Василий Клёпов - Лагерь на озере чикомасов

А что делают сороки? Качаются, качаются на проводах, а хвост-то перетягивает их назад, то, поднятый вверх, толкает вперед, и они, часто махая крыльями, неуклюже улетают на деревья.

– Скажите, что это за птица? – спросил я у своего соседа по купе. – Вон та, что летит рядом с нашим вагоном… Никак не хочет отстать от поезда!

Вениамин Георгиевич – так звали дяденьку, которому мама поручила наблюдать за мной в дороге, – уже переоделся в полосатую пижаму. Он укладывал костюм, но сразу оставил чемодан и подошёл к окну.

– А-а… Это пустельга…

И Вениамин Георгиевич начал рассказывать о пустельге. Живёт она в рощах и приносит большую пользу полям, так как охотится на жуков, саранчу и кузнечиков, а больше всего на мышей.

– Откуда вы всё это знаете? – удивился я.

– Э, милый, да как же не знать, если птицы – моя профессия! Я орнитолог, изучаю пернатых.

– И вы любую птицу знаете?

– В наших краях почти любую.

На следующее утро я встал чуть свет. Пассажиры ещё спали, а я уж сидел перед окном и любовался новыми для меня видами. Мимо пробегали выстроившиеся в один ряд сёла. Домики были такие же, как на Урале, только крыши большей частью устланы камышом.

Проснулся Вениамин Георгиевич. Живо поднялся, заправил постель, умылся и стоял перед зеркалом, причёсывая русую бородку.

По ходу поезда летела птица и вдруг остановилась в воздухе и, мелко-мелко трепеща крыльями, что-то стала высматривать на земле. Потом бросилась отвесно вниз и когда снова взмыла вверх, то держала в клюве добычу.

– Скажите, кто это? – спросил я Вениамина Георгиевича, указав на птицу.

– Кобчик. Самый маленький из соколов, житель степей. Кажется, мы въезжаем в степную зону…

Солнце било прямо в окно, в купе стало жарко. Мы попытались отодвинуть стекло, но на нас дунуло таким горячим ветром с песком, что пришлось окно снова закрыть.

Потом потянулись тихие речки, ползущие между камышами, птичьи фермы, полные белоснежных кур, а иногда, смотришь,- рыбак стоит.

Мы подъезжали к Ростову.

Я надел на себя рюкзак, взял свои удочки и стал прощаться с Вениамином Георгиевичем.

– Не терпится? – спросил он. – До Ростова ещё никак не меньше десяти километров.

Взял меня за плечи и усадил рядом.

– Не торопись… Поезд тут стоит долго, так что успеешь. Лучше расскажи, чем будешь заниматься в Ростове.

– Рыбу буду ловить.

– Хорошее занятие. А птицы тебя не интересуют? Понаблюдал бы за птицами!

Вениамин Георгиевич открыл чемодан и достал две книжки. Одна называлась «Определитель птичьих гнезд», другая – «По берегам рек и озёр».

– Возьми, – протянул он мне книги. – Здесь всё, что требуется.

Я взглянул на обложки и прочитал: «В. Г. Тамбовцев».

– А кто такой Тамбовцев?

К моему удивлению, Вениамин Георгиевич ткнул себя пальцем в грудь:

– Аз есмь.

Оказалось, он не только орнитолог, но ещё и писатель. Вроде Бианки. Интересно, знает ли что-нибудь про сороку? В прошлом году я выкормил сорочьего птенца, всё хотел научить его разговаривать, да где там! Птенец орал, как базарная торговка, и всё клянчил чего-нибудь поесть. Мама не выдержала: «Отнеси ты своего забияку куда-нибудь… Так орёт, что у меня голова разламывается». Пришлось отдать его во Дворец пионеров.

– А можно сороку научить разговаривать? – спросил я Вениамина Георгиевича.

– Брем что-то писал об этом, – улыбнулся мой сосед, – но мы сколько ни пытались учить сороку, ничего не вышло… Она по-своему умна, но говорить по-человечески… Это не сорочьего ума дело!

Мы подъезжали к крытому перрону Ростовского вокзала. Вениамин Георгиевич записал мой ростовский адрес. Напомнил, что домой отправимся вместе. Он за мной заедет.

Я вышел из вагона и сразу же оказался в объятиях тети. Рядом с ней стоял парень одного со мной роста, но полный, широкоплечий, с большой головой, подстриженной ёжиком. В лёгких желтоватых брюках и голубой, с рукавами по локоть, рубашке.

Парень терпеливо ждал, когда тётя наконец выпустит меня из объятий.

Это был мой двоюродный брат.

Мы сразу же заговорили и пока ехали в троллейбусе на тринадцатую линию, всё болтали и болтали. Вскоре я уже знал о своём брате всё. Боря, как и я, окончил шестой класс и теперь не представлял, чем заняться.

