Альберт Иванов - Лилипут — сын Великана (с иллюстрациями)

Пальчик открыл глаза. Это бегущая по дереву белка обдала его снежком. По-прежнему было холодно… Но вот зычный трубный звук повторился — и уже близко!

Что это? Над кустами, там, где была асфальтовая дорожка, величаво плыли две слоновьи головы. На шее у первого слона восседал Гав и кричал:

— Берегись! Мы — идём!!

В просветах листвы на дорожке показались знакомые звери из цирка: львы, медведи, кабаны, собаки… С дерева на дерево, ухарски вопя, перелетали обезьяны. Грозный отряд замыкали рычащие тигры.

Пальчик, поспешно обогнув скалу, выскочил ко входу в пещеру. Здесь было повыше: лучше видно. Ошеломлённая стража, теряя фуражки и бросая на ходу дубинки, уже драпала без оглядки вниз от пещеры и разбегалась по пляжу в разные стороны — стремительно, как ртуть по столу.

— Ты же сам обещал их спасти, — заявил Гав, когда прибыл во главе своего внушительного отряда. — Не знаю, как ты, а они нас уже спасли! Теперь выполняй своё обещание.

— Ну, если поочерёдно, то… — смутился Пальчик. — Но слоны всё равно в лифт не войдут.

Пёс пошептался со слонами.

— Они говорят, что войдут, — перевёл Пальчику Гав. — Не побоятся.

— Я имею в виду — не вместятся!

— Не волнуйся. Они заверяют, что ужмутся. За дело, друзья! Слоны и медведи быстро расширили проход в пещеру. Это было неудивительно при их-то силе и сноровке. Удивительно другое. Звери, один за другим набиваясь в кабину лифта, действительно ужимались, съёживались, становились меньше, пока не поместились — все. Чудеса да и только, но они ведь так старались!.. Впрочем, и сам лифт, как мы знаем, не был обычным.

— Морского котика забыли! — всполошился Пальчик.

— Котика мы выпустили в море, — успокоил Гав. — Захотел остаться, но только на воле. Теперь им его не поймать — он учёный.

В тот миг, когда Пальчик уже закрывал дверь, в кабину внезапно влетела и воткнулась в стену, как копьё, острая лыжная палка. Это подкрался и злобно метнул её какой-то жирняк.

Пальчик захлопнул дверь, и Гав нажал… кнопку своего этажа. Оказалось, он взял её с собой и припрятал здесь, в пещере.

На шестом он вышел и бодро взмахнул лапой:

— До свиданья! Не скучайте! А кнопку вставляю — заезжай.

— Прощай. Прощай, милый Гав… — грустно сказал Пальчик. Он знал, что говорил.

Долго потом вспоминали в приморском городе, где жил Пальчик, о торжественной процессии дрессированных диких зверей, которая шла по улицам к цирку. Слоны трубили и вставали на дыбы, как лихие кони. Медведи отплясывали ламбаду с кабанами. Тигры, львы и собаки прыгали одновременно друг через друга. Обезьяны, подскакивая, словно на батуте, крутили в воздухе немыслимые сальто-мортале… А впереди всей процессии невозмутимо шагал какой-то мальчишка в драной одежде.

Свободных вольеров в новом цирке оказалось предостаточно. Пальчику не составило особого труда пристроить здесь всех зверей. Помогли родители — к счастью, они были на работе, — и, что немаловажно, сам директор. Правда, поначалу он растерянно спросил:

— Откуда столько?..

— Беспризорные, — ни капли не покривил душой Пальчик.

— Берём, — согласился деловой директор. — Но, если найдутся хозяева, то…

— Не найдутся, — заверил Пальчик.

Мама, папа, даже директор нет-нет да и поглядывали на него так, словно сомневались в том, что это именно он перед ними. «Неужели меня так долго не было?» — удивлялся он.

Ничего подобного. За окном виднелись на здании телеграфа большие часы. Они показывали не просто время, но и день, месяц, год, — Пальчик отсутствовал всего 45 минут. Оказывается, на «восьмом этаже» время текло побыстрее, чем на «седьмом». А уж со своим собственным миром и сравнивать нечего.

Он не знал, поймут ли его звери без переводчика Гава, но всё же сказал, расставаясь с ними:

— Вам здесь понравится. Я сам мечтаю тут работать. Мы будем часто видеться. А если кому и разонравится, устроим в зоопарк или отправим в далёкие жаркие страны. К нам в порт, знаете, сколько заморских судов приходит!

