Евгений Рысс - Страх

— Врете вы, — сказал Разгуляев. — Запугиваете. Знаю я здешних участковых. Не может он поверить болтовне мальчишки. Кроме того, пока он соберется звонить, пока он дозвонится…

— Однако, — сказал я, — пока что все у нас идет точно по плану. Мы хотели, чтоб вы себя выдали, вот вы себя и выдали. Если б вы были Разгуляевым, вы бы спокойно нам подчинились, зная, что оправдаетесь. Заместители начальников экспедиций редко похищают ружья и целятся в своих сотрудников.

— Ничем я себя не выдал, — сказал Климов. — Просто я не могу терять время из-за ваших фантазий.

Я понимал, что он врет, и он чувствовал, что я это понимаю. Голос у него был не очень уверенный. Я решил идти дальше.

— Ну, так выдадите, — сказал я. — Я сейчас на вас пойду. Если вы Разгуляев — вы не выстрелите. Уж то, что заместители начальников экспедиций в своих сотрудников не стреляют, это точно. Ну, а если выстрелите, то, может быть, раните меня или даже убьете, но уж то, что вы Климов, будет бесспорно доказано. Положение у вас все равно плохое. Безнадежное, я бы сказал.

Я неторопливо пошел прямо на Климова. Должен сказать честно, что смотреть в ружейное дуло удивительно неприятно. Я решил, что сделаю еще несколько шагов и неожиданно на него брошусь. Будь что будет. В суматохе все-таки больше шансон, что он промахнется. Я сделал еще шаг, и Климов сказал очень спокойно:

— Как только поднимете ногу, я стреляю.

И в эту секунду раздался спокойный голос Глухова:

— Довольно баловаться. Бросьте ружье, Климов!

Мы оба повернулись на голос. В эту секунду я мог бы броситься на Климова, но я был так поражен появлением Алексея Ивановича, что упустил момент.

Глухов и Пашка вышли из-за деревьев. Климов, не поворачиваясь, отскочил в сторону, теперь он стоял у самых деревьев, к нам лицом.

— А, будьте вы неладны! — крикнул он, приложил к плечу ружье, направил его на Глухова и выстрелил.

Нет, не выстрелил. Я так был уверен, что выстрел сейчас раздастся… Я, кажется, даже услышал его… Нет-нет, только щелкнул курок. А Глухов продолжал спокойно идти на Климова, глядя ему прямо в глаза. Климов снова прицелился и спустил курок. Снова выстрела не было. И тогда он вдруг закричал. Он закричал так, как кричат в кошмаре. Он совсем потерял голову.

— А-а-а-а-а! — кричал он. Глаза у него были безумные от ужаса, рот широко открыт. Наверное, ему показалось, что силы природы обернулись против него, что чудесным образом перестал взрываться порох и растопился свинец. Сама природа, казалось ему, против предателя. Так, как кричал он, кричат дети, встретившие привидение.

Пашка кинулся на Валентина Петровича. Климов схватил ружье и изо всей силы бросил его в Пашку. Ружье попало Пашке в ноги, Пашка споткнулся и упал.

— Лес укроет! — крикнул Климов.

Он, наверное, не соображал, что говорит, а просто выкрикнул мысль, мелькнувшую у него в голове. Потом он метнулся и скрылся за деревьями.

Пашка с трудом поднялся, морщась от боли в ногах.

— Упустили, — сказал он. Он весь был в поту, и глаза у него от ярости казались белыми.

— Ничего, — сказал Глухов, — далеко не уйдет. Зато теперь все ясно.

— Почему ружье не выстрелило? — спросил я.

— Детский фокус, — сказал Алексей Иванович. — Вам казалось, что я заряжаю, а пули я в рукав опустил. Заходите ко мне в Москве, я вам поинтереснее фокусы покажу.

— Что тут у вас происходит, граждане? — раздался спокойный голос.

Мы обернулись. На площадку вышел участковый и неторопливо шел к нам.

Пашка долго бегал по лесу, кричал, грозил, требовал, чтобы Климов сдался, но Климов не откликнулся. Лес скрыл его. Попробуй разыщи человека, который прячется в этом столпотворении стволов, листвы, хвои, сучков и веток. Пашка вернулся весь исцарапанный, потный, задыхающийся. Милиционер был нетороплив и спокоен, спокоен был и Алексей Иванович.

— Никуда не денется, — сказал он. — На базу только надо будет позвонить на всякий случай.

— Сообщено повсюду, — сказал милиционер. — Я переговорил с кем надо. По району дана команда.

Мы тщательно перерыли все вещи Климова. Денег не было. Шесть тысяч, сумма большая, а места занимает мало. Наверное, рассовал по карманам или, может быть, спрятал на груди в мешочке.

