Питер Джеймс - Прыжок над пропастью

Прикрепив фонарик изнутри к нагрудному карману, Росс медленно побрел к дому – с канистрой в одной руке и ружьем в другой. Через несколько секунд свет на кухне погас. Он ступал медленно, но уверенно, не сводя взгляда с дома.

Дом.

Споткнувшись о кротовью нору, он едва не упал, но в последний момент устоял.

Дом.

Все ближе – шаг за шагом. Дойдя до загона для скота, Росс остановился. На дорожку падал свет из окна рядом со входом. По гравию идти рискованно – скрип его выдаст. Пастбище по периметру огораживала колючая проволока. Сапоги хлюпали по мокрой траве. Росс решил обойти дом с тыла.

Он поставил на землю канистру, прислонил к изгороди ружье и перелез через ограду, ругнувшись, когда зацепился брюками, а потом порвал о колючки куртку. Он оказался в саду, но от самого дома его отделяла высокая кирпичная стена. Вверху, в комнате второго этажа, за занавесками горел свет; еще выше, в мансардном окне «Велюкс» под крышей, тоже горел свет.

Росс пошел вдоль стены и заметил деревянные ворота. Оставив канистру и ружье, он чуть приоткрыл их. Петли заржавели; послышался громкий скрип. Он немного выждал, толкнул ворота еще немного, морщась от скрипа. Наконец образовался проем, в который можно было протиснуться.

Ворота вели в бывший сад, а теперь двор – с газоном, живой изгородью и плавательным бассейном. Росс увидел и террасу для отдыха с креслом-качалкой, еще несколькими садовыми креслами, столом и переносной барбекюшницей.

Хорошо устроилась, сучка!

Он вернулся за ружьем и канистрой, а потом снова пошел вдоль стены и скоро оказался еще у одних ворот, за ними был огороженный участок земли, на противоположном конце которого он заметил теннисный корт. Он остановился и задрал голову. На эту сторону выходило несколько окон. Из одного пробивался слабый свет. Росс вплотную приблизился к дому и пошел вдоль фасада, то и дело останавливаясь, чтобы подергать очередную дверь – все они оказывались запертыми, – или обходя массивный куст рододендрона. Наконец он подошел к окну, из которого пробивался свет.

Это было окно просторной уютной гостиной с двумя огромными диванами, дубовыми балками и большим телевизором; шли мультики – вот откуда свет.

Росс пошел дальше. Следующее окно оказалось темным. Он посветил внутрь фонариком и увидел небольшой кабинет с письменным столом, компьютером, фотографиями на стенах. Дверь была закрыта.

Вот и хорошо.

Ветер завывал еще громче, раздувая полы куртки, пытаясь сорвать с головы шляпу. Все окна были закрыты, но стекла достаточно большие. Росс взял ружье за ствол и прислушался. Ветер на мгновение утих. Когда он завыл с новой силой, Росс ударил прикладом по стеклу.

Послышался глухой удар, и приклад отскочил.

Черт!

Росс вслушивался, всматривался в дом, оцепенев от ужаса. Только завывания ветра. Больше ничего.

Он снял шляпу, обернул ею приклад и снова ударил в окно, приложив все свои силы. Послышался звон разбитого стекла – ему показалось, будто разлетелась вдребезги целая стеклянная теплица.

– Господи боже, господи ты боже мой! – Росс отодвинулся от разбитого окна и как можно плотнее прижался к стене. Он ждал, не послышатся ли голоса, движение – любой звук, перекрывающий вой ветра и стук крови у него в ушах.

Он не знал, сколько времени простоял под окном. Пять минут, а может, и десять. Потом он обошел дом, остановившись у гравиевой дорожки. Свет горит там же, где и раньше; похоже, никто ничего не слышал.

Вернувшись под окно кабинета, он еще раз посветил внутрь фонариком. Подоконник был низкий, на нем стояла ваза клуазоне на постаменте, которую он сдвинул в сторону. Кроме того, он вытащил из рамы несколько узких и длинных осколков и аккуратно уложил их на газон. Затем, зажав фонарик в зубах, он влез в окно, стараясь производить как можно меньше шума. Мягко спрыгнув на пол, он перегнулся через подоконник и взял ружье и канистру. Уложив и то и другое на ковровое покрытие, он снял резиновые сапоги.

Подошел к двери, поднял ржавый шпингалет и осторожно выглянул наружу. Он увидел длинный коридор. На стенах гравюры с охотничьими сценами; на противоположном конце – закрытая дверь. Судя по всему, рядом никого нет.

Росс вынес в коридор канистру и ружье и закрыл за собой дверь. В тишине слышно было, как на ходу плещется бензин в канистре. Кроме того, он услышал у себя над головой другие звуки. Мерно и ритмично поскрипывала кровать.

