Джим Томпсон - Убийца во мне

Мне не хотелось ехать домой и снова отвечать на вопросы, теперь уже Эми. Я надеялся, что она сдастся и уйдет, если я еще немного потяну время.

Джонни Папас, сын грека, работал у Слима Мерфи. Когда я подъехал, парень копался в моторе своей старой колымаги. Я вылез из машины, и он, насторожившись, медленно пошел ко мне, вытирая руки тряпкой.

— Услышал о твоей новой работе, Джонни, — сказал я. — Поздравляю.

— Ага. — Он был высоким красивым парнем, совсем не таким, как отец. — Отец послал вас сюда?

— Он сказал мне, что ты устроился сюда работать, — ответил я. — А в чем проблема?

— Ну… Уже ночь, а вы на ногах.

— Да, — рассмеялся я, — и ты тоже. Как насчет того, чтобы залить мне полный бак и проверить масло?

Джонни занялся делом, и к тому моменту, когда он закончил, его подозрения улетучились.

— Извините, если мое поведение показалось вам странным, Лу. Отец уже достал меня — он не может понять, что в моем возрасте человек должен иметь собственные деньги. Вот я и решил, что он хочет проверить меня.

— Ты же знаешь меня, Джонни.

— Знаю, конечно, — тепло улыбнулся он. — Очень многие читают мне нотации, но только вы, единственный, пытаетесь помочь мне. Вы мой единственный настоящий друг в этом захудалом городишке. Почему вы это делаете, Лу? Какая польза от возни с парнем, на которого все махнули рукой?

— Ну, не знаю, — ответил я. И я действительно не знал. Я вообще не знал, как могу стоять и разговаривать с ним, когда на мне висит тяжелейшая проблема. — Возможно, потому что я сам не так давно был ребенком. Отцы — забавные люди. Лучшие всегда раздражают.

— Точно.

— В какие часы ты работаешь, Джонни?

— С полуночи до семи по субботам и воскресеньям. Этого достаточно, чтобы иметь карманные деньги. Отец думает, что за эти два дня я слишком устаю, чтобы в понедельник идти в школу, но я не устаю, Лу. Я отлично себя чувствую.

— Не сомневаюсь, — сказал я. — Одна вещь, Джонни. У Слима Мерфи не очень хорошая репутация. Нам так и не удалось доказать, что он замешан в разборке угнанных машин на запчасти, однако…

— Я знаю. — Засмущавшись, Джонни наподдал ногой камешек. — Я не буду ввязываться в неприятности, Лу.

— Отлично, — сказал я. — Это обещание, а мне известно, что ты держишь свое слово.

Я отдал ему двадцатку, получил сдачу и поехал домой. Я мысленно удивлялся самому себе. Крутил баранку и качал головой. Я не разыгрывал спектакль. Меня действительно беспокоила судьба этого парня. Надо же, меня тревожат его проблемы!

Мой дом был погружен в темноту, но это ни о чем не говорило: Эми все равно не зажгла бы свет. Поэтому я не особенно надеялся на то, что она ушла. Более того, я знал: если я не приду, то она, вероятно, будет еще сильнее упорствовать в своем стремлении остаться. И постарается появляться у меня в тот момент, когда я меньше всего ожидаю ее и меньше всего хочу. Так я оценивал ситуацию, и так все было на самом деле.

Она была в моей спальне. Лежала в кровати. Две пепельницы были забиты окурками. И она была вне себя! Никогда в жизни не видел, чтобы женщина дошла до такого состояния.

Я сел на кровать и снял ботинки. В течение следующих двадцати минут я не сказал ни слова. Мне просто не дали. Наконец она начала сбавлять обороты, и я попытался извиниться.

— Я действительно виноват, малышка, но я ничего не мог поделать. Сегодня у нас куча проблем.

— Еще бы!

— Тебе интересно знать, какие проблемы? Если нет, так и скажи.

— О, рассказывай! Я наслушалась от тебя столько лжи и отговорок, что еще парочка ничего не изменит.

Я рассказал ей о том, что случилось — вернее, о том, что случилось по предположению прокурора. Она едва дотерпела до конца. Едва я произнес последнее слово, как она снова набросилась на меня:

— Ну как можно быть таким тупым, Лу? Как ты мог это сделать? Связаться с драной шлюхой и этим ужасным Элмером Конвеем? Теперь будет большой скандал, и ты, скорее всего, потеряешь работу, и…

— Почему? — удивился я. — Я ничего не сделал.

— Я хочу знать, зачем ты в это ввязался!

— Ну, это была своего рода услуга. Честер Конвей хотел, чтобы я вытащил Элмера из этой передряги, поэтому…

— А почему он пришел к тебе? Почему ты всегда оказываешь услуги другим? А мне?

В течение минуты я молчал. И думал: «Ты ошибаешься, малышка. Я оказываю тебе услугу тем, что не размозжил тебе башку».

— Ответь мне, Лу Форд!

