Кэтрин Валенте - Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье

– Может, хватит? – насмешливо спросил низкий голос из-за бочки. – Отзовите свою кошку, и я выйду. А вы не рычите на меня так, юный сэр, не то я вам уши надеру.

Яго встал и вернулся к хозяйке, обтекая ее всем телом и выгибая спину дугой, чтобы почесаться о ее плечо. Когда он угомонился, из-за бочки с зерном вышел крупный тапир.

Сентябрь, выросшая в сельской местности, не обязана была знать, что такое тапир. Маркиза же знала, как знала всех, кем когда-то правила, но мысленно называла его не тапиром, а настоящим именем. Потому что был он не просто тапир, но дух ба́ку. Сентябрь он показался похожим на что-то среднее между свиньей и муравьедом. У него была удлиненная бархатистая морда с большими ноздрями, напоминающая миниатюрный хобот, яркие глазки, темно-фиолетовый мех и круглые мышиные ушки.

– Вы прервали мой ужин, – пожаловался он. – Причем вкуснейший. Ему снилась его мама. Такие сны всегда очень сочные, а если еще как следует приправить…

– Вы едите сны? – спросила Сентябрь не без удивления.

– Естественно, – сказал тапир, облизывая морду. – Как все.

– Я не ем сны!

Тапир потерся щекой о сундук.

– Еще как едите. Если бы вы не спали и не видели снов, вы бы заболели и вскоре умерли. Сны поддерживают сердце, так же как ваши старомодные скучные ужины поддерживают тело. Если вы понятия не имеете, как работает ваш организм, это еще не повод свысока смотреть на то, как устроен мой!

– А я никогда не помню сны, – тихо сказала тень Маркизы.

– Значит, они у вас очень вкусные и разнообразные. Если кто-то не может вспомнить сон, это потому что баку его съел. Но не беспокойтесь, мы оставляем вам достаточно снов для полноценного здорового питания. Мы очень тщательно отбираем сны, как хороший фермер решает, сколько коров забить, а сколько оставить на молоко. Для баку все люди – как коровы, брызжущие сладкими сливками.

Сентябрь подумала, что стоит представиться тапиру, а также представить Маркизу и Пантера, но как только она приступила к этому, он фыркнул. От мощного фырка с пола поднялось легкое облачко земли.

– Да знаю я, кто вы такие! Он же все время видит вас во сне. Кошку, правда, не видит, но я никогда не обращал особого внимания на кошек. Они не видят снов, поэтому не представляют для меня никакого интереса. Кстати, меня зовут Дремота, если это кого-то интересует.

– Когда вы говорите «он», вы имеете в виду Принца Мирру? – спросила Сентябрь.

– Кого же еще?

– Как же он может видеть нас во сне?

Тапир пожал плечами.

– Так поступают все магические объекты. Спят и видят тот день, когда придет герой и заявит свои права на них.

– Но он-то не объект, он – мальчик, хоть и в сундуке.

Дремота толкнул сундук в правый бок. Тот слегка качнулся.

– Не-а. Он – объект. Никогда не выходит, никогда не просыпается, его можно забрать, засунуть в фургон и увезти куда угодно, как багаж.

– А вы, значит, спрятались тут и… в общем, едите его по кусочку. Вам не кажется, что это ужасно?

Фиолетовый тапир округлил глаза.

– О, нет, вы недопоняли. Все совсем не так.

Сентябрь вспыхнула.

– Да, я, бывает, кое-что недопонимаю, особенно когда кое-кто не торопится объяснить.

Дремота издал приятный, фыркающий смешок.

– Я его охраняю. Вам же наверняка говорили, что ко всем магическим объектам приставлена охрана. Отличная работа, если повезет на нее устроиться, что по нынешним временам нелегко. Когда я был совсем еще детенышем, я просто бродил из города в город, питаясь чем попало: то кошмарный сон владельца гостиницы про бесконечную череду пустых номеров, на дверях которых написаны имена его утраченных возлюбленных, то беспокойный сон волшебника о том, как он снова и снова пересдает один и тот же экзамен. Временами я встречал себе подобных, и тогда мы сбивались в стадо и бродили вместе. Обычно мы направлялись прямиком в Баку-таун, что в Пандемониуме, и там резвились вовсю. Ходили в кафе снов, чтобы отведать что-нибудь экзотическое – например, сон девочки-оборотня, которой снится, что она не может отыскать свой подлинный облик среди тех образов, которые она когда-либо принимала, или грезы подменыша о родном доме. Но я не относился к этому серьезно. Я не ощущал призвания, и мне было все равно.

Сердце Сентябрь екнуло и забилось быстрее. Она впервые встретила в Волшебной Стране кого-то без призвания, кого-то не знающего, кто он такой.

