Иван Евлогиев - Сокровище магов

Внезапный шум прервал чтение. Все, сидящие во­круг профессора Мартинова и увлечённые повествова­нием, одновременно подняли головы, отрываясь от очарования древней были и успели увидеть, как Хромоно­гий, ухватившись за цепь, висящую в очаге, куда-то проваливается. Профессор Мартинов первым опомнился и поспешил ему на помощь, но перед очагом опустилась массивная каменная плита, приводимая в движение це­пью, за которую тянул Хромоногий. Плита зловеще хлоп­нула, входя в приготовленное для неё ложе, и наглухо закрыла отверстие очага.

Откуда-то из-под пола помещения, в котором они находились, глухо донеслось:

— Читает, ха-ха-ха-ха, чи-та-ет!

В этот момент послышался шорох у входа. Все устремились туда и увидели с ужасом как медленно смыкаются те каменные глыбы, которые раздавили не­когда человека, пытавшегося сюда проникнуть, и ко­торые пропустили их самих.

— Как легкомысленно мы поступили! — вскричал в отчаянии профессор Мартинов.

В следующее мгновение со стороны очага послы­шался смех Хромоногого. Он неистово хохотал.

— Он сошёл с ума! — мрачно сказал профессор Мартинов, возвращаясь к каменному сиденью возле стола, на котором лежала недочитанная им рукопись несчастной женщины. Он сел и уронил голову на руки.

Из мрака, прорезаемого светом фонаря, выгляды­вали зловещие тени.

Снова прозвучал голос Хромоногого:

— Читайте, читайте! Ха-ха-ха-ха! Чи-тай-те!

— Его пергамент указал ему этот путь, — прошеп­тал профессор. — Он что-то от нас утаил, я уверен. Он знает выход.

Ужас охватил всё существо Белобрысика, мороз пошёл у него по коже, когда в подземелье раздался голос Хромоногого: «Читает! Ха-ха-ха-ха!..»

Больше всего его испугала суматоха, происшедшая в той половине подземелья, где раздавались беспокой­ные шаги и сломленный голос профессора Мартинова.

«Хромоногий что-то натворил», — определил Белобрысик и решил выждать несколько времени.

В то же время ему показалось, что он в подземелье не один. Какой-то шум так его испугал, что у него душа ушла в пятки. Словно темнота вокруг него была на­полнена дыханием тысяч существ, которые подкрады­ваются к нему, окружают его, он чувствует на себе их горячее дыхание… Нервы его были так натянуты, что он едва удержался от крика, весь облился потом. Ему казалось, что он не в состоянии даже пошевелить паль­цем, чтобы зажечь фонарик.

Наконец он несколько оправился и включил свет.

Из отверстия, которого он прежде не заметил, выхо­дил горячий пар, согревая все помещение. Всматриваясь в это отверстие, он заметил, что оно медленно расши­ряется. Каменные стенки раздвигались, и щель стано­вилась все больше… Пара стало меньше, и шум, ко­торый он производил, затих. Показались каменные сту­пеньки. Он направил на них свет, но сразу же его по­гасил и отступил назад; на ступеньках откуда-то по­явился вдруг Хромоногий. Белобрысик не мог объяснить себе, откуда он взялся, но решил, что сама судьба посылает его, чтобы он мог проследить каждое его движение.

Щель расширялась. Какой-то тайный механизм, скрытый в скале, действовал безотказно. Одновременно с расширением щели, в подземелье нарастал шум, про­изводимый плещущим где-то в скалах сильным потоком воды. Вскоре этот шум превратился в грохот, а затем в гудение, от которого нервы напрягались так, что, ка­залось, не выдержат и человек сойдёт с ума.

Рёв подземелья достиг высшей точки. К потолку стали подниматься клубы пара, среди которых Хромоно­гий выглядел невзрачной фигурой из видений Данте, неспокойным духом, бродящим в подземном мире греш­ников.

Белобрысик решил последовать за Хромоногим. Но едва он сделал несколько шагов, как всё подземелье задрожало под напором воды. Пар внезапно рассеялся и обрисовался глубокий пещерный котёл, в который спу­скались Хромоногий, а за ним Белобрысик. Размеры этого котла были фантастично велики. Если бы его наполнить водой, то он вместил бы объем целого озера глубиной метров в сто, а шириной вдвое больше. Свод был богато украшен причудливыми формами и был свет­лым, в то время как дно терялось во мраке. Белобрысик попытался найти этому объяснение, но в тот же миг дикий крик Хромоногого заставил его взглянуть в его сторону, прижавшись к стене. Хромоногий стоял неподвижно и кричал:

— Вот он! Вот он! Ха-ха-ха-ха-а-а!

