Поцелуй через стекло (СИ) - Воронина Алина

Охотник прикидывает, как лучше выкурить добычу из этого логова, не подозревая, что она практически в его руках. Потому что готова выбежать навстречу острому наконечнику и…

Слышатся трубный звук сирен. На Озёрную выезжают пожарные.

А всему виной — дамская сигарета, упавшая на обшивку старого дивана на заднем дворе «Голубятни».

Недовольный бубнёж. Тяжёлые подошвы подминают дёрн. Он уходит?

Пытаюсь разжать скрюченные пальцы. Сначала дышу на них, потом облизываю. Чувствительность остаётся. Значит, приступ не достиг пика. Как сказал бы доктор, купирован. Скорее всего ещё действуют прописанные им лекарства. Но у них имеется побочка. Из деревянных ноги становятся резиновыми. Гнутся во все стороны. Идти нормально не получается. Так что к моему появлению пожар успевают потушить. Вижу дядю Колю, объясняющегося со старшей по дому. Всё происходит как в кино при замедленной съёмке.

В окнах нашей секции горит свет. Поднимаюсь на свой этаж. Тётя Оля сидит на кухне и что-то читает вслух.

Неправильный прикус делает её подбородок заметно выпирающим. Но милостивая природа компенсировала изъян роскошными льняными волосами. Тётя Оля, сознавая, что волосы — единственная нить, связывающая её с молодостью, не доверяет их фену и сушит, распустив по плечам. Процесс этот не скорый, а потому обладательница роскошной гривы что-то репетирует. До меня доносятся строчки:

Капель из плохо закрученного крана сопровождает декламацию.

Под моей рукой звякает стеклярусная занавеска при входе — чтица оглядывается.

— Чьи это стихи?

— Вероника Тушнова. Готовим новую программу. Когда-нибудь ведь всё кончится?

— Всё когда-нибудь заканчивается! — выдаю я стандартную для такого случая фразу, потом закручиваю кран и проскальзываю к себе.

Я не рассказала ей о том, что случилось на берегу. Потому что… Это выглядит нелепо, но если озвучить картинку, облечь событие в слова, в определения, то всё станет ещё реальнее. Точно даёшь отмашку на то, чтобы снова пустить зло в мир. Глупость несусветная, но мой лечащий врач относится к этой моей личной стратегии серьёзно, призывает выговариваться. И даже взял с меня обещание.

Но в тот вечер данное слово было нарушено. И тому имелась причина. Тётя Оля не задала ни одного вопроса про мой вид. А есть все основания подозревать, что он был жалкий. Короче, ещё один мой пунктик: не спрашивают — держим рот на запоре.

Ночью в мои сны прорывались звуки какого-то разговора. Мне всё время хотелось заорать: «Да умолкните вы наконец!» Но силы меня оставили окончательно.

Разбудила подхваченная сквозняком занавеска. Накануне я забыла закрыть окно.

Вчерашнее происшествие представлялось чем-то из области кошмаров. Однако отражение в зеркале опровергло эту спасительную для психики иллюзию. На верхней части правого уха запеклась кровь. Скула рассечена. Благодаря приступу вчера боли я не ощущала. Доктор Шехтман говорил, что мою болезнь нужно принимать как дар, что в ней скрыты некие возможности. Чушь собачья! Побывал бы он хоть раз в теле статуи, тогда бы и рассуждал!

На этот раз вход в общую кухню закрывает не только стеклярусная занавеска, но и дверь. Из-за неё слышно, как из крана капает вода. Я прилагаю некоторые усилия, после чего понимаю, что изнутри что-то мешает движению дверного полотна. Толчок! Ещё один! В образовавшийся зазор между дверной коробкой и дверью заглядываю внутрь. Тапки! Мне мешают лежащие на полу розовые тапки. А в них — ступни. И они по всем признакам принадлежат тёте Оле.

Толчок! Теперь моя голова проходит в проём полностью.