– Но однажды ночью, – продолжал Дремота, – я выпил слишком много марочной лепреконской золотой лихорадки и уснул в старом кривом переулке. И мне приснилось, что я не тапир, а зебра. Лев пригласил меня на танец, и я согласился и пошел – сами знаете, во сне мы часто делаем то, чего не стали бы делать наяву. И знаете что? Внезапно кто-то начал поедать мой сон, что мне совсем не понравилось. Лев превратился в коллегу-баку, большую зеленую самку с золотистым задом. Я корчился под тяжестью ее хобота на моем сне, но не смог его стряхнуть. Тогда я извернулся и откусил кусочек ее сна. Оказалось, что она – хранительница Вдовьей Секиры, некогда принадлежавшей Мирмо Полосатому. Одна ведьма предсказала, что никто не сможет завладеть этим оружием до конца света. Так вот, эта баку неплохо отъелась на снах Секиры, весьма интересных и совсем не похожих на сны тех существ, что ходят, говорят и сражаются самостоятельно. Думаю, это примерно как оказаться первым человеком в мире, отведавшим черную икру. Очень своеобразно, но привыкнуть можно, если не сдаваться и есть по чуть-чуть. Так что, проснувшись, я вступил в профсоюз Хранителей, Сивилл, Пу́гал и Псов со Свалки, теперь мой регистрационный номер 333. Все это было давным-давно.

Маркиза не обращала на Дремоту ни малейшего внимания. Пока он говорил, она медленно обошла вокруг сундука, пиная деревянную подставку носками черных башмаков. Внезапно она опустилась на колени и сунула пальцы в огромную замочную скважину, куда с легкостью помещалась ее рука. Взломать этот замок собственными ловкими пальцами – это была хорошая идея, правитель без хороших идей – никудышный правитель. Однако ничего не произошло.

– Не так быстро, юная леди, – фыркнул баку.

– Я вам не юная, – парировала Маркиза.

– И, надо полагать, не леди. Но я все равно не позволю вам это сделать.

Сентябрь нахмурилась.

– Нам нужно открыть сундук и разбудить Принца, и хочу вам сообщить, что иногда мне удается добиться своего, и в таких случаях я чаще всего оставляю после себя изрядный беспорядок.

– Дитя мое, я же хранитель. Это и есть моя работа – следить, чтобы никто не причинил юноше вреда и не побеспокоил его. Я поедаю его сны, это правда, но он здесь уже довольно давно, а мне же надо чем-то питаться, чтобы охранять его и дальше. Вы же не хотите, чтобы я ел то, что в этих банках, правда? Что было бы, если народ, который понаставил всю эту дрянь, вернулся бы, чтобы найти хорошую выдержанную бутылку? Меня бы просто растоптали, можете не сомневаться. А еще я составляю ему компанию в его снах. Танцую с ним, когда он хочет потанцевать. Стреляю с ним сонных фазанов, если ему хочется видеть, как что-то прекрасное распадается на части. Мы обсуждаем наши неурядицы, и я рассказываю ему о мире. Он мой друг, хотя и ни разу не открыл глаз. Вы совсем его не знаете.

– Где-то должен быть ключ, – сказала Сентябрь, игнорируя аргументы баку.

– Вы что, оглохли? Это же неоткрываемый ларец. Его не открыть, в этом вся соль. – В голосе Дремоты звучало презрение.

Сентябрь усмехнулась.

– Это загадка! Явно загадка. Все нарочно повторяют «неоткрываемый», никто не скажет «запертый» или «закрытый». Значит, мне предстоит ее разгадать. Причем думать можно только наискосок и задом наперед, как положено Епископу. Как достать что-то из ящика, не открывая его?

– Надо напугать это что-то так, чтобы оно выскочило из ящика, если само себе не враг, – промурлыкал Яго.

– Объявить все закрытые ящики вне закона, – сказала Маркиза.

Сентябрь оглядела подвал. Она чувствовала, что все элементы головоломки у нее есть, осталось только собрать их воедино. Когда она стояла в той ужасной и прекрасной комнате, полной часов, вместе с той, настоящей Маркизой, когда не могла думать ни о чем, кроме как об этой жестокой правительнице, вокруг было все необходимое для победы. Нужно было только очень хорошо подумать и очень сильно захотеть. Сентябрь еще раз оглядела банки, мешки, старые сломанные тележные колеса, катушки и маслобойки. Ничего полезного, ничего похожего на ключ, клин или молот. «Невесомая шелковая пряжа Ананси». «Нектар Эрешкигаль многолетней выдержки».

Наконец взгляд ее опустился к земляному полу, освещенному мертвенно-бледным светом лампы «летучая мышь».

Сундук отбрасывал длинную, глубокую, темную тень.

– Ой, – сказала Сентябрь. – Ой. Марки… Мод, подойди сюда. Срочно. – Ей все еще требовалось усилие, чтобы называть девочку-тень с ее теневыми нижними юбками этим скромным человеческим именем. Тем не менее Маркиза подошла. Ее шляпа тихонько зазвенела. Сентябрь указала на тень на полу. – Разве ты не видишь? Ты должна открыть тень! Это же совсем не то, что открыть сундук. Что бы ни делала вещь, тень повторяет за ней; но здесь, в самом низу подземелья и в самой глубине Вверх-Тормашек, это может быть устроено и наоборот: что бы ни сделала тень, ее вещь тоже должна это сделать.