Александр Мазин - Паника

Мякоть Жемчужницы приподнялась и, помогая себе рукой, соединилась с человеком. Управляя мышцами лона, добилась от него нужной крепости. Сейчас ей не нужно двигать тазом. Достаточно внутреннего волнообразного движения — и фаллос человека затрепетал у нее внутри. И выплеснул дающую жизнь струю. Запрокинув голову. Мякоть Жемчужницы вобрала в себя жизнь Семени и одновременно горлом — жизненную силу мира. Обе силы смешались внутри и запели ликующую песнь, порождая наслаждение. Часть его стекла вниз, в тело человека, воодушевляя Дающего к новому извержению. И оно произошло почти тотчас: вызвав новый взрыв энергии и новые волны блаженства. И еще раз…

Непрерывный оргазм заставил Джибса забыть обе всем. Древняя раскачивалась на нем, как безумная всадница. Ее длинные светлые волосы взлетали и опадали конской гривой под порывами ветра. Когда козоногая открывала тело назад, легкие пряди падали на лицо Джибса. Когда же она сгибалась, наклоняясь вперед, светлый шелк волос шалью накрывал его ноги. Наслаждение было бесконечным. Кровь бурлила в жилах Дина. А дышал он так глубоко, что ныли ребра и в горле пылал сухой огонь. Но этот жар — ничто в сравнении с тем пламенем, что пылало в лоне Древней!

Мякоть Жемчужницы приостановила неистовое течение сил. Если дать Дающему Семя волю, он погубит себя в первые же минуты. А он должен жить. Жить достаточно долго, чтобы Мякоть Жемчужницы получила все, что ей причитается. И чтобы жизнь человека отошла к ОНЕ.

«ОНА! Госпожа!» — мысленно позвала Древняя. Отклика не было.

Мякоть Жемчужницы изогнулась и оглядела лежащего под ее бедрами. У него достаточно сил, решила Древняя. Мир Темной Луны откроется для Дающего не раньше, чем Мякоть Жемчужницы насладится им сполна.

Джибс снова увидел глаза козоногой. Хотя кровь еще кипела в жилах, заволакивая туманом сознание. Дин понял: он продвинулся на пути Смерти.

Древняя откинулась назад, опираясь ладонями в землю. Она тоже отдыхала. Но лоно ее крепко держало то, что внутри.

Путь Смерти — путь воина. Так учит дзен. Но сейчас, понимал Дин, это слишком легкий путь. Счастливая смерть? Разве для этого он остался на острове? У него есть долг…

Древняя отдыхала. Джибс тоже расслабился. Полностью расслабился. Только правая рука его медленно поползла по траве. Теперь она слушалась намного лучше, чем несколько минут назад. Но задача все равно оставалась очень трудной. Ни одна мышца, ни один миллиметр кожи, соприкасающейся с телом Древней не должен его выдать.

Пальцы Джибса проникли под сложенную одежду, коснулись кожаного пояса, подтянули его поближе. Большой палец мягко нажал на упор: штык должен выйти тихо, без щелчка. Есть! Джибс потянул за рукоять. Тяжесть ремня удерживала ножны. Клинок бесшумно выскользнул из чехла. Рука двинулась в обратный путь. Глаза Джибса неотрывно следили за светлой волной волос, стекающей ему на грудь. Древняя была неподвижна, как мраморная статуя. «И весит немногим меньше!» — подумал Дин. Неподвижна, но в глубине ее лона уже начало постепенно разгораться пламя. Несколько секунд — все, что у него осталось. Джибс совершенно точно знал: перед тем как вновь начать свою неистовую скачку, козоногая обязательно оглянется. И увидит нож!

Левая рука Дина медленно двинулась навстречу правой. Они должны были соединиться на рукояти, когда нож окажется под затылком Джибса…

Древняя оглянулась!

«Что-то не так!» — подумала Мякоть Жемчужницы, изучая лицо Дающего Семя. Хочет выглядеть спокойным, но у него не вполне получается. Да он просто боится! Древняя взглянула на руки человека. Наивный! Он показывает ей ладони. У людей этот жест означает: не причиню тебе вреда. Смешно! Ведь это он боится, а не она! Разве может Дитя Дыма, даже таков необычное, причинить вред Древней, когда они — в соединении?

Джибс вздохнул с облегчением: козоногая отвернулась! Она не заметила ножа! В самый последний момент Дин успел спрятать его под голову. Острие оцарапало кожу на спине, но это — пустяки. Древняя отвернулась, и Джибс потянулся, чтобы достать свое оружие. Но не успел. Огонь соития заставил человека забыть о собственных мыслях.

Соединение продолжалось недолго. Мякоть Жемчужницы проголодалась. Расслабившись, она потянула носом прохладный ночной воздух. Хочется свежего мяса! Но ее собственный запах сейчас настолько силен, что все съедобное давно разбежалось. Даже крысы, за милю чуявшие кровь, держались подальше. Запах крови? Мякоть Жемчужницы обоняла этот острый вкусный аромат. Кровь раненой самки! Древней надо поесть! Но надо покормить и Дающего Семя. А он не будет есть свежее мясо. Тем болев мясо человеческой самки. Ему нужно приготовить пищу. Позже. Но для пищи Дающего Семи мясо тоже должно быть свежим. Совсем свежим. Если она убьет самку, придется потом потерять время на охоту. А ведь есть еще и второй!

