Билл Видал - Смертельное наследство

Но нет, сказал он себе в следующую минуту, все бессмысленно и бесполезно, так что нечего и рыпаться. Выхода нет.

Выбравшись из машины, Джеф побрел по отлогому берегу к озеру, загребая ботинками мягкий пушистый снег. Оглядевшись, он подумал, что при падающем снеге не видно границы между берегом и водой, но природа помогла ему найти ответ на этот вопрос, поскольку в следующую секунду у него под ногами хрустнул тонкий лед и ботинки наполнились водой. Ленгленд продолжал брести вперед, пока не оказался в воде по колено, после чего остановился. Ему вдруг показалось странным, что он совершенно не чувствует холода. Потом он посмотрел на часы «Ролекс» и коротко улыбнулся при мысли, что они водонепроницаемые. И пошел дальше в белесую тьму — одинокий, свободный, не обремененный ни привязанностями, ни долгом.

Во вторник, когда евро стараниями спекулянтов упал на несколько пунктов, Ульм издал распоряжение о продаже одного миллиарда фунтов стерлингов за евро. Он считал, что валюта его страны в настоящий момент стоит слишком высоко, чтобы можно было нажиться на ее приобретении.

Часом позже эту сделку обнаружил на рынке «Дойчебанк». Его сотрудники не знали, чем она вызвана, и продолжали пристально следить за развитием ситуации. Примерно в это же время о серьезных продажах фунта узнали и швейцарские банки, которые не захотели остаться в стороне. «Креди Сюисс» продал пятьсот миллионов, а «Ю-би-эс» — примерно половину этого объема. Так как такого рода спекуляции для Цюриха были редкостью, новость получила широкое распространение. Через два часа «Дойчебанк» продал за евро два миллиарда фунтов стерлингов, и к тому времени, когда рынки в Нью-Йорке закрылись, европейская валюта взлетела до облаков.

В среду британское правительство, подвергшееся настоящей осаде со стороны средств массовой информации, выпустило официальное заявление: «Никаких реальных оснований под слухами о намечающейся девальвации фунта стерлингов нет. Правительство ее величества не собирается также осуществлять переход на евро, по крайней мере при существовании нынешнего парламента». Это положило конец продажам фунта и панике на рынке, но к концу торгов во вторник перешло из рук в руки не менее тридцати миллиардов фунтов стерлингов.

Шпеер вышел из отеля и двинулся медленным шагом по покрытым снегом улицам в направлении Мариенплац. День был расписан у него чуть ли не по минутам, но в это солнечное февральское утро созерцание старинных узких улочек в исторической части города, заполненной, несмотря на раннее время, туристами и пешеходами, доставило ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

Генриху недолго кружила голову выпавшая на его долю удача. Как только пришло известие, что Моралеса прикончили конкуренты из Кали, Шпеер задался вопросом, каким должен быть его следующий шаг. В распоряжении Генриха оказалось состояние размером почти в семьдесят миллионов долларов, которому, однако, угрожали притязания со стороны Салазара. Шпеер уже предпринял все необходимые шаги, чтобы пристроить эти деньги на новом месте, но его глодали сомнения относительно того, как быть дальше, ибо Прачка был известен своей алчностью и жестокостью. Так что Шпееру предстояло или вернуть деньги, по крайней мере их часть, или всю оставшуюся жизнь скрываться и дрожать от страха.

И вдруг пришла одна радостная новость — о гибели Джо Салазара. Фортуна вновь оказалась благосклонной к Шпееру — возможно, потому, подумал Генрих, что ему на роду написано преуспеть на земле своих предков.

Убийство нью-йоркского банкира окончательно оформило его статус богатого человека, и с этой новой реальностью ему предстояло свыкнуться.

Профессионалы, которым он доверил реализацию движимого и недвижимого имущества Моралеса — а ныне его собственного — в Америке, продвигались вперед с умеренной скоростью. Продать облигации и ценные бумаги и забрать депозиты не составляло труда. Другое дело — недвижимость. Ее превращение в наличные требовало времени. Но Шпеер не хотел ждать, дабы избежать всякого риска, и велел своим агентам продавать недвижимость за любую приемлемую цену, даже игнорируя лучшие возможности в неопределенном будущем. Это помогло, и в скором времени ему один за другим стали приходить чеки таких финансовых учреждений, как «Меррилл Линч» и «Морган Стенли», считавшихся самыми надежными и респектабельными из всех ведущих американских банков.

