Филипп Бурнаков - Небесный огонь

— Толай-лай-ай! Ужинать-нать-ать!

Ачису до всего дело. Сидел бы да помалкивал. Нет, не утерпел:

— Громче кричи!

Арминеку не столько трава нужна, сколько снова о своем сказать хочется.

— Ну, мой хозончы,- серьезно так смотрит на меня,- надо решать. Другого такого случая не будет.

— Что же мы всех, как Ачис с Хуруном Ивановичем, бросим?

У Арминека глаза злые стали.

— Пусть за ребят Майра и Хурун со своим хвостом Ачисом отвечают. Это, во-первых. Во-вторых, никто в тебе тут не нуждается. Кому, скажи, нужен Толай? Тачане? Алисе? Кайсапу? А-а, Ктаре! Понятно! Ну и оставайся. Я могу один уйти. Обойдусь без хозончы. Мне надо настоящего друга.

— Погоди, Арминек,- начал я уговаривать.

— Ох и хитрый! Чего еще ждать?

От костра послышался голос Ктары:

— То-олай!

Арминек хмыкнул.

Звонкий крик ударился о скалу за речкой и отскочил от нее. Арминеку не понравилось, что зовут только меня. А тут еще Ачис со смехом добавил:

— Э-эй, Толая ужинать зовут…

До чего противный этот Ачис!

С охапкой травы вернулись к костру. И Амас откуда-то вывернулся. Держит в руке какие-то стебельки, сует всем.

— Я дикий лук накопал. Кладите в суп.

Где он его в потемках отыскал?

Он и к костру Хуруна Ивановича подошел, предложил лук, но Ачис отказался.

Амас к нам:

— Они мясо варят.

— Хосханах! — удивился Арминек.- Как ты узнал?

— Как? По запаху.

— Постой, постой! Так вот почему они от нас ушли. Охотились, значит…

Я поглядел в их сторону. Ачис копошился у котелка, старательно прикрывая его крышкой. Хурун Иванович сидел боком к нам и курил. Левая половина его лица краснела от света костра. Лицо у него полное, а глаза узкие, недобрые.

Хурун Иванович учителем стал года два назад. Раньше он продавцом в магазине работал. А до того служил в армии. Там несколько спортивных разрядов получил. Потому его и пригласили в школу физкультуру преподавать. Спортсмен он классный. Сильный, ловкий. Этим он мне и нравился. Правда, сердитый очень. На уроке, если кто на турнике мешком повиснет или баловаться начнет, он может не только обругать, но и затрещину дать. Зато сам начнет показывать — глаз не оторвешь. И каждому тоже хочется такие сальто крутить. Хочется… А уцепишься за перекладину, висишь и подтянуться не можешь. Тут и жди от Хуруна. Как только не просмеет… Ладно, если без подзатыльника обойдется. Его все боятся.

И к Ачису я неплохо относился. Язык у него здорово подвешен. На всех собраниях первым выступает. Чуть что — его в район из школы посылают. К нам из города приедут — Ачис вместе с учителями гостей встречает.

Арминек, Ачис, Ктара и я одну общественную работу выполняем, выпускаем школьную стенную газету «Салют». Ачис редактор, я художник, Ктара и Арминек — корреспонденты.

Разонравился мне Ачис вот почему. В прошлом году писали домашнее сочинение. Кто кем хочет быть. Учительница хакасского языка такое задание дала. Ачис свое сочинение мне показал. Я даже не знаю, почему: может, похвастать хотел, а может, ошибки исправить… Я прочитал и сказал, что за такое сочинение больше двойки бы не поставил. Нет, ошибок в нем почти не было. Но, по-моему, он просто ерунду написал: «Хочу походить во всем на Хуруна Ивановича». Это, конечно, не ерунда. Почему бы на учителя не походить? Я тоже считаю, что Хуруиу, как спортсмену, позавидуешь. Ачис совсем про другое «сочинил». «Хурун Иванович,- написал Ачис,- замечательный человек, у него есть все, чего он только желает. Сейчас он ездит на мотоцикле «Урал», а скоро купит «Москвич». Я учусь у него жить. Он мой близкий родственник — наши мамы двоюродные сестры. Хурун Иванович мой тайым. Он во всем мне помогает. После школы я буду служить в армии, потом кончу курсы и сразу стану учителем физкультуры. Продавцом не пойду. Хурун Иванович говорит, что из меня продавец не получится. Наверно, из-за того так сказал, что я плохо знаю математику. А мне заниматься математикой ни к чему. Я лучше буду выполнять любую общественную работу. Хурун Иванович советовал больше брать общественных нагрузок. А еще, когда я вырасту, заведу много скота. У меня будут и коровы, и овцы, и гусей штук тридцать, и куры, и кролики — как у Хуруна Ивановича. Сначала куплю мотоцикл, а потом машину. А пока думаю о мопеде. Если закончу восемь классов с хорошими оценками, отец мне купит мопед…» Ну, не ерунда разве?

— Дурак ты,- сказал я Ачису.- Порви и никому не показывай.

