Мое сердце – бензопила - Стивен Грэм Джонс

Последняя глава

Из хижины Джейд заставляет выйти вовсе не рассвет, который занимается над Терра Новой, а зарево пожара.

Скорее всего, устроила его именно она, бросив зажигалку в гору лосиных туш. И огонек все-таки уцепился за горстку волос, переметнулся на шкуру, нашел траву, на ощупь добрался до деревьев… и вот национальный заповедник Карибу-Тарги охвачен огнем. Впервые за пятьдесят лет. Главный кошмар для любого жителя Айдахо ползет с одного дерева на другое, кроны швыряются друг в друга искрами и угольками, будто в расход пустили гигантскую коробку спичек.

Джейд, извиняясь, сочувственно качает головой, но на губах играет улыбка – его величество случай, так?

Или это постарались боги слэшеров?

– Фильм «Сожжение», – говорит она очевидное. – Восемьдесят первый год, Алекс.

Пожалуй, это главный слэшер, где действие вращается вокруг пожара, однако настоящий лесной пожар, а не вышедший из-под контроля розыгрыш, показан гораздо раньше, в фильме «Добыча». Действие начинается с пожара, в котором горит ни в чем не повинная семья, одна из жертв изуродована почище Кропси, появившегося несколькими годами позже, там группа подростков собралась на пикник. «Добыча» шла на экранах не больше недели, году так в восемьдесят третьем или восемьдесят четвертом. Между прочим, фильм сняли в семьдесят восьмом году, то есть, в отличие от других слэшеров Золотого Века, «Добычу» не слепили по лекалам «Хэллоуина», скорее она принадлежит к той культурной волне, что сочетала в себе «фильмы второго класса» семидесятых и итальянского джалло шестидесятых плюс работы в духе Хершелла Гордона Льюиса – был такой режиссер Шон Каннингем, в начале семьдесят девятого он дал объявление в журнале «Вэраэти» с предложением профинансировать небольшой фильм ужасов, действие которого происходит в пятницу, тринадцатого.

Но дело не в названии. Просто когда снимаешь слэшер, нельзя жестоко обращаться с животными (кстати, вспомните несчастную змею из «Пятницы, 13-го»), точно так же нельзя поджечь лес для пущего эффекта. А ведь Джейд знала, что этим кончится, так? Вот и цитирует, сидя здесь, в Кровавом Лагере, знаменитые эпизоды из слэшеров, так?

Кому ее слушать, кроме нее самой?

Джейд всегда мечтала быть Рэнди из «Крика» (Сидни из второго «Крика», примерявшая на себя роль Кассандры, понимающе бы кивнула, ведь в третьем «Крике» она станет настоящей Кассандрой-на-видео), но на деле она скорее Безумный Ральф из «Пятницы, 13-го».

Ей точно не стать «Девушкой, которая спасла Пруфрок». По крайней мере большую часть Пруфрока.

Она ежится от холода – перед рассветом всегда холоднее – и отводит глаза от пламени, пожирающего Терра Нову и Национальный заповедник, а может, и весь Айдахо в придачу. Наверное, и Пруфрок сейчас следит за трагедией с другой стороны озера.

В озере плавает десять или пятнадцать порубленных на куски трупов, казалось бы, куда больше, так нет – получите вдобавок лесной пожар.

– Ну, извините, – обращается к горожанам Джейд и думает: был бы здесь мистер Холмс, покачал бы головой, мол, ту еще шутку она отколола, всем шуткам шутка.

Она поворачивается к зареву спиной, чтобы хоть немного согреться, и видит белый меловой обрыв за Кровавым Лагерем. Харди говорил, что в его времена это считалось отличной шуткой: забраться на самый верх и показать оттуда голый зад – всем сразу.

Да, номер что надо.

Джейд виновато ухмыляется – для улыбок время не самое подходящее – и, покачиваясь на пятках, представляет себе гигантский водоем слева от обрыва. Когда-то она мечтала спустить воду и залить всю долину, так, смеха и забавы ради, но еще и потому, что очень хотелось увидеть Утонувший Город, а не просто мастерить его диораму на уроке рисования.

Если огонь сожрет эту сторону озера, пронесется через Кровавый Лагерь и доберется до Пруфрока, следующие поколения школьников будут делать диорамы Плезант Вэлли, потому что все остальное сгорит дотла.

Итог предрешен: ветер дует именно туда, небо чистое, ни облачка, и надежды на то, что природа все зальет своим огнетушителем, нет.

Можно взобраться на утес, когда пламя подберется ближе, но… так ли ей этого хочется? Лучше просто сидеть в хижине, обняв колени, и покачиваться. Можно представить, что мерцание на окнах – это просто горящий в ночи лагерный костер. И призраки погибших здесь детей, почуяв тепло, запоют у костра какую-нибудь песню, сочинят на ходу про то, как обрушилась дамба, и…

Джейд перестает качаться взад-вперед.

Она снова смотрит на меловой обрыв.

Харди не просто так рассказал ей про номер с голой задницей, так? Еще он вспомнил… Когда это было? Год назад, она готовила интервью по второму разу. Блин!

Харди рассказал ей про другого шерифа, который тогда спас Плезант Вэлли от пожара, он вышиб окна будки управления дамбой, поднял уровень воды в озере, и пламя удалось погасить.

Джейд снова смотрит на откос.

Что, если?

Если ветер понесет огонь к озеру, а озеро поднимется… Может, сработает?

Харди нет, он не приедет к дамбе, окна в будке управления не вышибет. А в Пруфроке все горюют из-за погибших друзей и родственников, кто-то в спешке пакует вещи в легковушки и грузовички, потому что на них катится великая беда, Плезант Вэлли приходит конец, тому, что когда-то затеяли Хендерсон и Голдинг, конец.

А если нет?

Джейд встряхивает руками, словно подгоняя кровь к кончикам пальцев, и в пятидесятый раз с тоской вспоминает об утопленном комбинезоне. Вчера вечером это был красивый и даже необходимый жест, но как быть на следующее утро?

Зато это придает ей сил, так? Да, она скинула с себя броню, принесла ее в жертву озеру, но последний бой впереди. Джейд ненавидит Пруфрок всеми фибрами души, у нее не хватит пальцев рук и ног, вообще не хватит никакой арифметики, чтобы посчитать, сколько раз она его ненавидит, но это вовсе не значит, что она позволит ему сгореть прямо у нее на глазах.

Прихрамывая, она идет к хижине номер шесть, где хотела устроить себе «Мавзолей», «Морг на горе», «Могильный холм», поднимает разболтанную половицу и достает новенький обоюдоострый топор, который украла в далеком детстве,