Джус Аккардо - Прикоснись ко мне

Не дожидаясь ответа, я вырубила мобильник.

— Вот уж не думала, что до этого дойдет, — сказала я себе. Посмотрела на телефон, поколебалась пару секунд и с силой запустила его в ствол дерева, стоявшего за моей спиной. Телефон ударился о жесткую кору и разлетелся на части.

— Пошли! Нам надо выбираться отсюда!

Мы убили остаток ночи и все раннее утро, стараясь не высовываться, что было не так просто, как может показаться. Кейл, хоть и был предельно осторожным, искренне удивлялся всему, что видел. Все — от скейтбордов до одежды, которую носили люди, было для него предметом совершенно новых ощущений и переживаний. Особенно ему понравились во внешнем мире люди, точнее — девушки в платьях. Он был реально восхищен их короткими юбками и туфлями на шпильках.

Утро промелькнуло без происшествий. Мы были избавлены от очередных столкновений с людьми из «Деназена» и беготни от них, что подтвердило мои предположения относительно того, что ночью они вычислили нас по моему телефону.

Сбросив мобильник, мы выскользнули из сети. По крайней мере, на время.

Кладбищем называли старую свалку металлических отходов на окраине города — там мы тусовались. Обычно, даже в дневное время, на Кладбище можно было заметить подростков — здесь они прятались от родителей, прогуливали школу, здесь же отдыхали от нудной работы. Сегодня это был город призраков.

Мы обошли свалку сзади и, найдя прореху в окружавшем ее заборе, проскользнули внутрь. Брэд Хеншоу, владелец, умер пару лет назад, предоставив это место самому себе. Ходили слухи, что его дочь, пластический хирург из города, никак не могла найти в своем расписании хоть немного времени, чтобы заняться управлением этой частью семейного имущества. Это означало, что мы могли приходить сюда когда хотели, а иногда тусовались здесь до рассвета. Мы особо не шумели, больших ценностей на свалке не было, вреда мы никому и ничему не наносили, а потому копы оставили нас в покое.

В самой отдаленной части площадки были собраны старые фургоны. Их стащили вместе, распилили на части и соорудили некое подобие крепости. Именно там мы и встречались. Не дойдя до этой крепости десятка шагов, я заметила шевеление внутри и остановилась на полушаге.

— А здесь не жарко! — раздался голос Брандта, и он шагнул из фургона на солнечный свет. Положив свой скейт на землю, Брандт прошелся рукой по взъерошенным песочного цвета волосам и кивнул нам. На нем были те же, что и накануне, джинсы. Мне они были отлично знакомы по чернильному пятну на правом колене и зияющей дыре на левом. Он постоянно трепался, что вот-вот избавится от них, но так пока и не сделал этого. Никак не могу понять, как это парни могут надевать какую-нибудь вещь дважды, не прогнав ее через стиральную машину. Но зато футболку он поменял.

— Это только я, — произнес он.

Я бросилась к нему и обняла за плечи:

— Классно, что ты пришел! Спасибо!

— Еще бы я не пришел, — отозвался Брандт. Отстранясь, он заметил Кейла. Глаза его сузились.

— Это и есть опасный парень?

Кейл ответил на его взгляд тем же холодным, но несколько печальным взглядом, которым смотрел на меня, когда собирался меня убить:

— Я для нее не опасен.

— А вот мой дядя думает, что опасен, — не унимался Брандт. — Если ты навредишь моей кузине, я вломлю тебе так, что будешь лететь без остановки отсюда до Джерси. Ты как, в банде, или что?

— Да в какой банде, Брандт! — вмешалась я. — Меньше ящик смотреть надо, понял? Я случайно столкнулась с Кейлом, когда шла домой с тусовки. За ним гнались какие-то мужики.

Брандт сложил руки на груди; правая нога его при этом стояла на поверхности скейтборда, и он раскатывал его взад-вперед. Всегда ему надо держаться за эту чертову игрушку. Точно ковер-самолет на колесах.

— Ладно…

Брандт утихомирился.

Я продолжила рассказ:

— Так вот, я его притащила домой, думала, папашку достать по полной. Но тут — полный облом, совсем не та реакция. Оказывается, он знает Кейла. И тех мужиков, что за ним гнались.

Брандт не ответил. Вместо этого он отошел от нас и залез в фургон. Через мгновение он вытащил маленькую красную сумку и пластиковый пакет. Опустив сумку к ногам Кейла, он произнес:

— Здесь для тебя одежда и деньги, что мне удалось настрелять за утро. И уматывай из Доджа. Как можно скорее.

Кейл поднял сумку.

