Джеймс Холл - Под покровом дня

Поток его воспоминаний иссяк через пятнадцать минут.

Зал оживился, когда Кейт стала пробираться по проходу к трибуне. Один из парней с цветными банданами что-то сказал, и все вокруг него засмеялись.

Торн вернулся на свое место, сел.

Кейт представилась, сказала, что выступает от имени коалиции, объединяющей различные группы. Она аккуратно разложила свои заметки на трибуне, сняла очки и положила их сверху. Бросив еще один взгляд на развешанные на стенах рисунки, она вышла вперед и встала перед трибуной.

Ее бледно-голубые глаза, казалось, принадлежали женщине лет на двадцать моложе. Седые волосы были собраны на затылке в узел. Лицо было чуть угловатым, но с тонкими чертами, наверное, в недолгую пору своей молодости она считалась красавицей. Сейчас, в шестьдесят пять, она была спокойной, ничем не примечательной женщиной.

— Большинство из вас уже сформировали свою позицию, — сказала она, и ее голос звучал громче, чем когда-либо, к удивлению Торна.

Рыжебородый выкрикнул:

— Так почему бы тебе не заткнуться и не отправиться домой?

Торн толкнул его в спину, рыжебородый обернулся и угрожающе посмотрел на него.

Торн тихо сказал:

— Я хочу послушать.

— Большинство из вас, — сказала она, — хорошие, думающие люди. Вы подумали и решили. Выбирая между древесными крысами и библиотеками, мы делаем выбор в пользу библиотек. Мы за увеличение налоговых поступлений. За экономический рост. Мы за людей, а не за крыс.

— Чертовски верно, — крикнул один из друзей рыжебородого.

— Я понимаю вас. Но я хочу задать вам один вопрос. — Кейт помолчала и бросила взгляд в конец зала, туда, где сидел Торн. — Где вы будете готовы провести грань? Когда кто-нибудь войдет в такой же зал, как этот, и предложит: «Я дам вам библиотеку. Я дам вам двести временных рабочих мест в обмен на вашего последнего омара»? И тогда вы скажете: «Нет. Только не омары. Мы любим омаров». Или морских окуней. Или парусников, люцианов, форель. Выберите сами.

— Фигня, — сказал рыжебородый своим приятелям. — Да я жену свою отдам за постоянную работу.

Кейт продолжала:

— В этом году это древесные крысы. И вы говорите, да, мы готовы расстаться с нашими древесными крысами. Мы выбираем библиотеку. Нам нужно оплачивать счета и платить налоги, поэтому мы выбираем рабочие места. А что же будет в следующем году? Что будет через пять лет? Я хочу, и, поверьте, многие такие же, как я, хотят, чтобы мы провели грань здесь и сейчас. Прямо сейчас.

Торн снова ткнул рыжебородого в спину, так как тот, при поддержке своих друзей, стал издавать ртом звуки, похожие на пуканье. Рыжебородый даже не оглянулся на Торна.

Торн напрягся, его ладони вспотели.

— Вы слышали, мистер Грейсон назвал их милашками, — сказала Кейт. — Господи, если б они действительно были симпатичными. Если б у них были большие блестящие глаза, нос пуговкой, длинные усы и приятное слуху название. Но, увы. Они простые, обыкновенные грызуны, в них нет ничего особенного и симпатичного. Единственное, что может их хоть как-то выделить — то, что на планете их осталось всего несколько сотен.

Кто милашка, так это мистер Грейсон. Он приезжает сюда, представляя интересы людей, которых вы никогда не видели и вряд ли увидите, ведь эти люди из тех, кто пользуется личным вертолетом. Им понравился этот остров. Они решили, что было бы неплохо иметь возможность пожить здесь неделю-другую, когда им будет удобно, в пентхаузе с видом на океан, владеть этим пентхаузом и одновременно заработать немного деньжат. И могу поручиться, этим людям было бы совершенно наплевать, если б на острове обитали последние особи белоголовых орланов.[11] Они все равно пытались бы заставить вас отказаться от орлов в пользу десятка рабочих мест.

Я здесь затем, чтобы сказать вам, что это не так уж мило и симпатично, — сказала Кейт. — Мне кажется, этот джентльмен подошел к вам и сказал: «Вы не хотите обменять свою бейсбольную перчатку на стаканчик мороженого»? И вы взглянули на свою старую перчатку, к которой вы так привыкли, о которой вы никогда и не задумывались, и на это прекрасное холодное мороженое, и ответили: «Ну конечно, разумеется».

Она снова взошла на трибуну, оперлась руками об ее края и нагнулась вперед к залу.

— Завтра, когда стаканчик мороженого превратится во что-то совсем другое, вы подумаете: а что же стало с вашей перчаткой, с которой вы играли. Которую собирались передать своим детям. И в одно прекрасное утро ваш сын или ваша дочь спросит вас, не хотите ли вы поиграть в бейсбол, и вы станете искать эту перчатку и вдруг вспомните. Перчатки у вас больше нет. Вы обменяли ее. Обменяли, не задумываясь.

