку. Нам крупно повезло, потому что этой тропой вообще пользуются редко. По предварительной оценке врача, смерть наступила где-то между двумя тридцатью и тремя тридцатью, так что долго он тут не провисел.

— Судя по отпечаткам, преследователей было двое, — вставил Мо. — И человек в кроссовках два раза поскальзывался.

— Точнее, три. Вы правы, скорее всего они действовали вдвоем. Мы проверили нижний этаж дома мистера Келли. Боковая дверь была распахнута. Еще мы обнаружили смазанный отпечаток возле садовой калитки, а она выходит прямо на эту тропинку. Калитка тоже распахнута. По всей видимости, на Келли напали прямо в доме, но ему удалось бежать через оранжерею, а оттуда можно попасть в сад позади дома. Убийцы бросились за ним и на месте, где мы сейчас стоим, догнали. Завязалась борьба. У убитого разбит нос, на лице гематома. Кроме того, у него порвана куртка. — Лэмбден показал на труп. Ниже рукава виднелась большая прореха. — Могу предположить, что один из них держал жертву, пока другой обматывал вокруг шеи ремень, после чего его либо сразу задушили, либо повесили и оставили так умирать.

Наступило молчание. Как ни посмотри, это была ужасная смерть.

— Действовали наверняка, — произнес Болт. — Свидетели есть?

— Мы опрашиваем людей; пока, кроме той собачницы, никого не нашли.

— Вот бедолага, — сказал Мо, наконец совладав с собой. — Думаю, ограбление можно исключить. Если они хотели обчистить дом, то вряд ли пустились бы в погоню.

— Верно. Да, кажется, ничего и не пропало, — отозвался Лэмбден. — Думаю, он знал убийц. Признаков насильственного вторжения в передней части дома не обнаружено.

— Может, его заказали, босс? — предположил Мо.

— Случайностью здесь и не пахнет. А вы как считаете, Кит?

— Повторюсь, слишком рано о чем-то говорить, — ответил Лэмбден с ноткой укора в голосе, словно учил уму-разуму несмышленых новичков, которые слишком торопят события. — Мы можем быть уверены лишь в том, что сотворившие это люди были физически очень сильны… и бесчеловечны. С такими лучше не встречаться на узкой дорожке.

Болт подошел поближе к трупу, остановился в паре шагов и подождал, пока фотограф делал снимки крупным планом. Когда тот закончил, инспектор стал рассматривать тело, стараясь не замечать идущий от него запах.

Молодой еще мужчина, не старше тридцати пяти. И симпатичный: точеные черты, крупное телосложение — типичный представитель среднего класса. Воплощенная история успеха… Даже как-то странно, что и таких людей убивают. Теперь лицо опухло, уголки рта поникли, что придавало ему слегка страдальческий вид. Пустым взглядом мертвец смотрел на инспектора.

Смерть и старение пугали Болта. Христианства он не принял, еще ребенком решив для себя, что наука вернее раскрывает тайны мироздания, и через всю жизнь пронес убеждение, что с гибелью тела погибает и личность. Конец путешествия; дальше лишь вечный сон. Именно из-за отсутствия веры в загробное существование он так боялся смерти. Временами ему искренне хотелось обратиться к религии, но он знал, что ничего не получится. Слишком глубоко укоренились в нем прежние взгляды. Стоя перед трупом и видя перед собой смерть, пришедшую к человеку так неожиданно, в расцвете сил, Болт снова почувствовал страх. Несколько часов назад у Джека Келли были молодость, богатство и тысячи других причин продолжать жизнь. А сейчас Джек Келли лишь кусок быстро портящегося мяса, без души и предназначения в мире…