В ноябре Шпеер отправился в Мюнхен, где у него была назначена встреча с руководящими сотрудниками «Дрезднер банк». Проведя за морями много лет, в течение которых ему удалось составить себе неплохое состояние в виде движимого и недвижимого имущества, находящегося в Америке, сказал Шпеер, он решил ликвидировать там все дела и вернуться на родину. В настоящее время он обладает пятьюдесятью миллионами долларами и ищет подходящее место для надежных долговременных вложений. Он просит сотрудников «Дрезднер банк» подыскать ему такое место — предпочтительно в сфере страхования, судостроения или финансов. По прошествии тридцати дней они вышли с ним на связь, предложив уникальную возможность, какая, по их словам, бывает раз в жизни. Этот вариант, вне всякого сомнения, устроит столь предприимчивого и разумного человека, каким является господин Шпеер.

И вот Шпеер приехал домой, чтобы завершить сделку. Остановившись перед новой ратушей, он поднял глаза и посмотрел на циферблат часов высокой готической башни. Без двух минут одиннадцать. Когда минутная стрелка достигла двенадцати, над площадью торжественно прокатился первый удар курантов. Шпееру понравилось, что находившиеся здесь иностранцы замерли и как по команде подняли глаза на старинные часы, отдавая дать уважения ритуалу. Когда куранты пробили, Шпеер возобновил путешествие по Бургенштрассе по направлению к замку Альтерхоф. От старого замка веяло покоем и безмятежностью, и журчавшие вокруг фонтаны усиливали это настроение. Со стороны можно было подумать, что владевшее замком с тринадцатого века семейство герцогов Виттельсбахских вернулось под родной кров. Шпеер миновал арку и, дойдя до оживленной Максимилианштрассе, повернул направо.

В это мгновение его мысли неожиданно вернулись в далекую Коста-Рику. Он оставил присматривать за практикой своего младшего партнера. Тот был парнем надежным и трудолюбивым, и Шпеер не сомневался, что адвокатская контора будет процветать под его крылом. На прощание Генрих дал ему совет — обхаживать богатых клиентов из Латинской Америки, но держаться подальше от колумбийцев. Контрабандой наличности, предметов искусства или еще чего-нибудь в этом роде контора пока может заниматься, но вот с наркодельцами дела вести больше не следует. Через некоторое время Шпеер вернется в Сан-Хосе, чтобы немного понежиться под ласковым южным солнцем и провести время с любвеобильными местными девушками. Возможно, это произойдет, когда зима окончательно утомит его, но никак не раньше. И уж конечно, не сейчас. В настоящее время герра Генриха Шпеера ожидали перспективы новой счастливой жизни на родине его предков, в Баварии, о возвращении в которую его отец мог только мечтать.

Пройдя мимо импозантных коринфских колонн городской оперы, Шпеер повернул налево и ступил на булыжник площади Марштальплац, пересекши которую двинулся к дому под номером семь. Чем ближе он к нему подходил, тем сильнее билось его сердце. Подойдя к фасаду, он секунду постоял, смакуя миг торжества, после чего направился к элегантному входу в «Губер банк».

Сидевший во главе стола старый Губер поднялся с места, чтобы поздороваться с доктором Шпеером. Другие присутствующие здесь персоны, в том числе три директора, обладавшие столь же преклонным возрастом, что и Губер, и адвокаты, представлявшие договаривающиеся стороны, также тепло приветствовали его. Сегодняшняя встреча была не более чем простой формальностью.

Иоахим Губер основал свой банк в 1622 году. Потомки пронесли его дело через века, финансируя купцов из Брюгге и Венеции, давая займы, необходимые для ведения войн, и приобретая в процессе своей деятельности респектабельную клиентуру. В наши дни, однако, банк представлял собой скорее камеру хранения денег и ценностей, принадлежавших баварским титулованным аристократам. Другими словами, являлся лишь тенью своего прошлого. Тем более что многие его клиенты в годы Второй мировой войны навсегда исчезли за воротами Дахау.

Фридрих Губер оставался холостяком до преклонных лет, и лишь недавно женился на женщине значительно моложе его, происходившей из старинной и во всех отношениях безупречной, но обедневшей семьи. Барон Фредди хотел провести оставшиеся годы жизни без каких-либо забот, вкушая радости поздней любви, с каковой целью приобрел на французской Ривьере хорошенький домик, ставший его свадебным подарком жене. Хранившиеся в банке средства исчислялись суммой всего лишь в тридцать пять миллионов долларов, но доброе имя тоже чего-то стоит. Доктор Шпеер предложил пятьдесят миллионов долларов за все про все, и барон Фредди с радостью ухватился за его предложение, тем более что мыслями он уже был на мысе Ферра.