Лента Ососкова - Лесь с Ильинки-улицы

Шумела дорога, шумели ларьки, шумели идущие от метро и в метро люди. Но вообще здесь было тише, чем у станции где-нибудь ближе к центру…

Включив телефон, Лесь присел на заборчик, чтобы не мешать людям торопиться мимо него, набрал мамин телефон, вздохнул и поднёс мобильник к уху.

Ту-у… Ту-у…

Ту-у… Ту-у…

Ту-у…

- Лесь?

- Мама?!

- Почему не звонил? И телефон выключен… Я волнуюсь!

- Извини, мам… Я потом расскажу. Как ты?

Мамино неодобрительное молчание, но Лесь чувствовал теперь себя уже достаточно взрослым, чтобы беречь маму от всяких потрясений из жизни её беспокойного сына.

Наконец мама сдалась:

- Да я ничего. Лежу целыми днями, ничего не делаю… Таня говорила — ты что-то давно у них не появлялся…

Лесь сглотнул: ничего себе "давно"! Ни разу не появился, между прочим. Только позвонил однажды от Тохи, чтобы не волновалась: потом приедет, пока у соседки поживёт или у друзей. И не стал слушать никаких возражений.

Хорошо, что тётя Таня маме ничего не рассказала.

- Да я сегодня к ней поеду, наверное, мам… Или у Тоши переночую. Знаешь, как удобно от него в школу идти? Три минуты!

- А Тошина мама?

- Она не против, — как можно беспечнее пожал плечами Лесь.

Мама поколебалась, но спорить не стала. А Лесь вдруг почувствовал, как защипало в носу, и жалобно спросил:

- Ма-ам… Ты когда вернёшься, мам?

- Не знаю, Леська… Если всё будет хорошо — послезавтра отпустят, но ненадолго, на пару недель всего.

- Послезавтра?! — выдохнул Лесь, и в носу защипало ещё сильнее, но на этот раз от радости. Всего два дня — и всё позади! — Это… Это здорово, мам!

- Мне тоже хочется поскорее домой, — со вздохом признала мама и тут же сменила тему, с беспокойством уточнив: — Ты нормально ешь? Где? К Вере Семённе заходишь?

- Иногда к ней, иногда сам готовлю, иногда у Тохи обедаю… — стараясь, чтобы голос прозвучал как можно беспечнее, перечислил Лесь и вдруг поймал себя на мысли, что слишком часто Тоху упоминает.

А вдруг мамин телефон они всё-таки прослушивают?! Тогда к Тоше больше нельзя…

- Ну ты смотри у меня, Елисеич, — разгадала всю, с её точки зрения, хитрость мама. — Если похудел-побледнел — тебе не сдобровать!

- Ага! — радостно согласился Лесь, который сегодня вообще не обедал ещё — и не собирался. Да и насчёт ужина надо ещё было решать, ехать ли к тётке или нет.

Ещё немножко поболтав с мамой о том, о сём, успокаивая её, как только мог, Лесь наконец повесил трубку и быстро перебрал телефон, вставляя новую симку обратно. Ну, теперь надо всяко в сторону метро, а там уже доехать до центра и решать, на какую ветку…

Уже ныряя в подземный переход Лесь обернулся — и с обмиранием сердца увидел направляющегося в его, уж наверняка именно в его сторону полицейского… И в который уже раз за день дал стрекоча, понимая, что судьба его вновь уберегла, на какие-то секунды опередив неприятности.

Утро. Наверное, не очень раннее — солнце уже поднялось довольно высоко. Людей у станции — почти никого нет. Рабочая неделя, всё-таки, кто же будет гулять по Воробьёвым Горам? Ну и что, что солнце так ласково греет щеку и заглядывает в крепко зажмуренные глаза: "Просыпайся!"

Лесь просыпаться не хочет. Поворачивается спиной к солнцу и прижимается виском к холодной стене. С грохотом подъезжает поезд, распахивает двери, но стоит недолго — с лязгом снова захлопывает их и уезжает, заставляя пол ещё долго подрагивать вслед… Лесь вспоминает, что находится на мосту, над рекой, и ему становится малость неуютно. Но с другой стороны — если раньше мост не проваливался, но сейчас-то, в тихое утро вторника, почему должен? Народу никого, поезда долго не стоят… Это мальчика несколько успокоило — волшебная фраза "вероятность стремится к нулю", которую мама любила повторять по поводу и нет, вселяла уверенность, что всё обойдётся и на этот раз.

Может, пора просыпаться и куда-нибудь ехать?

Вчера Лесь до тётки так и не добрался. Честное слово — хотел, но после того, как на Бибирево перепугался, сдуру проскочил турникет метро "зайцем" и долго удирал от сердитого "полиционера", желание пропало. Вместо этого Лесь ещё немного послонялся по метро, а к вечеру ближе вышел на Воробьёвых. Как и в прошлый раз, он отлично выспался в парке — ночь была тёплая — и часов в семь спустился в метро. Поспал ещё и тут, на скамейке, а потом…

- Та-ак… — раздался вдруг над головой укоризненный голос. — Неужели снова Воробьёв? С добрым утром.