Протянув мне пластиковый пакет, Брандт сказал:

— Здесь твое. Я утром залез в твою комнату, хотел взять кое-что из вещей и смыться. Если бы меня застукали, никаких проблем: мы же часто меняемся шмотками. Но когда я попал туда, я услышал голоса.

— Голоса?

Брандт кивнул:

— Кто там был, я не видел, но услышал достаточно. Мне хватило. То, что они говорили, — полное дерьмо.

В желудке у меня — как комок льда.

— Что ты слышал?

— Твой папаша — плохой парень. Совсем плохой. Он говорил что-то по поводу тел. Что от них нужно избавиться. — Брандт схватил меня за плечи и потряс: — Тела, понимаешь! Так о трупах говорят! Трупах! Говорит, старая свалка уже битком набита. Потом сказал про тебя. Что надо типа тебя найти и привести. Потом они ушли.

Меня пробила тошнота. Может, Брандт что-то перепутал. Может, свалка означала просто мусор.

А тела… Тела могли означать… Но на это у меня уже не было ответа.

— И это все? — спросила я.

Брандт колебался.

— Нет, — продолжил он, помедлив. — Когда уходил, он не закрыл кабинет. Я спешил, но кое-что откопал. Информацию.

Брандт стал снова играть скейтом, переворачивая его ногой и толкая взад-вперед.

— И что там было?

— Твой папаша влетел в совсем дерьмовое дело. Как называется эта юридическая контора, где он пашет? «Деназен»? Так вот: никакая это не юридическая контора, Дез. Это совсем другое дело. Они используют Шестых — так называют людей с особыми способностями — как оружие; сдают их в аренду тем, кто больше заплатит. Если там политические разборки, личные склоки, типа вендетта; даже бандитам сдают. Это ликвидаторы. Они используют этих людей как ликвидаторов.

— И ты в это влез?! А если бы он вернулся?

Озорное выражение появилось на физиономии Брандта. Губы сложились в ухмылку, на щеке образовалась ямочка. Эта ухмылка сводила девчонок с ума.

— У меня нос как у моего отца. Вынюхает любую новость. Зря я, что ли, парюсь с ним в его газетенке целыми днями, карьеру делаю? Я там таких приемчиков шпионских набрался!

Его отец, дядя Марк, был криминальным репортером в «Парквью дейли ньюс». Если нужно раскопать глубоко спрятанное дерьмо, дядя Марк мог это сделать как никто. Эта мысль мне потом пригодится. Но пока я не собиралась больше никого втягивать в свои дела; сделаю это, если не будет выбора.

— Пока они нам не понадобятся, — прошептала я. — А про мою мать ничего не нашел? Она жива. Есть там что-нибудь про нее?

Глаза Брандта округлились:

— Твоя мать жива? С чего ты взяла?

— Жива! — вступил Кейл. — Она пленник «Деназена». Я тоже им был.

У Брандта отвисла челюсть. Он хотел что-то сказать, но я его перебила:

— А про Жнеца там ничего не было? Хоть чего-нибудь, а?

— Ничего. Да чего я там мог успеть. Так, по-быстрому просмотрел бумаги на столе, и все.

Он помолчал и продолжил, вздохнув:

— Вообще, если честно, твой папаша теперь — последний человек из всех, кого я хотел бы встретить. Нам следует пойти ко мне. Расскажем все моему отцу; он скажет, что делать.

— Ничего не выйдет, — возразила я. — Понимаешь, Кейл, он, типа, не такой, как все.

Брандт сложил руки на груди. Балансируя на скейтборде, он сменил ногу и снова принялся гонять его взад-вперед.

— Что значит не такой? Объясни!

— Кейл для них важная фигура. Он — один из Шестерок. Если отец его найдет, ему конец.

— Это не игра, Дез! — проговорил Брандт.

И этот про то же самое! Какие уж тут игры!

— Я знаю.

— Эта штука больше нас с тобой. Ты не просто пытаешься достать своего отца. Смотри: ты встретила этого парня. Хорошо. Но ты что, готова себя похоронить из-за совершенно чужого человека?

Я не отступала:

— Во-первых, он все знает о «Деназене», и он знает мою мать. Если есть хоть один шанс ее вытащить, мне нужна будет любая помощь. Во-вторых, он сам был пленником «Деназена». Они использовали его, чтобы убивать.

Брандт побледнел:

— Убивать?

— Моя кожа убивает все, к чему я прикасаюсь, — начал объяснять Кейл, взяв меня за руку.

Брандт в ужасе уставился на нас. Скейтборд под его ногой замер. Опомнившись, он спросил:

— Так почему же он тогда трогает тебя? Как он это делает?

— Похоже, у меня иммунитет.