Эрнест Сетон-Томпсон - Рольф в лесах

Проплыв вдоль берега миль пять и убив по дороге двух оленей и несколько уток, путешественники причалили к берегу и тут увидели, что ненавистный след сапога повернул к югу. В полдень они были у южной оконечности его, но нигде не нашли хижины, несмотря на то, что обе стороны озера были у них весь день на виду, Незнакомец становился всё более и более таинственным, хотя они удостоверились теперь, что он жил не здесь, и поэтому они безусловно имеют право поселиться на этом участке.

Но где построить хижину? Местность всюду казалась одинаково удобной, но поселенцы обыкновенно селятся у истока реки, так как там во время урагана никогда не бывает сильного волнения. Все животные, избегающие обыкновенно озера, предпочитают переправляться через реку у истоков, заезжие охотники видят хижину поселенца прежде, чем выйдут из устья реки в озеро.

На какой стороне истока? Куонеб решил построить хижину на западной стороне, чтобы можно было видеть восход солнца. Недалеко от озера находилась гора с высокой скалистой верхушкой. Он указал на эту гору и произнёс одно только слово: «Айдахо!». Здесь, на западном берегу, где река вытекает из озера, принялись они расчищать месте для постройки хижины.

Мне кажется, что всякий охотник говорит, приступая в первый раз к постройке хижины: «О, мне достаточно будет и маленькой избушки, лишь бы на ней была крыша!» И каждый охотник ещё до наступления весны убеждается в том, какую он сделал ошибку, так как в маленькой избушке и жить тесно, и запасов держать негде. Куонеб и Рольф были новичками в этом деле и сделали ту — же ошибку. Они выстроили очень небольшую хижину: 10 футов ширины и 12 длины, вместо 12 футов ширины и 20 футов длины, а стены в 6 футов вышины, вместо 8 футов. Плотники они были опытные, и постройка быстро двигалась вперёд, так как сосна росла здесь в изобилии. Стены были возведены в первый же день. Главное — крыша. Из чего её сделать? Чем покрыть? Липовыми досками, или дранкой, или глиной? Легче всего было сделать глиняную; она грела зимой и холодила летом. Правда, у глиняной крыши было три недостатка: она протекала во время продолжительных дождей, давала много пыли и грязи в жаркую сухую погоду и была так тяжела, что балки и стропила в конце концов не выдерживали, если их не подпирали столбами, которые представляли большую помеху внутри хижины. Но были зато и преимущества, а потому строители не долго колебались.

— Строим глиняную крышу, — сказали они.

Когда стены достигли пяти футов вышины, строители прорубили дверь и окно. Затем положили последний ряд брёвен и настлали потолок; приготовили два сосновых косяка для двери и два покороче для окон. Буравом просверлили в них дырки, чтобы приделать косяки к брёвнам дубовыми заклёпками.

В углу решено было устроить печь из камней и глины. Куонеб сказал, что для этого надо брать камни не из озера, как хотел Рольф, а с горы.

— Почему?

— Потому, — сказал Куонеб, — что камни из озера — водяные духи, которые не могут жить вблизи огня и всегда трескаются. А горные камни — солнечные огненные духи, и огонь с ними даёт больше тепла.

План устройства печи был очень прост. Рольф присутствовал много раз при том, как складывали печи; главное заключалось в том, чтобы труба была достаточна широка, а самая узкая часть её приходилось бы как раз над огнём.

Карнизы и конёк живо поставили на место. Густой осокой, росшей на соседнем лугу, покрыли всю крышу. Куонеб и Рольф накопали глины при помощи собственноручно сделанных деревянных лопат и набросали её поверх травы. Потом утрамбовали глину лопатами, и крыша была готова.

Большие щели между брёвнами заполнили деревянными стружками, а маленькие щёлки мхом. Двери сделали из досок и повесили их просто-напросто на двух деревянных стержнях.

Настилать пол им не хотелось — можно обойтись и земляным полом. Зато сделали деревянные койки, и только тогда поняли, насколько мала их хижина. Но дело было сделано. В хижине пахло лесом и мхом, и запах этот приводил Рольфа в восторг.

Куонеб сложил аккуратно топливо в печку, зажёг трубку и, бормоча про себя песнь «о домашних духах», обошёл вокруг хижины, пуская клубы дыма в сторону каждого из четырёх ветров. Затем вошёл в комнату, растопил печь огнём из трубки, а когда огонь разгорелся, бросил на него щепотку табаку и оленьей шерсти. Первая топка дома совершилась.

Тем не менее они продолжали спать в палатке, потому что Куонеб не любил спать в комнате, а Рольф с каждым днём всё более и более сходился с ним во вкусах.