— Ладно, — сказал я. — Зря я в это влез.

— В первую очередь ты зря позволил этой женщине остаться в округе!

— Верно, — согласился я. — Нужно было выгнать ее.

— Ну и?

— Я не само совершенство, — огрызнулся я. — Я совершаю много ошибок. Ты хочешь, чтобы я повторял это до бесконечности?

— Единственное, что я хочу сказать…

Она могла разглагольствовать об этом единственном до конца жизни, однако у меня не было настроения выслушивать ее. И я сунул руку ей между ног.

— Лу! Прекрати!

— Почему? — спросил я.

— П-прекрати! — Она задрожала. — П-прекрати, иначе… О Лу!

Я лег рядом с ней как был, в одежде. Иначе я поступить не мог, так как это был единственный способ заткнуть Эми.

Итак, я лег, и она тут же прильнула ко мне. Когда она становилась такой, у меня не было к ней никаких претензий — нельзя требовать от женщины большего. Зато у меня к самому себе были претензии. В связи с Джойс Лейкленд.

— Лу… — Эми приостановилась. — В чем дело, дорогой?

— Все те же проблемы, — ответил я. — Они выбили меня из колеи.

— Бедняжечка. Забудь обо всем, а я буду ласкать тебя и нашептывать нежности, а? Я… — Она поцеловала меня и шепотом рассказала, что сейчас будет делать. А потом она все это стала делать. Только, черт подери, преуспела она не больше, чем если бы ласкала бревно. Малышка Джойс отплатила мне сторицей. Эми убрала руку и вытерла ее о свое бедро. Затем она взяла простыню и вытерла ею бедро.

— Сукин сын, — процедила она. — Грязный, мерзкий ублюдок.

— Что-о? — изумился я. У меня было такое ощущение, будто меня ударили в солнечное сплетение. Эми не любит ругаться. Во всяком случае, я никогда этого не слышал.

— Ты грязный. Я чувствую запах. Ее запах. Его нельзя смыть. От него никогда не избавишься. Ты…

— Господи Иисусе! — Я схватил ее за плечи. — Что ты несешь, Эми?

— Ты трахнул ее. Ты трахал ее все это время. А потом грязный входил в меня и пачкал меня ею. Ты заплатишь за это. Я позабочусь об этом, я…

Она вырвалась из моих рук и, всхлипывая, спрыгнула с кровати. Я тоже встал. Она попятилась и встала так, чтобы между нами оказался стул.

— Н-не подходи ко мне! Не смей прикасаться ко мне!

— Конечно, малышка, — проговорил я. — Как хочешь.

Она еще не понимала значения того, что сказала. Она могла думать только о себе, о своей обиде. Но я знал; дать ей достаточно времени — причем не так уж много, — и она сложит все детали мозаики. Естественно, у нее не будет никаких доказательств. У нее будут одни догадки, то, что ей подскажет интуиция и мое отсутствие. Слава богу, этот факт пока что ускользает от ее внимания. Как бы то ни было, она заговорит. И то, что у нее не будет доказательств ее словам, никак мне не поможет.

Доказательства никому не нужны — вы понимаете, что я имею в виду? Я в этом убедился, видя, как у нас действует закон. Нужно только намекнуть на то, что кто-то виновен. А потом — если он не большая «шишка» — останется только заставить его признать это.

— Эми, — сказал я. — Эми, детка. Взгляни на меня.

— Н-не хочу.

— Взгляни на меня… Это же Лу, детка, Лу Форд, помнишь? Парень, которого ты знаешь всю жизнь. И вот сейчас я тебя спрашиваю: сделал бы я то, о чем ты говоришь?

Она колебалась, покусывая губу.

— Сделал бы. — Неуверенность в ее голосе едва слышалась. — Я знаю, что сделал.

— Ты ничего не знаешь, — напомнил я. — Ты пришла к этому безумному выводу на основе того, что я устал и был расстроен. Зачем, зачем мне волочиться за какой-то дешевкой, когда у меня есть ты? Что она может дать мне такого, ради чего я пойду на риск потерять тебя? А? Послушай, это полная бессмыслица, абсолютно полная, детка.

— Ну… — Ее проняло. Удар пришелся по ее гордости, самому уязвимому ее месту. Но этого было мало для того, чтобы полностью развеять ее подозрения.

Она взяла трусики и, стоя за стулом, стала надевать их.

— Нет смысла, Лу, спорить с тобой, — устало проговорила она. — Наверное, мне стоит поблагодарить мою счастливую звезду за то, что я не подхватила какую-нибудь ужасную болезнь.

— Проклятье! — Я обошел стул и взял ее руки в свои. — Проклятье, прекрати так говорить о девушке, на которой я собираюсь жениться! Обо мне — можешь, но о ней не смей, поняла? Запрещаю тебе говорить, что девушка, на которой я собираюсь жениться, спала с парнем, якшающимся со шлюхами!