Станислав Жидков - Дольчино

— Если рассчитывать на неудачу, не стоит браться, — улыбнулся Дольчино. — Ступай позаботься, чтобы больные и раненые подменили стрелков на стенах. Все, кто может драться, пусть готовятся. А ты, Лонгино, бери наших в лесу и обходи по склону. Когда ударим отсюда, не зевай!

По песчаной дорожке сада, разбитого за высокой стеной палаццо триверского подесты, неторопливо прогуливались кардинал Наполеоне ди Сант Андриано и епископ Райнерий. Поглядывая на широкую веранду, где уже начали накрывать к обеду, они молча наблюдали за сновавшими там слугами и размышляли каждый о своём.

Папский легат был недоволен. Он вспоминал родной Париж, блестящее общество, размеренную жизнь при дворе могущественного монарха, где столько лет занимал видное и достойное положение. Вместо всего этого — беспокойное полулагерное существование среди грубой солдатни и невежественных капитанов, надоевшая переписка с соседними государями, нескончаемые хлопоты и разъезды по плохим дорогам.

А тут ещё неустойчивая осенняя погода с ветрами и сыростью. Хорошо ещё, епископ прихватил из Верчелли опытных поваров и не поленился как следует отделать этот каменный мешок, именуемый почему-то палаццо. Не то пришлось бы довольствоваться бог знает чем и ютиться в доме какого-нибудь торгаша. Кардинал невольно поморщился, представив всевозможные неудобства, подстерегавшие его на каждом шагу в такой глуши.

Нет, тяготы военных походов не для него. И раньше он не испытывал к ним влечения, а тем более сейчас, на склоне лет. Даже ради славы не стал бы он рисковать здоровьем и благополучием. В отличие от многих, Наполеоне презирал пустое тщеславие. Только настойчивые просьбы папы и французского короля побудили его отправиться в лагерь крестоносцев, и теперь он раскаивался, что не отказался от миссии.

Епископ Райнерий, напротив, был в самом радужном настроении. Наконец-то ему не надо было тревожиться о бегстве еретиков!

К вечеру со стороны Каулера должны возвести крепкие палисады, и тогда начнётся настоящая осада. «Кто ждёт завтрашний день без волнений, счастливо и радостно владеет сегодняшним», — с улыбкой вспомнил он евангельскую притчу.

Сомневаться же в завтрашнем дне не приходилось. Всего час назад от миланского архиепископа прискакал гонец с известием о посланных подкреплениях. Накануне прибыли обозы из Павии, Кремоны и графства Асти. Ожидались отряды от республики Лукка, из Мантуи и Салюццо. Даже из далёкого Прованса шли к ним люди и стекались деньги.

Папская булла делала своё дело. Ничто не могло спасти патаренов. Через неделю-две, в крайнем случае через месяц на вершине Цебелло иссякнут последние припасы. Отступникам придётся есть солому. К счастью, гора здесь не так крута, не то что проклятая Лысая Стена, куда невозможно было добраться. Как только осаждённые достаточно ослабнут, он велит начать общий штурм и ещё до наступления холодов возьмёт их лагерь.

А потом?! Потом триумфальное возвращение в Верчелли, победный перезвон колоколов, поздравительные послания от папы, всеобщее признание его заслуг, награды и почести, щедро воздаваемые ему благодарной святой церковью до конца жизни и даже после…

Внезапно на улице за каменной стеной сада послышался отдалённый гул. Он быстро нарастал. Вскоре стал явственно различим топот мчавшихся коней и громкие крики людей. Суетившиеся на веранде слуги столпились у стола. Кардинал и епископ тревожно переглянулись.

Через минуту под аркой ворот показался Пьетро ди Кваренья в сопровождении нескольких капитанов. Лицо верчельского консула было бледно, на перначе[45] и доспехах виднелись следы крови.

— Дольчино!.. — Не глядя на прелатов, консул прошёл к накрытому столу и налил из графина в кубок. — Напал с тыла у ручья.

— Вы не дали ему уйти? — с беспокойством спросил епископ. — Там стояла почти вся армия.

— Стояла?! — Кондотьер залпом выпил вино и отшвырнул пустой кубок. — Теперь лежит!

Райнерий тяжело опустился на стул.

С колокольни донёсся набат. В дверях появился доминиканский монах, исполнявший обязанности начальника дворцовой стражи.

— Ваше преосвященство, оставаться здесь опасно!

Епископ и кардинал молча закрестились. Пьетро ди Кваренья повернулся к стоявшим сзади капитанам:

— Выводите людей к западным воротам. Будем отступать к Моссо.

