Лемони Сникет - Конец!

— Мы уважаем желания наших родителей. — Вайолет подняла яблоки как можно выше. — Они не хотели укрывать нас от вероломства мира. Они хотели, чтобы мы прошли через это и остались живы.

Ишмаэль положил руку на кастрюлю с яблоками.

— Что ваши родители знают о выживании? — сказал он. И старый сирота решительным, безжалостным жестом оттолкнул кастрюлю, так что борт вырвался из рук Бодлеров.

Вайолет с Клаусом хотели было сделать ещё шаг вперёд, к островитянам, но вода поднялась так высоко, что прибрежная отмель ушла у детей из-под ног, и они очутились в воде. Кастрюля покачнулась, Солнышко вскрикнула, увидев, как несколько яблок с плеском бултыхнулись в воду, и вцепилась в плечи Вайолет. Услыхав плеск, Бодлеры вспомнили про яблочную сердцевинку, которую уронил Ишмаэль, и вдруг поняли, почему рекомендатель держится так спокойно, несмотря на ядовитый гриб, и почему его голос, один из всех, не охрип от стебельков и шапочек.

— Мы должны догнать их, — сказала Вайолет. — Может быть, мы их единственный шанс.

— Мы не должны догонять их, — ответил Клаус, не выпуская из руки яблоко. — Мы должны помочь Кит.

— Разделиться, — подсказала Солнышко, глядя вслед удаляющейся лодке.

Клаус помотал головой.

— Мы должны остаться здесь все трое, если хотим помочь Кит произвести на свет ребёнка. — Он не спускал глаз с островитян и прислушивался к хрипу и кашлю, доносившимся из лодки, сооружённой из тростника и ветвей деревьев. — Они сделали свой выбор, — заключил он.

— Контики, — проговорила Солнышко. Она имела в виду что-то вроде «нет никаких шансов, что они останутся в живых».

Но младшая Бодлер ошиблась. Шанс был. Был способ доставить островитянам одно-единственное яблоко, чтобы они поделили между собой этот горький плод и каждый откусил бы по куску, и это помогло бы им продержаться — слово, как вам, вероятно, известно, означающее «справиться с трудной ситуацией», — пока они не достигнут места, где кто-то по-настоящему поможет им, так же как трое Бодлеров поделили между собой яблоко в тайном помещении, где их родители дали им возможность пережить одно из самых смертельно опасных несчастий, какое когда-либо прибивало к берегам острова. Тот, кто доставит яблоко островитянам, должен был, разумеется, подплыть к лодке украдкой и к тому же быть как можно более незаметным, чтобы избежать бдительного взора рекомендателя. Бодлеры не замечали исчезновения Невероятно Смертоносной Гадюки довольно долго, так как сосредоточенно помогали Кит, поэтому позже не могли сказать наверняка, что случилось со змеёй, моё же расследование истории этой рептилии осталось неполным, я не знаю, какие ещё события случались в её жизни, пока Смолка, как некоторые её называли, скользила из одного места в другое, порой укрываясь от вероломного мира, а порой сама совершая вероломные поступки, — что отчасти напоминало историю бодлеровских сирот, которую иные люди называли списком преступлений, безумств и несчастий. Если только вы сами не проводили исследования судьбы островитян, нет возможности узнать, что же произошло с ними дальше, после того как они покинули колонию, ставшую для них родным домом. Однако способ выжить во время путешествия у них был, и, хотя он может показаться фантастичным, он не более фантастичен, чем то, что трое детей помогали женщине во время родов. Бодлеры поспешили к книжному плоту, подняли Солнышко с кастрюлей наверх, где лежала Кит, чтобы девочка держала задыхающуюся женщину за руку в перчатке и чтобы горькое яблоко нейтрализовало яд, попавший в её организм. А тем временем Вайолет и Клаус толкали плот к берегу.

— Возьмите яблоко, — предложила Солнышко, но Кит покачала головой.

— Не могу, — ответила она.

— Но вы же отравлены, — попыталась убедить её Вайолет. — Наверно, заразились от островитян, когда они проплывали мимо.

— Яблоки повредят ребёнку, — ответила Кит. — В гибриде есть что-то вредное для ещё не родившихся. Потому-то ваша мама даже не попробовала созданных ею горьких яблок — она тогда ждала тебя, Вайолет. — Кит опустила одну руку в перчатке вниз и потрепала старшую Бодлер по волосам. — Мне бы хотелось стать хоть вполовину такой же хорошей матерью, какой была твоя мама, Вайолет.

— Вы и станете, — сказал Клаус.

— Не знаю, — ответила Кит. — Предполагалось, что я помогу вам, дети, в тот день, когда вы опять очутились в Брайни-Бич. Мне хотелось тогда увезти вас в своём такси куда-нибудь в безопасное пристанище. А вместо того я погрузила вас в мир вероломства в отеле «Развязка». Я хотела воссоединить вас с вашими друзьями Квегмайрами. А вместо того где-то потеряла их. — Кит со свистом вздохнула и замолчала.

Продолжая направлять плот к берегу острова, Вайолет вдруг впервые заметила, что руки её упираются в корешок книги, которую она видела в библиотеке под кроватью у Тётушки Жозефины, — «Иван Лакримозе — исследователь озера», а Клаус в то же время упирался руками в «Микологические миниатюры» — книгу из микологической библиотеки Фионы.

— Что же случилось? — спросила Вайолет, пытаясь представить себе, какие такие странные события могли пригнать эти книги к берегам острова.