– Ты понимаешь, – говорил он дорогой, и я заметил, что он немного заикается, – меня н-н-направляют в п-пионерский лагерь на Чёрное море. Там отдыхают почти все наши, ростовские. Очень интересно, правда? Но это будет только в августе. А что делать до августа? Юра Спицын – он учится у нас в школе, в седьмом классе, – предлагает идти в н-н-научную э-экспедицию.

– В научную? – удивился я.

Боря улыбнулся уголком рта.

– Ну, может, не в научную. Но вроде. Чтобы жить у озера, делать разные н-наблюдения, вести дневник и… и… всё такое…

– Ну и что же?

Он рассмеялся, показав мелкие, как у котёнка, зубы.

– Да, понимаешь, мы уже всё приготовили, а кроме нас никто не хочет в экспедицию…

Меня Борин рассказ заинтересовал. Это же замечательно! Жить на берегу и удить – что может быть лучше?

– А где он, твой Юра, сейчас?

– Где ж ему быть! Или на Дону с ребятами или дома сидит с книжкой. Он у нас стр-р-рашно учёный! – и снова в уголках Бориного рта появилась снисходительная улыбка, так что я не знал, как ко всему отнестись.

– Меня бы вы взяли с собой?

Я сказал это совершенна равнодушно, но знал бы Боря, что делалось в моей душе!

– Конечно! – вскричал Боря. – А ты… поехал бы?

– Я о такой экспедиции и мечтаю.

Когда мы сошли с троллейбуса, всё было решено. Борина мама только рассмеялась:

– Эх вы, учёные! Когда же собираетесь ехать?

– Мы сначала с Юрой договоримся, – ответил Боря.

Через несколько минут мы были уже у Юры. Он сидел в саду за столиком и читал книгу Чарлза Дарвина «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль».

– Привет молодым учёным! – крикнул Боря. – Знакомься: мой брат.

Я не ожидал, что друг моего Бори будет таким высоким. Рыжий, с большущими волосами, зачёсанными назад, он был в трусах и такой же голубой рубашке, как у Бори. Длинное горбоносое лицо будто всё время прислушивалось к чему-то, а огромные серые глаза и небольшой рот улыбались.

Узнав о том, что я готов стать участником экспедиции, Юра перебросил длинные ноги через скамейку, потом через стол. Крикнул:

– Ур-ра! Вот это класс! Ну, сэры, экспедиция на корабле «Бигль» отправляется. Когда едем?

– Хоть сегодня, – с готовностью ответил я.

Боря был рассудительнее. Он предложил сначала организовать разведку, выбрать место, а потом отправляться.

– Ты просто капитан Роберт Фиц-Рой{2} – рассмеялся Юра. – Мы, так и быть, назначим тебя начальником экспедиции.

День спустя, накопав червей, мы плыли на лёгком пассажирском катере вниз по Дону. Таких рек у нас на Урале я не видел. Дон был широкий-широкий, а течение всё равно быстрое, вряд ли тут поудишь с поплавком. Справа поднимался высокий берег, и на нём громоздились крыша над крышей огромные каменные дома, большими буквами были написаны рекламы.

– Ну и Ростов! – удивился я. – Пожалуй, больше Свердловска.

– А ты думал! – подмигнул Юра. – Миллион жителей!

– Ну, уж скажешь! – возразил Боря. – И всего-то шестьсот тысяч.

– Только-то? А у нас в Свердловске больше миллиона.

Кончились дома. Высокий берег сполз в воду и теперь ничто не закрывало от глаз донскую даль. Плоские берега были совсем низкими и густо поросли камышом. Впереди белели донские станицы. Иногда катер останавливался перед ними у дощатых пристаней.

На берегу виднелись домики, за которыми зеленели небольшие сады. Какие-то высокие стройные деревья стояли в каждом посёлке.

– Это раины, – объяснил Боря.

– Ты что голову мутишь, Фиц-Рой? Не раины, а пирамидальные тополя, – поправил Юра. – Раины – местное название, так только казаки говорят.

– А я не казак, что ли? – сказал Боря, и мы рассмеялись.

Особенно понравилась нам одна большая станица. Она раскинулась вдоль донского затона, который уходил куда-то вдаль, так что ему конца не видно было.

Катер остановился, и мы сошли на скрипучий помост. От него длинная дощатая дорога на высоких столбах вела к избушке, где продавали билеты.

Мы остановились в нерешительности: от избушки отходили две дороги, по какой же идти?

– Где здесь можно порыбачить? – спросил Боря, подойдя к окошечку, за которым сидел дед – дежурный по пристани.

– Чудак рыбак, на воде сидит, а пить просит… Да вот тут и рыбачь, – указал дед па пристань.

– А озеро где у вас?

– У нас в озёрах не рыбачат… – откликнулся дед. – И в Дону рыбы полно… Ещё утром двое сидели.

Узнав, когда отходит последний катер, мы пошли вдоль донского затона.

В отличие от других берегов здесь рос густой ивняк. Дальше виднелись вода и островки камыша.