Франтишек Флос - Охотники за орхидеями

Прошло два месяца. Франтишек уже поправился настолько, что мог отважиться на путешествие. Тяжело было нашим друзьям прощаться с хозяевами ранчо и гостеприимными жителями деревни. А те провожали гостей словно близких родных, отправлявшихся в дальнюю дорогу. Прощание затянулось на целых два дня. Провожающие и отъезжающие обменялись сотнями обещаний. То и дело слышалось:

— Не забывайте нас!

— Не забудем!

— До свидания в Коста-Рике!

— До свидания в Европе!

— Будьте здоровы!

— Будьте счастливы!

— Счастливого пути!

Хорошо снаряжённые, уложив драгоценный груз, наши охотники за орхидеями отправились по уже знакомой равнине. Всё имеет конец — даже самые сердечные проводы. И вот, простившись с самыми радушными из людей, каких только им довелось встретить в Центральной Америке, наши путешественники ускоренными дневными переходами двинулись в Карильо.

Благодатные свойства железных дорог и пароходов лучше других познаёт тот, кто торопится домой. С какой благодарностью отмечаешь каждую пройденную милю, как радуешься всё увеличивающейся скорости корабля!

От Карильо до Лимона путешественники ехали с большими удобствами. А когда они узнали, что в Лимоне на этой неделе бросит якорь пароход, направляющийся в Мериду, Еник от радости три раза перекувырнулся.

Развлечений в Лимоне не много. Окрестности его — пустынный морской берег, упирающийся в горы. Горы иногда курятся — в Коста-Рике действует несколько вулканов. Оживлённее всего в порту, и там-то, как и в Белизе, наши приятели — Вацлав, Еник и Диего — проводили большую часть дня, в то время как Франтишек заносил в дневник пометки о виденном и составлял счета.

Друзья звали Диего с собой в Англию, и он после долгих колебаний решил поехать с этими единственными во всём мире близкими ему людьми.

Рабочие-индейцы решили остаться в Коста-Рике: на кофейных плантациях для них нашлась выгодная, хорошо оплачиваемая работа. Они трогательно распрощались с европейцами. Эти недоверчивые люди, если их не обманывать, привыкают к белым. Конечно, добиться их расположения нелегко: сначала им нужно убедиться в искренности и справедливости белых людей. Тогда индейцы начинают относиться к ним, как к старшим и более опытным братьям. Но горе, если их доверие будет обмануто!

Наши приятели ни в чём не подвели их. Путешественники оставляли в Коста-Рике трёх верных друзей, о которых не раз будут с удовольствием вспоминать.

Диего не сидел в Лимоне без дела. Он хотел разузнать, как разбойники выследили экспедицию. И это ему удалось. Он отыскал в порту рабочих, которые запомнили шестерых вооружённых людей. Они выдавали себя за охотников и расспрашивали о своих товарищах, которые прошли раньше. «Двое белых мужчин, два мальчика: один белый, другой цветной, и трое индейцев», — так описывали злодеи своих «друзей», которые должны были приплыть сюда из Белиза на пароходе.

В Лимоне многие помнили экспедицию Долежала и чистосердечно рассказали, что она поездом уехала в Карильо; «друзья» немедленно отправились следом.

— Разве они вас не догнали? — с удивлением спрашивали лимонцы.

— Нет, — отвечал Диего. — Я бы не стал спрашивать, если бы мы знали, где они находятся.

— Может, им что-нибудь передать? Наверное, они ещё вернутся в Лимон.

— Если кто-нибудь из них вернётся… — Диего на минуту задумался, — передайте им тогда, что мы уехали в Белиз и там оставим для них весточку, у вице-губернатора.

И вот наши охотники уже плывут на борту колосса, который называется «Бат». Они остановятся в Тринидаде, а затем пустятся в плавание по бескрайним просторам Атлантического океана.

Франтишек, всё ещё бледный, но уже вполне здоровый и полный спокойствия, смотрит на удаляющиеся берега Юкатана. Он вспоминает о минувшем годе, о всех горестях, труде и опасностях, которые пережил вместе со своими друзьями. В мыслях его нет горечи. Они встречали чудесных людей, видели редкие красоты природы… Экспедицию, в общем, можно считать удачной.

У Еника счастливая рука. Его родные удивятся, когда он принесёт вознаграждение за свою работу. Они, конечно, простят безрассудному славному мальчику его опрометчивый поступок. Путешествие было для него суровой школой, но это сослужит ему добрую службу.