— Я подвела вас, — с грустью проговорила Кит и закашлялась. — Куигли ухитрился добраться до автономного летучего дома, как я и надеялась, и помог своим сестре и брату с Гектором поймать коварных орлов громадной сетью, а я встретилась с капитаном Уиддершинсом и с его падчерицей и пасынком.

— С Фернальдом и Фионой? — спросил Клаус, имея в виду человека с крюками вместо рук, который когда-то работал на Графа Олафа, и юную особу, которая разбила Клаусу сердце. — Но они же предали капитана и нас.

— Капитан простил измену тем, кого любил, и надеюсь, вы тоже простите моё предательство, Бодлеры. Мы сделали отчаянную попытку починить «Квиквег» и добраться до Квегмайров, так как битва в воздухе продолжалась. Мы подоспели как раз вовремя: именно в этот момент воздушные шары автономного летучего дома лопнули под ударами орлиных клювов, когда орлы вырвались из сети. Летучий дом рухнул вниз, в море, прямо на «Квиквег». В считаные минуты мы потерпели крушение и очутились в воде, окружённые всевозможными предметами, уцелевшими во время катастрофы. — Кит на мгновение замолчала. — Фионе безумно хотелось связаться с тобой, Клаус, — добавила она. — Ей хотелось, чтобы ты тоже простил её.

— А она… — Клаус не смог закончить фразу. — Я хочу сказать — что случилось потом?

— Не знаю, — призналась Кит. — Из глубины океана вдруг возникла таинственная фигура, похожая на вопросительный знак.

— Мы видели её на экране радара, — вспомнила Вайолет. — Капитан Уиддершинс не захотел рассказать нам, что это такое.

— Мой брат называл это «Великое Неизвестное». — Кит обхватила живот руками — так сильно брыкался ребёнок. — Я страшно испугалась, Бодлеры. И быстро соорудила Громаду Приоритетных Вещей, как меня учили.

— Приоритетных? — переспросила Солнышко.

Слово это означает «важное, главное», — пояснила Кит. — Многим научным словам меня научил Монти. С помощью Громады Приоритетных Вещей можно спасти себя и одновременно свои любимые вещи. Я собрала все любимые книги, какие были под рукой, а скучные побросала в воду. Но наши с вами общие друзья готовы были рискнуть и встретиться лицом к лицу с Великим Неизвестным. Я умоляла их перейти на плот, поскольку вопросительный знак все приближался, но только Смолка сумела до меня добраться. Остальные… — Голос её сорвался, с минуту она лишь тяжело дышала. — В одно мгновение они все исчезли — то ли эта загадочная штука поглотила их, то ли спасла.

— И вы не знаете, что с ними? — ещё раз спросил Клаус.

Кит покачала головой.

— Я слышала только, как кто-то из Квегмайров выкрикнул имя Вайолет.

Солнышко всмотрелась в лицо отчаявшейся женщины.

— Куигли? — спросила младшая Бодлер. — Или Дункан?

— Не знаю, — ответила Кит. — Простите меня, Бодлеры. Я предала вас. Вам удалось справиться с вашей благородной задачей в отеле «Развязка» — вы спасли Дьюи и остальных, а я не знаю, увидим ли мы когда-нибудь Квегмайров и их товарищей. Я надеюсь, вы простите меня за все мои неудачи и, когда мы встретимся с Дьюи, он тоже меня простит.

Бодлеры грустно посмотрели друг на друга. Они поняли, что пришло время наконец рассказать Кит Сникет всю историю, как она рассказала свою.

— Мы простим ваши неудачи, — проговорила Вайолет, — если вы простите нас.

— Мы тоже предали вас, — подхватил Клаус. — Мы были вынуждены сжечь отель «Развязка», и мы не знаем, удалось ли кому-нибудь спастись.

Солнышко сжала руку Кит в своих ладошках.

— Дьюи мёртв, — сказала она, и все они расплакались.

Бывают такие слезы, и я надеюсь, вы ещё с этим не сталкивались, когда плачешь не оттого, что испугался чего-то ужасного сию минуту, но из-за всего ужасного, что происходит вообще в мире, и не только с вами, но и со всеми, кого вы знаете, и со всеми, кого не знаете, и даже с теми, кого и не хочется знать, и эти слезы нельзя облегчить ни храбрым поступком, ни добрым словом, облегчить их можно, только если кто-то крепко обнимет вас, когда вы сотрясаетесь от плача и слезы катятся по вашему лицу. Солнышко крепко обхватила Кит, а Вайолет — Клауса, и с минуту четверо уцелевших продолжали плакать, и слезы катились у них по лицам и падали в океан, который иногда считают не чем иным, как вместилищем всех слез, пролитых за всю историю человечества. Кит и дети дали своей печали слиться с печалью всех утраченных ими людей. Они оплакивали Дьюи Денумана, и тройняшек Квегмайров, и всех своих товарищей и опекунов, друзей и союзников, и проступки, которые они могли простить, и предательства, которые смогли пережить. Они оплакивали все человечество, но главным образом бодлеровские сироты, конечно, оплакивали своих родителей, которых им не суждено было больше никогда увидеть, — это они теперь знали твёрдо. И хотя Кит Сникет не сообщила им никаких новых вестей о родителях, её рассказ о Великом Неизвестном убедил детей в том, что люди, написавшие все главы повествования «Тридцать три несчастья», навеки канули в Великое Неизвестное и Вайолет, Клаус и Солнышко теперь уже навеки сироты.