Кит Маккарти - Тихий сон смерти

Ответ Елены не заставил себя ждать:

– Значит, мы просто сдаемся? Мы соглашаемся с тем, что международная корпорация сочла коммерчески выгодным и морально приемлемым произвести на свет вирус, вызывающий неконтролируемое развитие рака? Да еще и проводить эксперименты на живых людях? То, что «ПЭФ», дабы скрыть следы своего преступления, использовал убийство, шантаж и вымогательство, тебя не смущает? А то, что мы сами едва не погибли?

Айзенменгер делал вид, что все его внимание поглощено дорогой, но та была прямой и почти пустынной. Несколько минут они молчали, потом доктор проговорил:

– Боюсь, это именно так.

Рэймонд Суит сидел в кабинете Елены и, как всегда, ощущал себя не в своей тарелке. Он восседал в кресле с безразличным видом, напоминая статую святого Петра.

Он молча выслушал рассказ адвоката, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Совсем как Будда, взирающий на наш грешный мир, подумала Елена. Когда она закончила рассказ, Суит спросил:

– Значит, ее убила эта штука, Протей?

– Так мы считаем.

– И она не знала, над чем работает?

– Почти наверняка.

– И это был несчастный случай?

– Ну да…

– Они несут ответственность за несчастные случаи? Я имею в виду, это произошло из-за чьей-то халатности?

Елена чувствовала себя неловко, ей никак не удавалось установить контакт с мистером Суитом. Айзенменгера, наблюдавшего за разговором, это забавляло, но он старался этого ничем не показывать.

– Нет, – произнесла Елена. – Но дело не в этом. Милли обманом вынудили заниматься работой в высшей степени аморальной, даже, я бы сказала, незаконной.

Суит изо всех сил старался понять Елену. Думать для него было занятием не из легких, для этого ему требовались время и соответствующая обстановка. Рэймонд Суит мог размышлять лишь в уединении, когда весь мир, затаив дыхание, останавливался и смотрел на него.

– А что полиция? Что они говорят?

Айзенменгер с восхищением наблюдал за Еленой. Она проглотила вопрос, как опытный боксер-профессионал принимает апперкоты и удары ниже пояса.

– Полиция не видит причин продолжать расследование. Некоторые доказательства… скажем так, противоречивы, и ни одно из них нельзя назвать вполне убедительным.

Суит ничего не ответил и продолжал сидеть, уставившись на свои руки. Айзенменгер не мог не признать, что руки мистера Суита действительно производили впечатление: грубые, в шрамах и с искусанными до основания ногтями. Елена вкрадчиво добавила:

– Мы были бы готовы продолжить…

Айзенменгер, услышав местоимение «мы», удивился. Поскольку о продолжении расследования они друг с другом не договаривались, доктор решил, что она выражается фигурально, подразумевая праведный союз с Господом Богом. Он уже собрался высказаться по этому поводу, но Елена продолжила:

– Мы могли бы посмотреть, что еще можно раскопать. Я уверена, нам удастся что-нибудь установить…

Суит покачал головой и с широкой улыбкой и слезами на глазах взглянул на адвоката:

– Нет.

Больше он ничего не добавил, ему это было не нужно. Он встал, снял со спинки кресла пальто и церемонно раскланялся, протянув руку сперва Елене, потом Айзенменгеру. Уходя, он проговорил:

– Спасибо за все. Я знаю, что вы сделали больше, чем говорят.

На глазах Рэймонда Суита снова выступили слезы, и он поторопился уйти.

Елена тяжело вздохнула и посмотрела на Айзенменгера. Прежде чем она успела что-то сказать, доктор произнес:

– Ты сделала много. Теперь у него хватит сил оплакивать свою дочь.

– Но это же несправедливо! Неужели правда никому не нужна?!

Айзенменгер наклонился вперед и коснулся кончиками пальцев руки Елены:

– Мы ведь знаем правду, ты что, забыла?

– И что с того?

– Может быть, и ничего. Но знаешь, правда такая штука, что знакомство с ней не всегда приносит пользу. Иногда лучше пребывать в неведении.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Рэймонд Суит задал конкретные вопросы и получил на них конкретные ответы. Если он будет продолжать поиски правды и справедливости, он никогда не сможет примириться со смертью дочери. Я думаю, что, возможно, ему и хотелось бы пойти дальше, но… В конце концов, то, что касается смерти дочери, ему известно: это был несчастный случай.

Ответ Айзенменгера Елене не слишком понравился, но она кивнула, правда с изрядной долей сомнения.

– Ну, я пойду, – проговорил Айзенменгер. – У тебя, наверное, много работы.