— Я из-за денег решил сегодня ею караулить, — сказал Глухов. — Он обязательно сегодня должен был убежать, именно сегодня, а не завтра.

— Почему? — спросил я.

— Ну, — сказал Алексей Иванович, — во-первых, сегодня его стерег один человек, завтра нас было бы трое, да и на базу его двое бы конвоировали. А главное — деньги. Без денег куда убежишь? И переодеться не во что, и билет на поезд не купишь, да и документы надо новые доставать. Он же понимал, что когда соединятся две группы во главе с обоими начальниками, то в полевых условиях это уже орган, имеющий право на серьезные решения. Конечно, мы составили бы акт и забрали деньги.

— Эх, — сказал я, — какую я глупость сделал — зачем я говорил ему, что дано указание его задержать?

— А откуда вы это знали? — спросил участковой.

— То-то и дело, что не знал. Попугать хотел. Если б я не сказал, он спокойно появился бы на базе или просто в село зашел. Тут бы и попался.

— Очень хорошо, что сказали, — возразил Глухов. — После ого бегства не мог же он думать, что мы не сообщим об этом. Все равно опасался бы. Сейчас его страх гонит по лесу.

— Лес велик. — хмуро сказал Пашка. — Недаром он крикнул — лес укроет.

— Вот уж это напрасно вы говорите, товарищ Рыбаков, — покачал головой участковый, — в лесу ему никак не укрыться. Провианта нет, купить нельзя — не продадут да еще задержат. Оружия нет, на шоссе выйти нельзя, и ко всему — гнус. Если он от страха не сбесится, так уж от гнуса сбесится наверняка.

Все-таки дней пять Климов скрывался в лесу. Мы продолжали работу. Через день переменили место лагеря. Два дня шли лесом и остановились, как и было намечено по плану, в селе, расположенном на берегу реки. Глухов настоял, чтобы на этот раз мы устроились в самом селе. По лесу ходил озверелый, отчаявшийся человек. Всякое Могло случиться.

Мы связались с базой по телефону. Там уже все знали. Там знали даже больше, чем мы. Оказывается, Климова ждали во всех деревнях и селах, в городе и на всех ближайших станциях. Были предупреждены шофери. Пешком Климову до станции не добраться, а шоферы внимательно разглядывали всех голосовавших на дорогах. Впрочем, Климов и не пытался голосовать. Он, видно, догадывался, что это для него плохо кончится. А вот на детей он напал. Пошли дети за ягодами, взяли хлеба, сала кусок у них был, а он выскочил из-за деревьев, отнял сало и хлеб да и напугал до полусмерти. Рассказывали ребята, что был он грязный, страшный, опух весь от гнуса. Черт, а не человек! Что-то кричал, но что — дети не поняли. Вроде грозил, проклинал, ругался. Хорошо, не убил никого. Ребята перестали ходить в лес, да и взрослые собирались по нескольку человек, если была нужда. В другой раз Климов бросился было на почтальона, который вез на телеге почту. Почтальон вытащил наган: ему полагалось иметь наган при себе, и Климов, заверещав, скрылся обратно в лес. Совсем с ума сошел человек. Ну, зачем ему нужна была почта? Продуктов почтальон с собой не вез, вез письма, газеты и деньги. Так денег-то Климову и своих девать некуда.

Ясно было, что недолго Климову оставалось гулять. Днем раньше или днем позже, все равно бы его задержали, если только раньше не загрызли бы его волки или не напоролся бы он на медведицу с медвежатами. Но судьба готовила ему другой конец.

Река, на берегу которой стояло село, была сплавная. Весной по ней прошел сплав. Много бревен застряло у берегов. Так каждый год бывает. Бревна застревают в кустарнике, в бухточках, просто на мелких местах. Поэтому, когда сплав проходит, с верховьев реки начинается так называемая зачистка хвоста. Специальные бригады сплавщиков проходят по берегам и сталкивают на глубокую воду застрявшие бревна. Их много накапливается, дать им пропасть никак нельзя. Подхваченные течением, плывут они вниз по реке и доплывают до устья, где расположены запани. Все это происходит так, если нет на реке залома, а залом раз в два — три года обязательно образуется. Обычно образуется он на местах, где мелко и где торчат из воды или прячутся под самой ее поверхностью камни. Некоторые бревна течение проносит через пороги, а некоторые застревают. Постепенно застрявших становится все больше и больше. Проходит время, и застрявшие бревна запруживают всю реку от берега до берега. А бревна сверху плывут и плывут и все останавливаются у залома, и залом достигает иногда нескольких километров. Вода течет под бревнами, между бревнами, так что ее и не видно. Незнающий человек мог бы подумать, что тут и нет. реки, а просто широкая просека, заваленная огромными бревнами.