Мякоть Жемчужницы откинулась назад, отдыхая и размышляя. Поесть ей нужно! О! Зачем же убивать самку?

Мякоть Жемчужницы довольно улыбнулась. Как все просто. Она может утолить голод частью ее тела. Рукой или ногой. Если остановить кровь, самка не умрет.

Мякоть Жемчужницы гордилась собой. Ее собственное решение. Не взятое из памяти! Древняя наклонилась влево, собираясь встать. При этом лоно ее расслабилось, отпуская обмякший орган человека…

Смертельный холод пронзил сердце Древней. Внутри ее все напряглось до деревянной твердости, но слишком поздно.

— ОНА! — отчаянно закричала Мякоть Жемчужницы. — ОНА!

«Вот оно!» — мысленно воскликнул Джибс.

И, сжав нож двумя рунами, изо всех сип ударил им в белую узкую спину Древней, целя под лопатку, не ладонь левее позвоночника. Снизу вверх. Дин рассчитывал, что сердце Древней расположено там же, где у человека. Но это было не так. Сердца Древних находились не слева, а в правой стороне груди.

Помогла случайность. Именно в этот миг Мякоть жемчужницы наклонилась влево. И сделала это с обычной для Древних стремительностью. Двухдюймовой ширины лезвие штык-ножа прошло между ребрами и наполовину погрузилось в тело Древней. Наполовину, потому что Мышцы козоногой напряглись и сжали клинок, словно тиски. Но сталь уже пропорола ее сердце.

Джибсу вдвойне повезло. Нанеси он удар на секунду раньше, пока его фаллос оставался внутри Древней, американец наверняка лишился бы этой существенной части своего организма. Вцепившись двумя руками в рукоять штыка, Джибс повис, а Древняя, невероятным усилием поднявшись с колен, распрямилась (с клинком, пронзившим сердце, с Джибсом, вцепившимся в рукоять с упорством бультерьера), сделала несколько шагов, в последний раз неистово выкрикнула: «ОНА!» (кровавые брызги — из широко открытого рта) — и опрокинулась навзничь, придавив человека к земле. Мускулы ее расслабились нож выскочил из раны, и кровь Древней хлынула на грудь Джибса.

АНК услышал вопль умирающей Мякоти Жемчужницы раньше, чем его подруги. Ярость полыхнула в нем с такой силой, что шестеро Древних, с которыми он играл, рассыпались в разные стороны. Как стайка газелей, среди которой вдруг оказался тигр. Они попадали на пол, свернувшись клубком, зажимая уши коленями и прикрыв ладонями затылки. Их чувства отключились: ярость Господина оглушила их.

Свободное теперь сознание АНКА мгновенно расширилось, накрывая Козий Танец. Он «увидел» Мякоть Жемчужницы, с искаженным лицом, с кровью, пузырящейся на губах. И Джибса, неуклюже выкарабкивающегося из-под нее. Грудь человека была в крови, но Тот-Кто-Пришел не мог спутать кровь Древней с кровью человека. Именно Джибс был причиной того, что Мякоть Жемчужницы умирала.

Ярость АНКА выплеснулась на человека и Древнюю.

Человека, ранившего его Древнюю! И Мякоть Жемчужницы, позволившую, чтобы Дитя Дыма ранило ее! АНК «видел» и оружие Джибса: широкий стальной клинок. Человек сумел ударить древнюю ножом! В этот миг Тот-Кто-Пришел забыл о том, кто такой Дин Джибс. Дитя Дыма! Вот что помнил АНК. Но Мякоть Жемчужницы!..

Джибс не заметил ярости сына Древней. У него не было соответствующего органа. Зато Мякоть Жемчужницы задрожала от нестерпимой боли. Боль от удара штыком растаяла в непереносимой муке, когда раскаленной иглой владыка проник в ее мысли. И, узнав, вспыхнул, как огненная буря. Его предельно сосредоточенное сознание расширилось. АНК увидел Флоренс Тейт, плавающую в крови, вытекшей из пробитого легкого… И Рохана!

Рохана, которого это жалкое ничтожество, позволившее человеку ранить себя, осмелилось связать собственным словом!

Дуновением мысли АНК освободил брата и обрушился на Мякоть Жемчужницы. Тому-Кто-Пришел было чуждо милосердие. Ведь в нем была кровь Древних. Слабость и уязвимость лишь усугубляли его ярость. И Повелитель знал, как и куда бить, чтобы причинить наибольшее страдание. Он упивался муками Древней! И собственной силой привязал ее к телу, чтобы не позволить ускользнуть в мир Темной Луны. Боль была так велика, что «стены», которыми ОНА оградила собственную связь с Мякотью Жемчужницы, пали. И АНК увидел настоящую виновницу происшедшего. И настоящую угрозу. В тот же миг он «отпустил» Мякоть Жемчужницы, и та умерла. Будь у Того-Кто-Пришел больше времени, он вернул бы Древней жизнь. АНК был чужд милосердия, но справедлив. Теперь весь замысел ОНЫ, вернее, та его часть, что была открыта Мякоти Жемчужницы, открылся и АНКУ. Поэтому, схватив свирель, он ринулся по коридору наверх, наружу. Ринулся со всей быстротой, на которую был способен. Чуть больше минуты отделяло две линии будущего. И только в одной из них его брат оставался в живых, а он, АНК, сохранял себя!