С. Полетаев - Волшебная трубка капитана

Капитан поднял брови и покосился на ребят.

– Не рановато ли? Может, подождать?

– А стоит ли ждать, раз все готово? Взять да и сделать им неожиданно маленький праздник…

– Ну что ж, захвати, пожалуй…

Какой «праздник», что «готово», никто ничего не понял, тем более что Марк тут же набросился на Рубика:

– Оставь, пожалуйста, бабочку в покое! Это прямо какой-то истязатель, а не ребенок: как увидит стрекозу или бабочку, так сам не свой, обязательно надо поймать и усыпить. Он скоро природу превратит в голую пустыню…

Рубик хотел было затеять с Марком научный спор о том, что значит охранять природу и какое значение имеют для науки бабочки и стрекозы, но Марку было не до диспута – он очень торопился.

– Вы немного подождите меня, пока я отведу Мурзая и привяжу его покрепче, чтобы никуда не сбежал. Я мигом!

С катера Марк вернулся с большой кожаной сумкой, неизвестно чем набитой, и едва протиснулся в новенькую «Волгу», в которой уже сидела команда. Машина тут же тронулась, и Александр, сидевший за рулем, стал рассказывать о какой-то машиноиспытательной станции, куда он якобы приехал по делам и случайно от кого-то узнал, будто кто-то видел «Веселых пескарей» на реке, и вот он решил проверить и – надо же случиться такой удаче! – действительно встретился с ними.

– Все же объясни нам, куда ты нас везешь,– сказал капитан, но Александр сделал вид, что не расслышал, и продолжал рассказывать о МИС, как он нежно называл станцию, все больше увлекаясь рассказом.

Вначале ребята, правда, не столько слушали его, сколько следили за тем, как он ведет машину. Они боялись, как бы он не врезался в дерево или не опрокинул всех в канаву, но их опасения не оправдались: Александр вел машину легко и красиво, несмотря на очки, которые подпрыгивали на носу, и на оживленную жестикуляцию, словно он сидел не за рулем, а в веселой компании за столом. Он рассказывал о сельскохозяйственных машинах, которые доставляются на станцию с разных заводов страны, испытываются при таких нагрузках, что часто не выдерживают и выходят из строя. Говорил он, пересыпая речь всякими техническими словами, но все равно слушать было интересно, – глаза его блестели, голос прерывался, будто он рассказывал не про станцию, а про охоту на тигров или слонов.

Но вот показалось поле, до горизонта заставленное машинами, выкрашенными в яркие цвета и похожими на разных тропических птиц – фламинго, павлинов и попугаев.

– Прямо как в цветном кино, – сказал Марк, желая сделать приятное сыну капитана.

– Кино? – Александр с благодарностью посмотрел на Марка, словно тот подсказал ему что-то очень важное. – Между прочим, кино здесь тоже есть. Отец, ты не возражаешь, если я отниму у вас несколько минут?

– Давай, давай! – разрешил капитан, вытащил блокнот, разложил на коленях и начал делать в нем закорючки.

Он вообще не умел сидеть без дела. Тряская машина, катер, кресло в самолете или дребезжащий столик у вагонного окна были для него таким же рабочим местом, как и просторный письменный стол в кабинете. Он весь погрузился в свой блокнот, словно в погреб, куда не доносились никакие звуки. Между тем в машине начинался интересный разговор.

– Разве без кино в нашем деле проживешь? – сказал Александр, с воодушевлением оглядываясь на ребят. – Но вы, конечно, можете спросить меня совершенно законно: а какая, собственно, связь между машинами и кино? Но в таком случае позвольте встречный вопрос: а как, каким же все-таки образом проверяли опытные образцы лет десять-двадцать назад?

– Рубик, ответь, пожалуйста, – сказал Марк. – Извините, он у нас самый умный, знает даже про микробов и получает за это леденцы…

Рубик в это время подсчитывал общее количество машин в поле и не слышал разговора о кино, а может быть, и слышал, но не считал вопрос достаточно интересным, чтобы отвечать на него.

– Так все-таки как же? – переспросил Александр, обращая вопрос не к кому-то лично, теперь это было ясно всем, а в воздух, чтобы самому и ответить на него. – А вот как, братья мои: десять-двадцать лет назад у стенда собирались конструкторы, инженеры и наладчики и смотрели за работой образцов в натуре. Хорошо это или плохо? А если надо провести испытание в полевых условиях, как тогда? Что тогда, я вас спрашиваю?

– Тогда, конечно, хуже, – догадался Марк.