Неожиданный контрудар достиг цели. Лагерь под Каулера был разгромлен. В жестоком бою пала большая часть папского войска. Повстанцы захватили многочисленные трофеи и сотни пленных. Уцелевшие крестоносцы покинули Триверо и ближайшие селения.

Лишь с одной стороны Цебелло остались две крепости с сильными гарнизонами. Но они не могли уже продолжать осаду. С помощью окрестных жителей Дольчино выгодно обменивал пленников. Из Бьелла, Верчелли и других городов, несмотря на запрет епископа, приезжали богатые родственники и выкупали своих.

На вершинах соседних гор вокруг позиций противника братья построили шесть редутов. Это позволило перехватывать вражеские обозы. Запасы воды и провианта в крепостях католиков быстро таяли. Осаждающие сами попали в осаду и вскоре испытали на себе все тяготы блокады.

Вынужденные часто спускаться к реке и рыскать по деревням, чтобы не умереть от голода, солдаты то и дело попадали в засады. На каждом шагу их поджидала смерть. Почти ежедневно происходили ожесточённые стычки. Крестьяне прятали добро и нередко брались за оружие, нападая вместе с патаренами на грабителей.

С наступлением холодов положение в обоих гарнизонах резко ухудшилось. Начались массовые болезни и дезертирство. Непривычные к невзгодам наёмники пали духом. Грозные твердыни союзников превратились вскоре в настоящие кладбища. К декабрю из трёх тысяч воинов остались в живых семьсот. Бросив ночью укрепления, они отступили по снегу к Бьелла, где епископ спешно собирал новую армию.

Кутаясь в широкий меховой плащ, Пьетро ди Кваренья молча ехал рядом с тяжёлым дормезом[46] епископа. Установленную на санные полозья огромную карету везли восемь лошадей. Впереди и сзади, растянувшись по дороге на несколько миль, ползли обозы, двигались пешие и конные латники. Отпустив поводья, консул мерно покачивался в седле, поглядывая на белевшие кругом горы.

Уже семь месяцев не виделся он с женой и детьми, не был в Верчелли. С того дня, как гонец привёз известие о гибели брата, пришлось бросить все дела и самому отправиться в этот проклятый поход. Хорошо ещё, удалось спастись под Каулера. Не многим из тех, кто был с ним тогда, выпало такое счастье.

При мысли о возможной смерти рыцарь нахмурился. Нет, отправляться раньше срока на тот свет не входило в его расчёты. Кто знает, что будет в загробном царстве. Здесь же, на земле, жилось неплохо. Особенно теперь, когда он стал единственным хозяином отцовского наследства и присоединил к своим владениям усадьбу Джакомо.

Скорей бы покончить с еретиками, сбросить опостылевшие доспехи. Сейчас самое время вернуться домой. Деньги, слава богу, есть. Можно было бы завести в имении прядильню или, по примеру сеньора Ферлицы, пустить накопленные флорины в рост.

Такое дело куда выгоднее консульства. Ни опасных походов, ни риска. Где бы кто ни побеждал, кого бы ни убивали, всё на пользу. Это, пожалуй, даже лучше, чем быть епископом. По крайней мере, можно иметь законное потомство и не надо всю жизнь изображать святошу.

Пьетро с усмешкой взглянул на закрытые слюдой оконца кареты. К нему подъехал Томазо Авогадро. Маленькая бородка, брови и подкрученные вверх усы капитано дель пополо покрылись инеем, лицо побурело от ветра.

— Чёрт бы побрал гаццаров! Тащиться в такой мороз! Пока доберёмся, кости закоченеют! — Томазо с ожесточением принялся растирать щёки.

— Скоро согреешься! К вечеру сожжём Триверо и соседние деревни. За ночь надо полностью очистить местность. — Консул махнул рукавицей в направлении города.

— А жителей куда?

— Их дело. Пусть убираются на все четыре стороны. Достойные люди давно уехали, осталась лишь чернь.

— Не подождать ли до завтра? В темноте многие убегут к Дольчино.

— Тем лучше. Припасов на Цебелло в обрез. Голод подействует вернее мечей.

— Но если патарены покинут крепость?

— Зимой им деваться некуда. Судьба Триверо — урок другим городам. Вряд ли кто ещё осмелится впустить к себе еретиков. К тому же через несколько дней мы оцепим их логово.

Впереди послышались возбуждённые голоса солдат. Пьетро привстал на стременах.

— Кажется, миланцы уже вошли в пригород, — он показал на густой дым, поднимавшийся за холмами.

— Как бы их не атаковали с горы. Может быть, выставим заслоны? — озабоченно спросил капитано дель пополо.