Росс поднял голову. Во рту от ненависти все пересохло. Он зашагал быстрее. Из-под двери в конце коридора пробивался луч света. Судя по его приблизительным прикидкам, насколько он успел изучить план дома, свет, скорее всего, горит в холле.

Он оказался прав. Дверь открывалась в широкий холл с балками на потолке, терракотовым плиточным полом, несколькими красивыми итальянскими мраморными статуэтками на постаментах и большими картинами в рамах – сцены сельской жизни, писанные маслом. На второй этаж вела деревянная лестница.

Над головой послышался стон – слабый, как летний ветерок.

Поскрипывание стало громче и участилось.

Неожиданно все вокруг переменилось. Озадаченный, Росс покрутил головой. Он стоял в маленькой и тесной кухне: в раковине горой свалена грязная посуда, на рабочем столе открытая консервная банка спагетти.

Потом он снова оказался в темноте просторного холла. То не был холл в квартире его матери, но он как будто слышал ее сдавленный голос, который кричал: «О да, не останавливайся, господи, о господи, продолжай!»

Он быстро и воровато взбежал по лестнице и остановился на площадке, вслушиваясь в ее голос из-за двери.

– Да, о да, вот так! Да, так, так! Как я тебя люблю!

Росс отвернул колпачок канистры и щедро полил всю лестницу бензином. Затем он остановился, слушая крики наслаждения, и стал смотреть, как коричневая жидкость стекает по деревянным ступенькам.

Кричи, кричи, сука. Сейчас запоешь по-другому!

– О боже, да! О да, не останавливайся, о господи, господи, продолжай!

Он открыл дверь спальни и вылил на пол остатки бензина. Темная жидкость растекалась по дубовым половицам, текла к белому ковру вокруг кровати. Кровать была огромная, деревянная, резная, столбики по краям увенчаны остроконечными пиками, похожими на фаллосы.

Кровать шлюхи.

В комнате царил приятный полумрак; горела лишь настольная лампа у кровати. В ее свете он разглядел две спящие фигуры. Сука жена и докторишка Оливер Кэбот. Вдруг картинка опять переменилась. Он стоял в спальне своей матери и наблюдал, как двигаются белые костлявые ягодицы голого мужчины – вверх-вниз. Увидел ее голые ноги, которые обхватили мужчину за талию, увидел, как выгнулась ее спина, как волосы разметались по лицу и по подушке, щеки раскраснелись от возбуждения.

Канистра с грохотом упала на пол, и тут она проснулась и увидела его.

– Оливер!!!

Ужас в ее голосе был для него сладкой музыкой.

– Оливер, о боже мой!

Докторишка тоже проснулся и заморгал, привыкая к свету. Оба голые, сидят в постели, разинув рты, пялятся на него в страхе, натянули простыню до самой шеи, пытаясь прикрыться – закрыться от него. Вот дураки!

Он вскинул ружье и прицелился.

– Росс… Нет, Росс. Прошу тебя, Росс. Прошу тебя, не надо, нет, нет, нет!

Росс улыбнулся. Впервые за очень долгое время он успокоился.

– Дышите глубже, – посоветовал он. – Дышите глубже, вы оба!

Шарлатан унюхал первым. Росс увидел, как его глаза расширяются еще больше. Потом унюхала и сука.

Голос ее упал на несколько октав и сделался похож на вой раненого животного:

– Росс, нет, нет, Росс, не надо, нет, Росс, нет, нет, нет!

– Вера, вылезай из постели и одевайся.

– Прошу тебя, Росс, не надо!

– Я сказал, вылезай из постели, шлюха, и одевайся!

Не сводя взгляда с его лица, она выскользнула из постели и, спотыкаясь, нагнулась. Пристальный взгляд Росса переместился к шарлатану, а потом снова к ней. Ее нагота была ему неприятна; его раздражало то, как трясутся ее груди, его раздражали ее голые колени, ее худые ноги внушали отвращение.

Она оступилась, подняла трусики, жалобно всхлипывая, потеряла равновесие, запрыгала на одной ноге, судорожно натягивая клочок ткани. Чтобы не упасть, схватилась за столбик кровати. Он бросил взгляд на шарлатана, и в мозгу мелькнул огонек узнавания. Они уже встречались где-то, причем совсем недавно.

Снимки, сделанные Кейвеном?

Нет, он видел его самого, но где?

– Мистер Рансом, – произнес шарлатан дрожащим голосом, – не причиняйте вред своей жене. Во всем виноват я. Давайте поговорим, обсудим…

– Заткнись! – заорал Росс, целясь в него. – Одно слово, и я стреляю! Запомни, сволочь: всего одно слово… – Он повернулся к Вере: – Скорее, сука! Раздевалась-то, наверное, быстрее!