Лесь вскочил на ноги, судорожно озираясь и по привычке скидывая с плеча рюкзак.

Рядом со скамейкой стоял тот самый старшина, которому Лесь попался в прошлый раз. Из-под фуражки и рыжих бровей весело щурились светлые глаза, но весело-то весело — да цепко… Мальчик поёжился и подумал, что, во-первых, утро не доброе, а во-вторых — он, Лесь, похоже, крепко влип.

- Здрасте, — мрачно поздоровался он.

- Куртку-то забрать не хочешь? — дружелюбно поинтересовался старшина. Как его там… в прошлый раз представлялся. Поляков, кажется… Игорь Александрович.

Лесь промолчал. Он бы с удовольствием дал дёру сейчас, но хитрый старшина стоял перед ним, не давая пройти, а разговаривать Лесю ну просто совершенно не хотелось.

- Понятненько, — протянул старшина Поляков. — Куртку не жалко. А родителей? Опять от них удрал? Ну да пойдём, пойдём… поговорим в спокойной обстановке, — он положил руку на плечо Леся. — И не гляди на меня так, словно я изувер и совершаю ужаснейшее злодеяние. Не ты первый, не ты последний.

"Да не из дома я сбежал!" — захотелось объяснить Лесю, но почти тут же он понял, что даже если ему поверят — его сразу найдут те. Те, кому очень хочется его найти вопреки его собственному желанию. Так что пришлось промолчать и понуро топать вместе с Поляковым… И судорожно соображать, как выкрутиться, что говорить, как объясняться.

… Они столкнулись с Рюриком, когда мрачный Лесь уже собирался снова повторить подвиг с попыткой быстро-быстро вырваться и прыгнуть в подъезжающий поезд — хотя без куртки вряд ли бы такой фокус удался, старшина хоть и говорил что-то добродушно, но держал цепко.

Рюрик прошёл мимо них — и вдруг резко обернулся на пятках и удивлённо спросил:

- Лесь?!

- Юр?

- Ты что тут делаешь? Почему не у тётки? Лена говорила…

Старшина Поляков внимательно оглядел сначала действительно обрадованного пацана, потом молодого человека… остановился и уточнил:

- Ваш ребёнок?

- Ну, не сын, разумеется, — хмыкнул Рюрик. — Но вообще… мой.

"Полиционер" задумался, снова переводя взгляд на окрылённого надеждой Леся. С одной стороны — вызвать родителей, оформить всё, как положено, передать с рук на руки… С другой стороны не мучить ребёнка и отпустить восвояси — с предупреждением, разумеется, чтобы третьего раза не было, а то настолько благополучно всё не закончится…

За этими раздумьями они уже почти дошли до дежурки, и тут старшина вздохнул, решился и выпустил мальчишку, подтолкнув его к его — брату? Дяде? В общем — к старшему:

- Ладно, на второй раз снова прощаю. Но чтобы третьего раза не было, ясно?

- Ясно, — торопливо закивал Лесь, ухватив Рюрика за руку, и попятился.

- И за курткой — только с родителями, ясно?

- Ясно, — снова столь же торопливо закивал Лесь, а потом вскинул на плечо рюкзак и потянул Рюрика поскорее прочь.

А куртку не жалко. Совсем-совсем.

Они молча дошли до платформы, вошли в вагон как раз подъехавшего поезда, присели на свободное сиденье, и только тут Рюрик спросил под грохот закрывающихся дверей:

- Чего случилось?

- Да так… снова попался, — неохотно пояснил Лесь, прижимаясь к новому другу. — А ты откуда?

- Да пешком от дома досюда топал. А вообще — в храм. Меня алтарничать попросили сегодня.

- А с тобой можно? — Лесь очень не хотел сейчас оставаться один-одинёшенек. — Пожалуйста!

- Ну… давай, — пожал плечами Рюрик. — Почему бы и нет.

Лесь облегчённо выдохнул и расслабленно откинулся на спинку сиденья. До какой там станции ехать? Охотный ряд? Ну, это минут пятнадцать можно спокойно подремать… Рюрик не стал ему мешать и расспрашивать тоже не стал, вставил в уши наушники-затычки и прикрыл глаза. Лесь, похоже, очень не любил расспросы.

… В центре города было не очень людно — утро рабочей недели, но солнечно и как-то… празднично. Ну, центр всё-таки. Красная площадь. Рюрик шагал по брусчатке энергично и по сторонам не глядел — для него всё это было привычно и совершенно, совершенно обыденно. А вот Лесь вовсю вертел головой, отставал, обнаруживал это и бегом нагонял старшего друга. Ну да, друга, Лесю очень хотелось так Рюрика называть. А в мыслях можно — никто же не слышит!