Нет, на полу не тётя Оля. Это Грета Тунберг мрачно глядит снизу.

Стоп, Мирра! Здесь, в городе Мирном, никакой Греты Тунберг не может быть. Она в Швеции.

Или в Норвегии?

К тому же у неё нет таких роскошных волос. У странной девчонки — две тощие косички.

Кап-кап! Кап-кап!

В руках и ногах — знакомое покалыванье.

«Любой стресс может спровоцировать приступ. Избегай лишних волнений!» Спасибо за совет, Борис Львович, но похоже на то, что тихая и безмятежная жизнь реальна только в стенах «Божьей коровки». И когда очередной ковидник выздоровит и освободит мою койку, Мирра из города Мирного обязательно туда вернётся.

Честное слово, Борис Львович!

Ждите!

Природную непокорность волос может усмирить только хорошая стрижка. Кожа — загорелая и отполированная, как морская галька. Добавляет харизмы и выбор гардероба: дорогой кардиган, а под ним — сорочка. Такой мэн в дорогом авто способен зацепить ни одну пару женских глаз. Но в ту пору нашлась одна-единственная. Да и то старинная знакомая Гумера, следившая за ним из укрытия. А мужчина, не замечая никого и ничего, целиком погрузился в размышления.

«Колыбель качается меж двумя безднами…»

Этот образ из «Других берегов» Владимира Набокова навеян Гумеру с того дня, когда он задумался о наследнике. А тот упорно сопротивлялся воплощению на материальном плане. Когда родители разочаровались в естественном способе, прибегли к ЭКО. Гумер помнит во всех деталях звонок от суррогатной матери. Луша звонила, чтобы сообщить…..Ну вообще-то о таких печальных событиях должны ставить в известность сотрудники клиники. Но те по какой-то причине замешкались. Гумер полагает, что тут не обошлось без Лушиного вероломства. Но именно оно и решило жребий Луки.

Упорно не желавшего рождаться мальчика принудили снизойти в более грубые слои энергии. (Кажется, так у эзотериков принято выражаться?) Может, поэтому его отличает заспанно-недовольный вид. Что нашло отражение и в школьном прозвище «Кисляй». И при этом весь такой гладенький и беленький. Да, его жизнь не била. Да и впредь, кажется, не намеревалась.

Встретиться на нейтральной территории. Хотелось бы знать, где эта «нейтралка» находится в условиях самоизоляции? Ни одно заведение не функционирует. Вот и получается, что самое подходящее место — на парковке перед торговым центром. Гумер предложил ближайший от посёлка «Красные кирпичики». Луша поначалу взъерепенилась («Всегда вы, Гумер Каримович, о себе в первую очередь думаете!») Но потом пошла на попятную.

Светящие витрины только сгущают уличную темень. На их фоне, как на экране возникают силуэты. Один из них превращается в трёхмерного человечка с руками, оттянутыми тяжестями. Луша! Её плоть при движении предательски вибрирует и стремится вниз под действием силы тяготения- извечного врага зрелых дам. А тут ещё девушка, уткнувшаяся в свой телефон, едва не врезалась в женщину. После чего молча шагнула в сторону.

Гумер выходит из салона и распахивает перед дамой дверцу. Отдуваясь и охая, она втаскивает свои тело и поклажу внутрь.

Для начала они касаются общих тем: домочадцы, здоровье, эпидемия и прочее. Затем переходят к главному. Женщина при этом понижает голос. Как будто их может подслушать вездесущая София. Помнится, бывшая суррогатная мама и по совместительству няня, живя в их доме, тоже принимала заговорщический вид и говорила шёпотом, когда случалось беседовать с главой семейства. Это бесило Гумера. Но он старался держать себя в руках. В конце концов Луша и её семейство в составе мужа и двоих детей съедут, как только Лука расстанется с подгузниками. Так и произошло. Гумеру тогда показалось, что обе стороны расстались, вполне довольные друг другом. И вот на тебе — звоночек из прошлого.