Во время постройки хижины у них не было ни одного свободного часа, чтобы пойти на охоту, несмотря на то, что они часто видели оленей по ту сторону озера. Свежего мяса у них не оставалось, и, окончив хижину, Рольф воспользовался этим случаем, чтобы исполнить давнишнее своё желание.

— Куонеб, я хочу пойти один на охоту за оленем, и мне нужно твоё ружьё.

— Хорошо! Иди… Но советую тебе идти вечером.

И Рольф отправился один, как только село солнце, потому что во время дневной жары олени прячутся обыкновенно в густой чаще леса. Он знал, что следует всегда идти против ветра и по возможности тише. Ветер был небольшой и дул с юго-запада, а потому он двинулся на юго-запад вдоль берега озера. Следов было везде множество, но все они так перемешались между собой, что трудно было выбрать который-нибудь из них. Он решил идти молча вперёд, надеясь только на собственное своё счастье, и ему пришлось ждать недолго. Сквозь небольшой просвет среди деревьев он заметил вдали какое-то движение в кустах, которое тут же и прекратилось. Ушёл олень или нет? А может быть это вовсе не олень? «Не предпринимай ничего, пока ты не уверен, что нужно делать», — был один из мудрых советов Куонеба. Рольфу следовало на этом основании прежде всего узнать, что такое движется в кустах. Он стоял и ждал. Прошла минута… другая… много минут, а он всё стоял и ждал; в кустах не заметно было ни малейших признаков жизни. Он начинал уже думать, что ошибся, а между тем инстинкт охотника подсказывал ему, что нужно выследить, в чём дело. Чтобы узнать, откуда дует ветер, он сначала намочил палец. Палец сказал ему: «Ветер юго-западный». Потом он подбросил вверх несколько горстей сухой травы. Трава сказала ему: «Да, юго-западный, но в этой прогалине поворачивает к югу». Из этого он заключил, что может без всякого опасения обойти северную окраину кустов. Он осмотрел пистон своего ружья и принялся идти осторожно, выбирая такие места, где можно было не задевать кустарников и не шуметь. Медленно, шаг за шагом, двигался он вперёд и, подымая ногу, всякий раз ставил её только после внимательного исследования, что у него под ногами. На каждом шагу ой останавливался, осматривался кругом и прислушивался. Рольфу надо было пройти всего сто шагов до интересующего его места, а между тем он употребил на это почти четверть часа; не раз пугался он, заслышав треск цикады или стук дятла. Сердце его билось всё сильнее и сильнее, и ему казалось, что биение это слышно на сто вёрст кругом. Но всё же он продолжал двигаться вперёд, пока не добрался до чащи, причинившей ему столько волнений. Здесь он остановился и снова исследовал направление ветра. Потом медленно, осторожно обошёл это место с западной стороны.

Долго, утомительно долго, шёл он следующие двадцать шагов и, наконец, увидел следы большого оленя, совершенно ещё свежие; сердце его снова забилось сильнее, и ему показалось, что вся кровь хлынула ему в голову, — так сильно захватило у него дыхание от волнения. Он решил идти ещё некоторое время по этому следу и, держа ружьё наготове, осторожно двинулся вперёд. Не успел он сделать и несколько шагов, как услышал позади себя громкое свистящее дыхание. В одно мгновение обернулся он и очутился лицом к лицу с огромным, великолепным оленем-самцом. И вот животное, которое он томительно долго выслеживал, стояло теперь на виду и в каких-нибудь тридцати шагах от него. Они смотрели друг на друга, не двигаясь с места в течение нескольких секунд. Осторожно, не делая лишних движений, Рольф поднял ружьё… Олень стоял и смотрел на него.

Да, ружьё было поднято, но как оно ужасно, как отвратительно дрожало в руках Рольфа, и чем крепче старался он держать его, тем сильнее дрожало оно. Рольф прерывисто дышал, колени его подгибались, руки тряслись, и, наконец, в ту минуту, когда олень поднял хвост и повернул голову, чтобы лучше рассмотреть его, нажал курок. Паф! — и в ту же минуту олень исчез из виду.

Бедный Рольф! Как скверно чувствовал он себя… Он себя презирал. Большой широкобокий олень в каких-нибудь тридцати шагах от него, при дневном свете, — и он промахнулся. А там вот, на дереве, — отверстие от засевшей в нём пули на пять футов выше головы оленя. «Я никуда не гожусь и никогда не буду хорошим охотником», — пробормотал он и медленно направился в лагерь. Куонеб внимательно взглянул на него, так как слышал, вероятно, выстрел. Он заметил сразу мрачное и печальное лицо юноши. Рольф покачал головой в ответ на вопросительный взгляд индейца и даже стукнул ружьём о стену, когда его вешал.