Белобрысик поддался любопытству, отбросил пре­досторожности и побежал вниз по лестнице. В глубине гигантского котла неспокойно плескалась вода подзем­ного озера. Посредине его покачивался большой прямоугольный сосуд из листовой меди. Благодаря своим большим размерам он был очень устойчив на воде и плавно по ней скользил.

Картина была настолько фантастичной, что могла основательно вызвать у каждого крик изумления.

Однако Хромоногий был привлечён совсем другим. Он стоял на дорожке перед другим подобным сосудом, гораздо меньших размеров, крепко прикованным к ска­ле толстой железной цепью.

— Ха-ха-ха-ха-а-а! — хохотал он как сумасшедший, перекрывая грохот подземелья.

Белобрысик решил спуститься ближе к нему, при­жался к стенке и стал внимательно следить за каждым движением Хромоногого.

У ног Тусуна лежал разбитый медный сосуд, из ко­торого высыпались золотые монеты.

— Клад!

Белобрысик подпрыгнул от волнения.

После того, что он услышал, для него не было сом­нений, что это — продолжение повествования дочери Иваца. В гигантском плавающем медном сосуде вероят­но спрятано что-нибудь гораздо более ценное, чем в маленьком, прикованном к скале, попавшем в хищные руки хромого кладоискателя. В маленьком сосуде «зо­лото Момчила», а в большом, вероятно, то, что она назвала в конце своего повествования «живое сердце босых святителей» — решил про себя Белобрысик, вспо­миная слова пергамента. Он радовался, что большой сосуд плавал далеко от алчных рук Тусуна.

«Там хранятся книги, и они расскажут о том, чего, может быть, никто на свете не знает» — подумал он и это настолько обрадовало его, что ему нисколько не было досадно на Хромоногого, который насыпал полную пазуху золотых монет. Более того, он побежал вверх по лестнице к своим, чтобы связаться с ними и посмотреть, нельзя ли им чем-нибудь помочь или, если им не нужна помощь, решить, что делать дальше.

В подземелье раздавался такой бешеный грохот, что все мускулы и каждый нерв вибрировали.

Приблизившись к входу, Белобрысик с ужасом уви­дел, что щель стала наполовину уже и что каждую минуту каменные двери могут сомкнуться и запереть его тут.

Напрягая все силы, он кинулся к ним, пролез через щель и, отирая со лба выступивший холодный пот, обер­нулся посмотреть, что с Хромоногим. Он увидел, как тот медленно поднимается по лестнице, придерживая руками одежду с наполненной золотом пазухой. В этот момент произошло нечто страшное. Откуда-то сбоку, точ­но из прорвавшейся запруды, хлынула прямо на ступеньки лестницы гигантская масса воды. Хромоногий прижался к стенке, и в первый момент ему удалось удер­жаться против страшного потока. Он поднимался мед­ленно, неуклюже, перегруженный набитым в одежду золотом.

— Беги! Беги! — закричал Белобрысик, испуган­ный смертельной опасностью, угрожавшей кладоиска­телю, и мигал ему фонариком.

Хромоногий увидел его, вероятно сообразил, что ему угрожает и, протянув руки, точно моля о помощи, зато­ропился. Но шаги его были так медленны, а вода так быстро прибывала…

Щель становилась всё уже. Даже если бы Хромо­ногий добрался сюда, он бы не смог пролезть в оставав­шееся ещё отверстие. В этот момент случилось непопра­вимое — Хромоногий был опрокинут массой воды и по­валился на лестницу. Блеснули рассыпающиеся золотые монеты, но в тот же миг всё исчезло, увлекаемое со страшной силой в бездну.

Белобрысик зажмурился от ужаса, а когда снова открыл глаза, перед ним была плотная масса скал. В ней не было заметно никакого отверстия, никакой щели и шум стихии слышался гораздо слабее. Как будто всё происшедшее было кошмарным сном.

Впервые перед Белобрысиком встал страшный при­зрак смерти и насмешливо и снисходительно глядел ему в глаза. Он ужаснулся, обернулся к стене, упёрся лбом в холодный камень и забарабанил кулаками в бесстраст­ную скалу, испуганно крича: «Па-а-авлик!»

Он так растерялся, что выронил фонарик, который упал на пол, разбился и погас…

Наступила тишина. Можно было только предпола­гать, что несчастный испуганный мальчик ощупывает дрожащими пальцами грязную землю, ища свой сломан­ный фонарик; можно было представить себе трагиче­ское выражение его лица в эти минуты отчаяния.