Джонатан Келлерман - Выживает сильнейший

– У тебя есть сомнения?

– Горман может оказаться права в том, что причина кроется в Айрит, а не в совпадении случайностей. Когда Горобич и Рамос что-либо делают, они делают это тщательно. Для нас же суть сейчас в том, чего они и не пытались делать. Опросили всех живущих рядом с парком – и никого в Беверливуде. С отцом разговаривали дважды, с матерью – ни разу.

– Семья? – Майло вытер вспотевшее лицо.

– Большую часть детей убивают именно родственники.

– На ее родителей у нас что-нибудь есть?

– Только то, что им уделили слишком мало внимания. И не получили от них почти никакой информации.

– Если это кто-то из них, то скорее всего – отец. У матери не хватило бы сил оттащить Айрит на такое расстояние. А я точно знаю, что и не отец тоже: в то время, когда поступило сообщение об исчезновении девочки, он был на совещании в консульстве.

– О'кей. Другие родственники, кроме младшего брата, есть?

– Не знаю. – Майло покачал своими ручищами коробку с папками. – Нет, Алекс, это уже перебор. Когда детей убивают родственники, то, ты же знаешь, как правило, это происходит дома. Или на семейном пикнике. Мне не приходилось слышать о случае, подобном нашему. Согласен, Горобич с Рамосом перевернули далеко не все камни, но они утверждают, что за родителями девочки не числится ничего. Убитые горем люди, но и только. А если отец к тому же шишка, то становится понятным, почему наши парни не очень-то старались надавить на него.

– Разумно. Мистер Кармели звонил тебе?

– Нет. Больше я ждать не могу. Придется нарушить этикет и вломиться незваным.

Я усмехнулся.

– Что-то не так? – встревожился Майло. – Галстук?

Галстуком он назвал мятую узенькую полоску из поддельного шелка в сине-зеленых разводах, слишком короткую, чтобы прикрыть его выпирающий живот. Тряпочка эта удивительно подходила к бежево-черной полосатой рубашке и выгоревшей, когда-то оливковой спортивной куртке.

Одно время мне казалось, что у Майло просто не в порядке со вкусом, но где-то месяц назад мы втроем – он, Робин и я – отправились в музей. Майло рассматривал полотна так, как это делал бы человек, разбирающийся в живописи, он хвалил одних мастеров и ругал других – за вульгарность их палитры. В конце концов я начал подозревать, что его манера одеваться преследует конкретную цель – отвлечь внимание окружающих от личности. Пусть думают, что он – чокнутый.

– Галстук, Майло, может привести к международному конфликту. А ты и вправду намерен явиться к ним без приглашения?

– Ты же знаешь меня. Стихия!

– И когда же?

– Чем раньше, тем лучше. Хочешь присоединиться? У тебя-то наверняка есть приличествующий случаю шейный платок. Может, найдется лишний для меня? Вместе со стаканом сока, пожалуйста. Налей, сколько щедрость позволит.

Я нашел ему строгий галстук, и мы отправились.

Израильское консульство располагалось на самом верху безликой семнадцатиэтажной башни, стоявшей у пересечения Уилшир-авеню и Крисчент-Хайтс. Первые три этажа здания занимала стоянка, куда Майло и загнал машину, не дожидаясь, пока загорится разрешающий сигнал. Оставив ее на свободном пятачке у лифта, он сунул в карман ключи, небрежно оттолкнул протянутую возмущенным служителем квитанцию.

– Мы по делу, приятель. – В его руке блеснул полицейский значок. – Успехов!

Лифт поднял нас наверх. Узкий белый коридор с голыми стенами, низкий, в следах от протечек, грязно-серый подвесной потолок. Под ногами зеленоватое ковровое покрытие с неясным рисунком из точек. Хорошая уборка, если не ремонт, здесь не помешали бы. Множество дверей без всяких табличек.

В конце коридора под потолком висела небольшая телекамера, направленная на последнюю дверь. Прикрепленный к стене кусок коричневого пластика извещал о том, что здесь находится Консульство государства Израиль и Израильское туристическое агентство. Ниже указано время приема документов для получения визы. Чуть правее, под бело-голубым израильским флагом – закрытое стеклом окошко в стене с подносом для бумаг и интеркомом.

За окошком сидел черноволосый молодой человек в синем пиджаке и белой рубашке с галстуком. Резкие черты лица, густые волосы плотно прилегают к черепу. Он не отрывал глаз от раскрытого журнала до тех пор, пока Майло не нажал кнопку переговорного устройства.

– Да?

– Мистера Кармели.

– Вам назначено? – В голосе слышался восточный акцент.