Очевидно, звери его все-таки поняли. Закивали слоны, львы, тигры, медведи, кабаны, собаки…

— До скорой встречи, мои дорогие, милые, хорошие, — и пожал ближнему слону хобот обеими руками.

— Ну, про зверей ты нам потом всё объяснишь, — сказала ему уже дома мама.

— Сначала посмотри в зеркало.

— Да-да, — скрывая улыбку, солидно добавил папа.

— Погодите, — вдруг спохватился Пальчик. — Где у нас ножовка?..

Он не стал дожидаться ночи. Человек с трубкой правильно сказал в машинном зале: «По ночам там, конечно, спят». Ещё проспишь! Нет, лучше всё сделать сейчас.

Пальчик схватил коробку с инструментом и выскочил на лестничную площадку, хлопнув дверью. Смелым сопутствует удача: кабина лифта стояла внизу, в подъезде никого не было.

Мама и папа, оставшись одни, сели и разом вздохнули.

— Я его просто не узнаю, — сказала мама.

— А я сложно не узнаю.

— Как?..

— Сложный он человек. Непростой, — улыбнулся папа.

— Вечно ты всё усложняешь.

— А ты — упрощаешь. Оба они рассмеялись.

Пальчик вернулся с отпиленным верхом кнопочной панели: виднелись цифры «6», «7» и «8».

— Может, ты нам объяснишь… — начал папа.

— Пусть сначала посмотрится в зеркало, — повторила мама.

Пальчик подошёл к большому зеркалу в коридоре. И посмотрел. Лицо как лицо. Но…

Он снова вырос. Да как! Из коротких брюк торчали голые щиколотки, из лопнувших башмаков — пальцы ног, а из рукавов разодравшейся по швам курточки — кисти рук. Теперь он был ростом с любого мальчишку своего возраста. Нет, всё же выше!

— Не знаю, с каким номером я буду выступать в цирке, — тихо сказал Пальчик, — но название уже знаю — «Восьмой этаж».

Долго он рассказывал им в этот день о своих похождениях. Родители даже не знали, чему верить, а чему — нет.

— Ну, пусть, — принял, так сказать, условия игры папа. — А зачем ты отпилил разом все три этажа? Достаточно было бы — только самый верхний. Ведь главное в том, чтобы они не смогли вызвать кабину к себе на «восьмой».

— Э-э… — протянул Пальчик. — Плохо ты их знаешь. Они и впрямь изобретательны. А вдруг и с лифтом что-нибудь придумали бы? Сначала — на «седьмой», затем — на «шестой»… А так я поставил перед ними тройную преграду.

— По-моему, это всё из области фантазии, — не выдержала мама.

— А звери, которых я привёл, из какой области? Из Симферопольской?! — обиженно воскликнул Пальчик.

— Со зверями ещё разберутся… — начала было мама. Но тут за дверью, на лестничной площадке, послышался какой-то шум. Они выглянули. Жилец пятого этажа громко негодовал возле распахнутого настежь лифта:

— Нет, вы только поглядите! — И указывал на лыжную палку, торчащую из стены под потолком кабины. — Безобразие! Не понимаю: почему — летом? Почему?

Однажды, месяца через три, когда в самый разгар мягкой золотой осени в городе неожиданно выпал снег, Пальчик случайно проходил мимо одного санатория для важных лиц.

Заснеженные пальмы, платаны и кипарисы выглядели растерянно и одиноко за оградой из высоких кованых пик. Крутые асфальтовые дорожки, подёрнутые прозрачной коркой наледи, петляли по парку санатория — с электронными часами на поворотах и с табличками: «Маршрут № 8 — 1850 м», «Маршрут № 9 — 935 м», «Маршрут № 10 — 350 м»…

И тут — нет, не почудилось! — на дорожках вдруг появились тучные люди — без лыж, но с лыжными палками. Тяжело переступая и опираясь на них, они держали курс на стеклянную столовую, где на многочисленных столах были расставлены вазы с фруктами, бутылки, бокалы, тарелки, тарелочки, блюдца, соусники…

— Они уже всё-таки здесь?.. — прошептал Пальчик.

Переделкино. 1983, 1990.