С верхней палубы Франтишек залюбовался Еником, который стоял внизу у перил вместе с Вацлавом. Теперь он мог признаться: он был рад, что мальчик поехал с ними. Но, строго говоря, разве Еник всё ещё мальчик? Франтишек привык так называть его, но посмотрите, какое у него загорелое лицо, какие крепкие мускулы и, главное, какой опыт. Какой другой четырнадцатилетний мальчик обладает таким же опытом? Еник уже не боится никаких опасностей. Он храбр, рассудителен, вынослив. Тело его окрепло и закалилось, его память накопила много разных сведений. Он выучился иностранному языку. Умеет обращаться с людьми. На него можно положиться во всём. За год путешествия он приобрёл столько знаний, сколько дома не получил бы даже за пять лет. Нет, Еник действительно стал настоящим мужчиной.

И Вацлав тоже обогатился многими ценными знаниями и опытом, которые он всегда сумеет использовать. Он тоже, конечно, не пожалеет о путешествии.

Потом взгляд Франтишека остановился на Диего. Тот сидел на ящике около щенят и обучал их различным фокусам.

«Мой мальчик, ты навсегда останешься с нами. Сколько раз ты спасал нам жизнь! Сколько раз ты давал неоценимые советы и помогал делом! Где найдёшь сердце, более преданное и верное! Что ж, теперь ты узнаешь другую жизнь, а я не пожалею расходов на твоё образование, на то, чтобы дать тебе всё, мой смуглолицый мальчик!»

Кто знает… может быть, Диего почувствовал, что в эту минуту «дон Франсиско» думает о нём, о его будущем… Он вдруг оторвался от игры, стремительно подбежал к Франтишеку и крепко обнял его. Наверное, Диего вспомнил тот день, когда вместе со старым Саной, предателем и негодяем, пришёл в лагерь белых, а «дон Франсиско», после измены Саны, взял его, всеми покинутого и осиротелого, к себе, принял как родного.

И долго ещё после того, как Диего уже вернулся к щенятам, смотрел на него Франтишек Долежал.

Плавание проходило счастливо и быстро, но нетерпение наших путешественников обгоняло любую скорость. И вот однажды Еник объявил:

— Ещё ночь — и мы дома!

Глаза Вацлава наполнились слезами; он стыдился этого, но справиться с волнением не мог. В нём было ещё так много детского, несмотря на то что ему шёл двадцать второй год.

Когда четверо неразлучных друзей ступили на землю старой Англии, Еник обнял Диего со словами:

— Теперь, милый Диего, ты уже не индеец, — ты европеец. Смотри, как идёт тебе новый костюм!

Но маленький Диего не согласился:

— Нет, Еник, я до самой смерти останусь индейцем, так же как ты всюду останешься чехом. Но в Европе я хочу стать настоящим человеком, таким, как наш дорогой дон… нет, не дон — как наш дядя Франсиско!

Енда, Еник, Еничек, Гонза — всё это уменьшительные от чешского имени Ян, которое соответствует русскому имени Иван.

Юкатан — полуостров Центральной Америки, расположенный между Мексиканским заливом и Карибским морем. Большая часть п-ова Юкатан является территорией государства Мексики.

Ра́нчо — ферма, усадьба, преимущественно со скотоводческим хозяйством. Так же называлось и главное строение такой усадьбы, в котором жила семья хозяина.

Метисы — потомки европейцев и индейцев. В большинстве республик Латинской Америки метисы составляют основную часть современного населения.

Лье — мера длины. 1 лье = 4,5 км.

Ранче́ро — владелец ранчо.

Веракру́с и Мери́да — города мексиканского Юкатана.

Различные виды орхидей (лат.).

Фивы — один из самых древних городов Египта, был его столицей в XXI–XI веках до новой эры. Это подлинная сокровищница памятников архитектуры древнего Египта. Аналогичную роль в Центральной Америке играл город Усмаль, на территории которого сохранились архитектурные сооружения, построенные в эпоху расцвета народности майя (см. примечание на стр. 14).

Майя — название группы родственных друг другу индейских племён, потомки которых до сих пор живут на территории современной Мексики, Гватемалы и Гондураса. Здесь в период с начала новой эры до XVI века существовала высокоразвитая культура майя (иероглифическое письмо, монументальные архитектурные сооружения), которая была безжалостно разрушена в XVI веке испанскими завоевателями.