Рыжебородый сказал на весь зал:

— Да что за чушь она несет?

Торн схватил его за волосы, оттянул голову назад и зашептал ему в ухо:

— Дай моей матери закончить, а потом мы с тобой разберемся.

Торн отпустил его, а рыжебородый, развернувшись к нему в пол-оборота вместе со стулом, смерил его взглядом и сказал:

— Ты сам нарвался, козел.

Кейт смотрела на Торна и глазами посылала ему сигналы. Торн скрестил руки на груди и улыбнулся ей. Она продолжала:

— У нас есть цифры, факты, графики. Мы можем доказать, что вы станете платить больше налогов, а не меньше. Мы можем показать вам, насколько трудно вам будет припарковать свою машину возле бакалейной лавки. Как долго вам придется стоять в очереди в банке или в аптеке. Какой тонкой будет струйка, текущая из вашего крана, когда они присоединятся к вашей водопроводной сети. Но речь не об этом. Цифры не столь уж важны.

Кейт снова встала перед трибуной, взяв с собой блокнот и очки. Посмотрела на собравшихся людей.

— Речь не о древесных крысах. И не о кондоминиумах, библиотеках или рабочих местах. — Кейт посмотрела на Грейсона, на членов окружной комиссии, обвела глазами весь зал. — Речь о мороженом. И о старой бейсбольной перчатке.

Торн вместе с рыжебородым стояли на покрытой вечерней росой траве. Подогретая голосом Кейт кровь Торна кипела. Нет, это были не страх или злость, а просто приятное тепло, разливавшееся по телу. Пока они готовились к драке, собрались дружки рыжебородого. Торн отметил, какие у противника мощные руки со вздувшимися венами, и усмехнулся про себя. Речь Кейт была не настолько хороша.

Рыжебородый бросил свой пояс с инструментами в траву неподалеку от себя, зарычал и встал в позу каратиста. Торн сглотнул, встал поустойчивей и поднял кулаки. Он отразил первые два удара рыжебородого и нанес один неплохой удар правой. В следующие несколько секунд рыжебородому удалось нанести ему два коротких удара. Прямой удар левой откуда-то из темноты, и у Торна посыпались искры из глаз. Возвращавшийся со службы Билли Мейсон, дорожный патрульный, разнял их и поднял Торна с земли. Он помог ему отряхнуться и не уходил до тех пор, пока плотники не убрались восвояси.

К тому времени как Кейт и Сара протиснулись через толпу и добрались до «фольксвагена», губы Торна уже распухли, он ощупывал языком глубокую рану на внутренней стороне щеки.

Он сидел на заднем сиденье, вновь переживая короткую схватку, пытаясь хоть как-то оправдать свою слабость. Кейт и Сара остановились у машины, оглядели Торна.

Кейт сказала:

— Только посмотрите на него.

Она покачала головой и положила руку Торну на плечо. Слегка сжала его.

— Ну хоть кого-то я воодушевила.

— Наш герой даже вел агитацию на улице, — сказала Сара. — Сделал, что смог, для нашего общего дела.

Торн попробовал улыбнуться. Еле шевеля губами, он сказал:

— Да, утратил я навыки общения. Дайте мне время.

Кейт сказала:

— Тебе нужно поработать над защитой от удара слева.

Когда они забирались в машину, Сара издала такой звук, как будто сдерживала рвоту, и подняла с коврика у пассажирского сиденья прозрачный полиэтиленовый пакет с дохлыми крысами.

Кейт взяла у нее пакет и подняла его так, чтобы на него падал свет от фонарей автостоянки.

— Три амбарных крысы, — констатировала она. — Одна древесная.

Они с Сарой переглянулись. Кейт печально покачала головой, вылезла из машины, прошла через автостоянку и выбросила пакет в школьный мусорный бак. Сара и Торн молчали. Торн смотрел, как Кейт возвращается обратно по влажной траве.

Она завела двигатель, Торн сел спиной к дверце и вытянул ноги на заднем сиденье. Когда они отъехали, Сара обернулась к нему. Она улыбнулась, но Торн заметил в ее лице, в слегка вздернутых бровях, нечто такое, от чего ему сделалось не по себе, как будто его боксерская тренировка привела ее в возбуждение.

Проехав пару километров, Кейт вытащила из волос шпильки и встряхнула головой, дав ветру растрепать прическу.

Кейт Труман перевела двигатель своего десятиметрового «Крис-Крафта» на холостой ход. Яхта в полосе лунного света по инерции продолжала двигаться на восток, к морским путям. Прошло уже больше недели после того, как Кейт последний раз выходила в море вместе с Сарой. Яхта находилась в бездействии дольше, чем хотелось бы Кейт, но все шло хорошо, двигатель работал бесшумно.