Александр Романов - Большая медведица смотрит на город

Тогда я сказал Машеньке и Сороке:

— Конечно, очень грустно, что все так получилось. Но мне кажется, что когда Бориска хоть немного поправится, то обязательно найдет какой-нибудь способ сообщить нам о себе. Сороке надо почаще наведываться к даче.

— Я и сама бы сходила туда, — сказала Машенька, — если бы не деревенские собаки.

— Ладно, — согласилась Сорока. — Я постоянно буду дежурить в том районе. Даже могу построить себе гнездо на крыше Борискиной дачи. Боюсь только, что это удивит всю деревню и меня не оставят в покое.

— А потом… — Бук махнул горестно лапкой… — Потом все стало так плохо складываться, что и вспоминать не хочется.

— Все равно вспоминай, — потребовал Бориска. — Я уже чувствую: с Машенькой и Сорокой что-то случилось. Может, они заболели и нужна наша помощь?

— Да… — подтвердил папа, снимая и вновь надевая очки, — мы сделаем все возможное.

— Успокойся, — сказала мама и ласково погладила Бука по спинке, — мы не оставим в беде твоих друзей.

— Не знаю, можно ли им помочь… — печально ответил Бук. — Ведь я долго не видел их. Сейчас, сейчас я все расскажу. Только надо немного успокоиться. Дайте мне, пожалуйста, несколько кедровых орешков для успокоения!

— …Значит, так, — продолжил он свой рассказ, закончив щелкать орешки и немного успокоившись. — Значит, так… Дождь лил несколько дней подряд, а потом наступило ясное утро. И в это утро Машенька сказала нам:

— Скоро придет сентябрь, а там недалек будет и тот день, когда я лягу спать до весны и крепко закрою дверь в берлогу. Неужели мы так ничего и не узнаем о Бориске? Слетай-ка, Сорока, да смотри не возвращайся без известий о нем!

Лучше бы Машенька не говорила ей «Не возвращайся!», потому что Сорока улетела, и сколько мы ни ждали, так и не возвратилась.

И тогда, на следующий день, я побежал в деревню узнать, что же с ней случилось.

Сначала, конечно, побывал на вашей даче: ведь Сорока должна была полететь именно туда.

Там я не нашел ничего нового. На двери висел все тот же замок, никаких следов Сороки не было видно.

Пришлось прогуляться к сельскому клубу — Сорока любила иногда сидеть на его крыше.

Я осмотрел все вокруг и хотел уже бежать назад, когда увидел двух мальчишек и спрятался под ступеньку крыльца.

Они прошли совсем рядом со мной и один спросил другого:

— Как та сорока, не подохла еще?

И другой, белобрысый такой, ответил:

— Очухалась. У нее всего-то крыло перебито. А скажи, ловко я срезал ее из рогатки? Сейчас она у меня в курятнике сидит. Я ее на всякий случай еще и за ногу привязал, чтобы не убежала.

— А зачем она тебе?

— Может, сменяю на что-нибудь, а может, чучело сделаю.

— Ах он, негодник! — воскликнул папа.

Бориска промолчал, лишь крепко сжал кулаки, а мама тяжело вздохнула.

— Конечно, негодник! — ответил папе Бук, — Но — слушайте, что было дальше.

Около магазина они разошлись. Тот, что почернее, пошел дальше, а Белобрысый зашел в магазин.

Я подождал, пока Белобрысый выйдет, и побежал за ним, прижимаясь к заборам. Надо же мне было узнать, в каком доме он живет!

— Ты очень рисковал, — сказал Бориска. — Ведь на тебя могли напасть собаки.

— Конечно, рисковал, — согласился Бук. — Но что мне было делать? Ты на моем месте поступил бы точно так.

— Да, — согласился Бориска. — Я поступил бы только так. Чем же все это кончилось?

— Кончилось все благополучно для меня. Я выследил мальчишку, узнал, где курятник. Он стоит за домом, не слишком далеко от леса, и я подумал, что ночью мы с Машенькой сможем освободить Сороку. Сначала я пролезу в курятник и перегрызу веревку. А потом, если не найдется подходящей дыры, в которую Сорока могла бы вылезти, Машенька просто сломает дверь.

Так я думал, выследив Белобрысого и возвращаясь к Машеньке… Так все и получилось бы в самую ближайшую ночь, если бы новое страшное событие не нарушило мои планы…

— Какое странное стечение обстоятельств, — сказала мама, — Бориска заболел, и на вас свалились несчастья.

— Да, — согласился Бук, — все получилось так плохо, что хуже редко бывает. Но я думаю… мне кажется, что и я виноват… Я слишком задумался о спасении Сороки и забыл про осторожность, сворачивая на тропинку, которая вела к берлоге.