Это действительно было так, но Елену сейчас беспокоили не накопившиеся дела. Когда Айзенменгер поднялся и уже собрался было выйти из комнаты, она взяла его за руку:

– Я думаю, что тебе пора забыть кое-что…

– Это легче сказать, чем сделать.

Елена подошла к доктору вплотную – так, что ее лицо оказалось совсем рядом с его лицом.

– А ты постарайся как следует. – Она произнесла эти слова так решительно, ее губы показались доктору такими красивыми и желанными, а улыбка столь соблазнительной, что он на мгновение опешил. Несколько секунд он просто смотрел на Елену, затем прошептал:

– Есть, мэм.

Они поцеловались, и только после этого Елена отпустила его. Он покинул офис, испытывая необыкновенное чувство, которое, наверное, и можно назвать настоящим счастьем. Уже выходя на улицу, он обернулся и спросил:

– А как насчет того, чтобы поужинать сегодня вместе? Или, может, сходим в театр?

На несколько секунд Елена задумалась, но Айзенменгеру эти секунды показались вечностью.

– Хорошо. Просто замечательно, – сказала Елена и улыбнулась.

– Тогда я заскочу за тобой в семь. Договорились?

Она снова задумалась, но на этот раз ненадолго.

– В половине восьмого, хорошо?

Когда Айзенменгер удивленно поднял брови, она добавила:

– У меня назначена встреча.

Встреча была назначена все в том же баре, завсегдатаем которого Елена не являлась. Она пришла первой, Беверли появилась лишь через несколько минут. Елена уже заказала себе мерло. Беверли она не предложила ничего, и той пришлось самой сделать заказ. Она остановила выбор на бокале шабли.

– Ты хотела что-то сказать? – Тон Беверли говорил о том, что она провела полдня в размышлениях, но так и не нашла, что могло бы послужить поводом для их встречи.

– Я просто хотела поблагодарить тебя.

Беверли хитро улыбнулась:

– За что? За свое чудесное спасение?

– Да, – коротко ответила Елена.

Раздумывая над ответом, Беверли крутила в руках бокал, наполненный пурпурной жидкостью.

– Благодарю, – произнесла она.

Они почти одновременно поднесли свои бокалы к губам.

Решив, что с официальной частью покончено, Елена добавила:

– Но это ничего не меняет.

Беверли картинно выгнула бровь и не менее театрально сложила губы.

– В самом деле?

Елена продолжала смотреть на нее в упор.

– Ты рисковала ради меня жизнью, я признаю это…

– Благодарю, – еще раз повторила Беверли, и это слово, прошелестев в воздухе, растаяло в шуме бара.

– Но не думай, будто я забыла, что ты сделала со мной и моей семьей.

– Твоих родителей убили. Ты ведь не винишь меня в этом, нет?

Елена продолжила без обиняков:

– Ты убила Джереми.

– Нет, Елена. Твой брат покончил с собой в тюрьме.

– Ты его подставила.

Уортон покачала головой:

– Это все фантазии. У тебя нет никаких доказательств.

– Так же, как нет доказательств того, что «ПЭФ» несет ответственность за Протей. Как нет доказательств того, что смерть как минимум шестерых человек на их совести. Но мы-то знаем, что это так. – Елена улыбнулась, однако эту улыбку трудно было назвать дружеской.

Беверли помолчала, обдумывая ответ.

– Знаешь, Эл, разница между нами заключается в том, что я останавливаюсь, если вижу, что пути вперед нет, а ты все равно идешь напролом, пытаясь пробить преграду собственной головой.

– Значит, Джереми умер из-за… чего?

– Твой брат умер из-за того, что решил повеситься. Поверь, у меня были основания подозревать его в причастности к смерти родителей. И основания веские. Я до сих пор уверена, что так оно и было. Тебе придется смириться с этим, Эл.

– Ты сфабриковала доказательства!

Беверли театрально подняла глаза к небу:

– Подумать только! Смотри, как я роняю слезы.

– Можешь рыдать сколько угодно. Я тебя достану, Беверли. Поверь, достану. – Елена произнесла это так серьезно, что не поверить ей было невозможно.

Уортон молча допила вино. Со стуком поставив пустой бокал на середину дубового стола, она, не глядя на собеседницу, произнесла:

– Можешь верить во что угодно, Эл. Верь, во что тебе нравится.

Произнеся это, Беверли принялась перебирать вещи в маленькой бежевой сумочке, проверяя, все ли на месте, как будто она только что раскладывала ее содержимое на столе и теперь боялась что-нибудь забыть.

– И еще: передай Джону привет от меня.

Елена уловила скрытый смысл в словах Беверли, но какой именно и как он соотносится с предметом их теперешнего разговора, она не могла понять.