Майло вновь продемонстрировал свой значок.

– Положите на поднос.

Охранник изучил его, посмотрел на Майло, поднял вверх указательный палец, встал со своего места и исчез. Читал он, оказывается, «Спортс Иллюстрейтед».

Сквозь стекло я рассмотрел за раскрытой дверью несколько кабинок, в которых у компьютеров сидели две женщины и мужчина. На стене висели рекламные туристские проспекты. Видно было, как в тумане – сказывалась преломляющая сила дюймовой толщины отекла.

– Он на совещании, – известил нас мгновенно вернувшийся молодой человек.

– Мы по поводу...

– Но, - юноша улыбнулся и вновь поднял вверх палец, – скоро освободится. – Усевшись на место, он с головой ушел в мир футбола.

– Какую честь нам оказывают, – пробурчал Майло.

Под потолком раздался какой-то писк – телекамера теперь смотрела прямо на нас.

Майло вторично нажал кнопку.

– Значок.

– Он у мистера Кармели.

Мы стояли и смотрели, как охранник листает журнал. Из-за угла коридора появилась грузная негритянка в голубом блейзере и серых брюках. Пройдя мимо нас, она оглянулась и продолжила свой путь, посматривая на номера дверей.

Прошло три минуты, затем четыре, пять. Охранник поднял телефонную трубку, выслушал что-то и опустил ее.

Еще через пять минут одна из белых дверей распахнулась, и в коридор вышел высокий бледный мужчина. Сутулый, с опущенными плечами, он был одет в мешковатый серый двубортный костюм и голубую рубашку с темно-бордовым галстуком. Воротник рубашки свободно болтался вокруг тонкой шеи. В большие бифокальные очки с тяжелой черной оправой птичье, костистое лицо выглядело болезненным. Аккуратно подстриженные волнистые каштановые волосы редели на макушке.

– Зев Кармели, – представился он.

Рукопожатие было формальным. Пальцы дипломата оказались длинными, тонкими и удивительно холодными.

Майло начал было говорить, но Кармели тут же прервал его, вернув значок и предложив жестом руки пройти по коридору.

Мы вошли в небольшую комнату без окон, вся обстановка которой состояла из дивана, обитого темно-коричневым велюром, кофейного столика с медной пепельницей и пары кресел. На полу голубоватых оттенков ковер, стены, как и в коридоре, голые. За спинкой дивана виднелась вторая дверь, заложенная на два засова.

Пока Майло и я усаживались в кресла, Кармели запер на ключ входную дверь. Затем он опустился на диван, вытащил из кармана пачку «данхилла», спички и закурил, не сводя взгляда с узора древесины на поверхности столика. Движения его были плавными и выверенными, как у хирурга во время сложной и ответственной операции. В молчании прошло минуты две. Наконец он поднял на нас неподвижный взгляд черных, как оправа очков, глаз. Послышался щелчок кондиционера, и заполнивший комнату табачный дым потянулся к вентиляционной решетке под потолком. Правой рукой Кармели расправил складки брюк на коленях. Указательный и средний пальцы были желтыми от никотина.

– Значит, вы – новый детектив, – обратился он к Майло. Тот же, что и у охранника, но куда менее заметный акцент, сглаженный общением с представителями лондонского высшего света.

– Майло Стерджис, сэр. Рад нашему знакомству.

Кармели перевел взгляд на меня.

– Это мистер Делавэр, наш консультант-психоаналитик.

Я ожидал увидеть на лице Кармели хоть какое-нибудь движение, но оно осталось совершенно бесстрастным. К потолку поднялось еще одно облако дыма.

– Здравствуйте, доктор. – Он заставлял себя говорить. Слова давались с трудом. Я видел слишком много родителей, потерявших своих детей, чтобы удивляться. – Вас тоже привлекли к расследованию?

Я кивнул.

– Нам нужен анализ всего, что может иметь отношение к делу, – со значением произнес Майло.

Кармели не реагировал на замечание.

– Мы сожалеем о вашей утрате, сэр.

– Вам удалось что-нибудь выяснить?

– Пока нет, сэр. Я только что получил все материалы и хотел бы вернуться к самому началу, так сказать, к месту подачи.

– Место подачи... – задумчиво повторил Кармели. – Как в бейсболе... Но ваши предшественники уже начали игру. К несчастью, их удалили с поля.

Майло промолчал.

Не докурив, Кармели затушил сигарету в пепельнице и придвинул ближе к дивану длинные ступни в новых черных ботинках, отчего под брюками проступили угловатые колени. Очень худой мужчина, которому совсем недавно пришлось еще значительно потерять в весе.