Он на меня обиделся, долго не разговаривал. А сочинение переделал.

Домашнее задание переписать нетрудно. А в остальном Ачис нисколько не переменился. Правильно сказал про него Арминек: хвост у Хуруна.

Зря торопила нас Ктара — суп еще не сварился. Амас приволок охапку зеленых березовых веток, расстелил их, чтобы салачы — стол получился.

— Вот и нашли мы золотой стол! — объявил он.

Майра Михайловна, должно быть, тоже устала. Обхватила колени руками, смотрит в одну точку, задумалась. Она славная. Волосы у нее слегка вьются, и глаза красивые, темно-коричневые. Люди говорят, связалась с Хуруном Ивановичем и сама не рада. Так и есть. Какой же он муж, если даже не подошел. Сам сидит мясо варит, а ее не позвал… Все еще сердится, наверно, что спорила с ним.

Замуж за него Майра Михайловна не по своей воле вышла. Хурун Иванович просто-напросто выкрал ее, скоромчил, по-нашему. Когда она из школы шла, посадил в люльку мотоцикла и увез к себе, а дома по старинному обычаю сас той — свадьбу справил. Об этом в аале крупный разговор был. Бабушка Постай в сельсовет заявляла, но ничего из этого не вышло. Майра Михайловна сказала, что сама согласилась за него пойти.

Еще говорили в аале, что вся беда в матери Хуруна. Тотанос — крутая старуха. Ее Хурун во всем слушается. Это она велела Майру скоромчить. Девушка, сказала, смирная, сирота. А ей, Тотанос, в доме помощница нужна. Одной с хозяйством не управиться. Сколько у нее скота, птицы, кроликов! Полный двор. И все жалуется: «Спина болит, ноги гудят, руки ломит…» Еще бы! Коровы, свиньи, куры, гуси, утки, индюшки… Целую бригаду надо!

…Арминек потянул меня за рукав:

— Толай! Ты что, не слышишь? Зову, зову… Я с первыми петухами трогаюсь. Если хочешь идти, не проспи. Понял?

Я пропустил его слова мимо ушей. Тоже мне, друг! Все «я» да «я». Второй Ачис! Мне сейчас не до него. Я о Майре Михайловне думаю. Жалко мне ее.

Когда Постай ууча ничего в сельсовете не добилась и сургинчи — человек, который погоню за украденной невестой устраивает, не помог, она ни к кому больше обращаться не стала. Сама Постай думала, что Хурун на их семью ынчых накликал — порчу напустил, весь домашний порядок нарушил, а старики по-другому растолковали. Во всем, сказали, виновато чурт харазы! Так и сказали:

— Чурт харазы вмешивается в вашу жизнь.

Старики, которые в бога верят, считают, если в семье кто-нибудь умрет, на дом чурт харазы нападает. Очерствелость дома, что ли. По-другому не скажешь. Если дом освятить, чурт харазы отступится, а то так и будет угнетать и давить. Поверить- ууча старикам поверила, а святить избушку и юрту не собралась. Где теперь шамана найдешь? Так после смерти деда Нартаса и остался его двор не освященным…

Бабушка Постай в аале чуть не старше всех. Потому ее и величают уважительно — ууча. У них с дедом Нартасом было три сына. Двое с войны не вернулись, а третий — отец Майры- от несчастного случая погиб. Жена его за другого вышла, увезла с собой Майру, но в новой семье Майре плохо было, и она вернулась к бабушке.

Про небесный огонь только Нартас ага знал. Я же говорил: он три раза за ним ходил. Два раза неудачно, а в третий раз почти до самого дома донес, но сохранить не смог.

Вот мы с Арминеком с прошлой зимы и думаем про этот удивительный огонь.

Пойти за Улгенник предложил Арминек. Я, конечно, согласился. Разве от такого дела откажешься? Надо себя показать выносливым и бесстрашным. Чем я хуже Арминека? Пойдем мы вместе. Арминек только для виду говорит, что один отправится. Без меня не решится. Это уж точно. Ну, а немножко позадаваться, поважничать он любит…

— Держи,- Ктара подала мне миску с угуре, ячменным супом.

Сваренная на костре, пахнущая дымком и диким луком, который принес Амас, похлебка была такая вкусная, что мы мигом опростали котелок.

— Досыта наелись? — спросила Майра Михайловна.

А мы слова сказать не можем. Только по животам ладошками похлопали. Для чая, правда, место нашлось.

Когда отужинали, к нашему костру подошел Хурун Иванович. Велел всем ребятам собраться поближе. Походил вокруг, подождал, пока рассядутся, объявил:

— Завтра половина из вас пойдет по течению до зеленого луга. Поищете там каменное корыто. Потом вернетесь сюда. Остальные посмотрят вокруг этой поляны и поднимутся немного вверх по реке. И тоже сюда вернутся. Старшим в этой группе будет… Кайсап. Мы с Ачисом еще одно место обследуем. Если что обнаружим, сразу дадим знать. Все ясно? Отбой!