– Он прав, бесконечно прав! – закричал Александр. – Что может быть хуже, когда люди бегут гуськом, стараясь не отстать от машины и на ходу наблюдая за работой узла? А потом, измученные, собираются в конструкторском бюро и начинают спорить. Каждый доказывает, что он прав, а другой неправ, потому что один увидел так, а другой этак. Что ж тут удивительного? Расхождения неизбежны, человек не машина. Может быть, я чуточку утрирую для наглядности, но суть вам ясна? Вы теперь понимаете, как неудобно проверять работу узлов, бегая за машиной с высунутым языком?

Солнце в это время ослепило глаза, и поле с машинами потонуло в его рассеянном свете. Александр опустил щиток и замолчал. Дорога повернула, и солнце очутилось теперь за спиной, а это значит, можно продолжать рассказ и спокойно смотреть на машины, отливавшие всеми цветами радуги, так что казалось, будто по полю стройными рядами бегут павлины, страусы, фламинго и какаду, сверкая на солнце оперением.

– Да, так к чему я это все рассказываю? – продолжал Александр, поправляя щиток. – А к тому, чтобы вам понятно было: в наше время испытательная станция без кино, извините меня, – пережиток. В наше время вас приглашают в зал, высадитесь в кресло и следите за демонстрацией испытаний как машин в целом, так и отдельных узлов. В поле и на заводе. За уборкой и за вспашкой. Ни за кем не надо гнаться. Сиди себе, покуривай и наблюдай, какая скорость, какой режим, какие нагрузки и так далее. Теперь, пожалуйста, высказывайтесь! Кто не согласен? Ты не согласен?

– Я? – удивился Марк.

– Да! Ты не согласен?

– Положим, не согласен. Что мне за это будет?

– Тогда – стоп! Наш уважаемый коллега считает, что все неправы, он один только прав. У всех куриная слепота, а у него зрение как у орла. Остановите фильм, пожалуйста! А теперь крутите медленной скоростью! Минуточку, минуточку! Посмотрим еще раз внимательно. Вы все еще будете настаивать на своем, коллега?

– Теперь совсем другое дело, – сдался Марк.

– То-то!

Все смеялись. Только капитан не смеялся, поглощенный работой. И не смеялся Рубик, который к этому времени закончил примерный обсчет машин, заполнивших поле. Он пошевелил губами и поднял руку.

– Пожалуйста, коллега! А ты с чем не согласен?

– На вашем поле сто двадцать четыре комбайна, двести семнадцать тракторов, тридцать восемь культиваторов, двадцать пять сеялок, четырнадцать люпиноуборочных машин, девятнадцать сушилок и тридцать три веялки, так вот…

Рубик набрал воздуху, чтобы продолжить фразу, но Александр от изумления выпустил руль, и непонятно было, как «Волга» шла без всякого управления, не съезжая с дороги.

– Отец, куда я попал, можешь мне объяснить? Ах, извини, ты что-то еще хотел сказать?

– Я хотел спросить: неужели столько машин будет сломано во время испытаний?

– Замечательный вопрос! Как тебя зовут? Рубик? Значит, Рубен? У меня есть хороший друг в Ереване – Рубен Мирзоянц…

Размахивая руками, Александр поворачивался к ребятам лицом и частенько забывал о руле, который вертелся вполне самостоятельно, разумно выбирая дорогу, словно только для того, чтобы оратор мог свободно размахивать руками. И это было похоже на цирковой трюк, когда на велосипеде едут задом наперед, или стоя ногами на седле, или как-нибудь еще, и ребята только диву давались, как это Александр спиною чувствует дорогу и ни разу не опрокинул машину в кювет.

– А теперь скажите, братья, где вы еще найдете такую страну, где было бы столько рельефов? Скажите: долины у нас есть?

Диоген, давно уже преданно смотревший на Александра, радуясь, что судьба подбросила им такого выдающегося брата, устал от молчания.

– Есть! – сказал он.

– Ну конечно же, есть, дорогой мой! – обрадовался Александр. – Тебя зовут… Саша? И еще Диоген? И еще Охапкин? Постой, постой, не слишком ли много имен? Ну, Саша – это я понимаю, я тоже – Саша, ну а Диоген? Впрочем, не будем отвлекаться, я задам тебе еще один вопрос: как ты думаешь, а для долин нужны специальные машины?

– Нужны, – не задумываясь, сказал Диоген.

– Молодец! Вот теперь я вижу, что ты настоящий Диоген! Диоген, Диоген… Это, если не ошибаюсь, древний грек, философ, который жил в бочке?

– Он самый! – согласился Саша Охапкин.

– Так вот, не будем отвлекаться, Саша Диоген – Охапкин, ты немножечко теперь отдохни и дай отличиться другим. Теперь я хотел спросить… Тебя как зовут? Даня? Очень приятно, а я Александр. Сколько у меня теперь братьев, всех надо запомнить, никого не перепутать. Ну так вот, Даня, ты мне скажи: а горы у нас есть?