— Почему вела?.. — вскрикнул Бориска. — Значит, теперь берлоги уже нет?..

— Теперь ее уже нет, — грустно подтвердил Бук.

— А Машенька? Да говори же скорее!

— А Машенька, если ничего больше не случилось с ней, наверное, еще есть.

— Где, где она?..

— Дай Буку рассказать все до конца, — перебил Бориску папа. — Своими вопросами ты только мешаешь ему.

— Правильно, ты только мешаешь мне своими лишними вопросами. Значит, так… — продолжал Бук. — Я забыл про осторожность и не обратил внимания, как подозрительно сзади треснули сучья. Это было совсем недалеко от того места, где начиналась тропинка.

Наверное, я навел охотников на тайный путь к берлоге. Они, крадучись, шли за мной. Эх, если бы я догадался тогда оглянуться! Стоило мне свернуть, как они пошли бы за мной и провалились в болото.

Но я без всякой опаски шел, пока не пришел к Машеньке. Она открыла мне дверь, спросила о Сороке. И только я стал рассказывать ей все, что узнал, как в берлогу просунулась длинная палка. Мы слышали: люди топчутся и сопят около берлоги, и я сказал:

— Не выходи. Они ничего не смогут сделать с тобой оттуда. А если сунутся сюда, ты можешь так дать лапой любому, что они надолго запомнят. И у них пропадет желание соваться куда не надо.

Машенька, может, и согласилась бы со мной, но в этот момент палка больно ударила ее по голове, она зарычала, забыла про всякое благоразумие и выскочила наружу.

— Э, да это только медвежонок! — крикнул один из охотников.

— Не надо стрелять. Мы его так возьмем…

Их было двое. Старый и тот Долговязый, который продавал меня сегодня.

Машенька долго не поддавалась им. По отдельности ни один из них с ней не справился бы. Но их было двое. Как Машенька ни отбивалась, они ее все-таки свалили и связали.

Потом охотники разрушили берлогу — думали, может, там еще один медвежонок есть.

— Пусто! — сказал Долговязый, пошуровав палкой в развалинах. — А правду говорил сын тетки Дарьи, Женька-Белобрысый, что медведицу убили, а медвежонок сбежал и живет на болоте. Так и есть. Ух, повезло нам, батя! Приехали за грибами, а заарканили зверя. Не зря ружьишко взяли с собой, — без него бы не сунулись к берлоге. Давай поскорее вернемся в деревню и покажем добычу!

— Сейчас, как же, — ответил Старый. — Тебе только бы хвастаться. Двадцать лет, а ума нет. Там родственников куча, с ними еще делиться придется. Погостили у них денек — и хватит. Как стемнеет, заведем машину — и в город. Тебя, поди, на работе уже потеряли?

— Ерунда, — сказал Долговязый. — Я с завгаром договорился. А насчет родственников ты правильно, батя, сказал. Погостили — и хватит. А Белобрысый обойдется и сорокой, что сбил из рогатки.

Они еще посидели на полянке, около разрушенной берлоги. А когда солнце спустилось ниже верхушек сосен, привязали Машеньку за лапы к палке.

Потом они взвалили палку на плечи и пошли, понесли Машеньку.

Теперь уже я бежал сзади и следил за ними.

Совсем недалеко от болота, на старой дороге, по которой давно никто не ездил, стоял грузовик.

Пока втаскивали и заталкивали Машеньку в кузов, я притаился за пнем и высмотрел себе местечко на бензобаке.

— Ну, кажется, все, — сказал Старый, вытирая пучком травы руки. — Поедем, порадуем мать добычей.

Я вскочил на бензобак и тоже поехал.

Бак скользил под моими лапами. Машину бросало в разные стороны. От запаха бензина у меня так разболелась голова, что она, казалось, вот-вот лопнет…

Мы ехали очень долго. А когда приехали, город показался мне совсем не таким, каким я представлял его. Теперь, после того, как я увидел настоящий город, мне стало понятно, что мы приехали на окраину. Там стоят такие же дома, как и в деревне.

К одному из них мы и подъехали.

Охотники вылезли. Старый крикнул в открытое окно:

— Радуйся, мать! Мы тебе мохнатого порося привезли. Откормишь — тонна мяса будет.

— Чего? — спросила вышедшая на крыльцо тетка.

— Чего, чего… — передразнил ее Старый, — Загляни в кузов — сразу и увидишь — чего!

Тетка заглянула в кузов.

— Молодцы! — похвалила она охотников и даже потыкала связанную Машеньку пальцем. — Надо ее посадить в сарай на цепь, — сказала она. — Уж я откормлю!..

Тетка ушла в дом готовить ужин, а охотники втащили Машеньку в сарай и посадили не на одну, а на две крепкие цепи.

Когда и они зашли в дом ужинать, я пробрался к Машеньке.