Борис Левин - По затерянным следам

— Лучше давай отдохнем, чем попусту ахать, — отрезал Андрейка. Ему казалось, что Боярченко да и сам он мало стараются, плохо ищут, иначе они уже что-нибудь отыскали бы. У Андрейки было такое чувство, словно он ходит где-то вблизи стоянки, а найти ее не может.

Федя привстал, удивленно взглянул на товарища:

— Ты вроде сердишься?

— Вроде.

— На кого?

— На болтунов таких, как ты.

Обиженный такой резкостью, Федя замолчал. Потом, отвернувшись, сказал:

— Если б знал, я не пошел бы с тобой.

— Ну и пожалуйста.

— Пожалуйста?

Андрейка не подумав, обидел самого близкого товарища. Федя надулся, встал и принялся собирать разбросанные на траве вещи: нож, дневник, карандаш, электрический карманный фонарь…

Андрейка смотрел на сборы товарища и покусывал губы. Гордость не позволяла ему попросить извинения. Если бы на месте Боярченко оказался другой, он бы вообще не двинулся с места. Но с Федей так поступать нельзя.

Андрейка кашлянул и примирительно сказал:

— Я не хотел… Ты же знаешь, я не то думал. Совсем не то…

Федя еще быстрее стал собирать свой ранец. Андрейка видел это, но молчал. «Силой колодец копать — воды не нить», — вспомнил он пословицу, которую любил при случае повторять дед Сила. Не захочет Федя идти с ним дальше — не заставишь…

— Федь, ты что, в самом деле?..

— Еще спрашиваешь, — обиженно ответил Федя.

— Ну, уходи, я и сам справлюсь.

Глядя на Андрейку, на его упрямо склоненную к левому плечу лобастую голову, на весь его хмурый вид, можно было с уверенностью сказать: он так и сделает, пойдет один.

В лесу стало пасмурно. Закачались мгновенно отяжелевшие тучи и, касаясь острых верхушек сосен, собираясь в гурты, словно табуны диких с волнистыми гривами коней, низко понеслись над землей. Листья на кустах задрожали, приглушенно зашелестели, светлые солнечные блики, весь день уютно мерцавшие в кустах и траве, потускнели и погасли.

— Дождь будет, а может, и буря, — сказал Андрейка.

Федя, ничего не отвечая, внимательно оглядывал примыкавшую к озеру поляну, выбирал подходящее укрытие на случай дождя. Проследив за его взглядом, Андрейка понял, чего ищет товарищ, и тоже начал собирать в ранец вынутые спички, нож, батарейку.

Он аккуратно уложил ранец и застегнул его. Тут ослепительно ярко сверкнула молния, и над Сахновщиной гулко загрохотал гром. Звучное эхо прокатилось из конца в конец и растаяло где-то в самых далеких уголках леса. Тяжелые редкие капли упали на потемневшую гладь озера, предвещая ливень. Еще минута, секунда — и дождь накроет их. Надо где-то спрятаться — хоть под кустом.

— По-моему, там есть укрытие, — вдруг сказал Андрейка.

— Где? — Федя в эту минуту забыл, о своем намерении уйти от товарища.

— Вон там, видишь, ветер раздувает куст.

Действительно, в конце поляны, в стороне от озера, под пригорком ветер клонил из стороны в сторону кусты колючего шиповника, и каждый раз за ними открывалась темная впадина.

— Пошли! — Андрейка подхватил ранец и побежал. Федя припустил за ним.

Едва они достигли пригорка, как хлынул дождь: частой сеткой встал перед глазами, и весь лес, до последнего листочка и травинки, притих под благодатным ливнем. В следующую минуту ветер словно прошелся по верхушкам сосен, и они гулко, призывно загудели.

Защищенные от ливня, ребята чувствовали себя в укрытии хорошо. Здесь можно было спокойно сидеть и смотреть, как разгулявшийся ветер гнул к земле тонкие ветки кустов шиповника, метался в верхушках великанов-сосен, рассеченное молнией небо приоткрывало на миг темную бездну, и в свете молнии дождь казался белым, стремительно падающим наземь.

Ливень как внезапно начался, так и прекратился. На поляне стало светло. Отяжелевшие от влаги кусты не шевелились, словно боялись рассыпать свои блестящие ожерелья. Мальчики смогли теперь оглядеться, внимательно осмотреть место, где они находятся. На глубине двух метров пещера, видимо, кончалась, можно было видеть отвесную стенку, усеянную мелкими белыми грибками. Собственно, то, что они увидели, нельзя было назвать пещерой, просто это было размытое дождями или вырытое кем-то углубление на краю лесного пригорка.

Мальчики собрались уходить. Федя уже набросил на плечо намокший ремень ранца, как вдруг под лучом солнца, проникшим сквозь влажные ветви шиповника, что-то сверкнуло. Федя бросил испытующий взгляд на Андрейку: видел ли тот что-нибудь? Но Андрейка сидел на корточках у входа в пещеру и чертил палкой по земле. Он ничего не заметил. Тогда Федя сделал шаг назад, нагнулся и поднял слабо поблескивавший осколок стекла. Такие осколки он не раз видел у мальчишек. Федя уронил осколок, он ударился о палку, отскочил и упал к ногам Андрейки; тот безразлично взглянул на осколок и ответ глаза, потом снова посмотрел на него, ковырнул стеклышко палкой и вдруг нагнулся, обтер его и поднес к глазам.

— Осколок! — сказал он хрипло и, взглянув на удивленного товарища, спросил:

— Где он лежал?

Федя недоуменно пожал плечом, ткнул палкой в глубь пещеры. Ни слова не говоря, Андрейка достал большой садовый нож, выпрошенный у деда, раскрыл его и поспешно начал копать в том месте, куда показал Федя. Он копал, не оглядываясь на товарища. Боярченко стоял, не зная, что подумать. Он хотел уже посмеяться над необыкновенной чуткостью разведчика, но не успел и рта раскрыть. Андрейка выбросил из вырытой ямки заржавевший бинокль.

— Я так и знал… Вот какое это стекло!

Седых поднял бинокль и, чтобы лучше рассмотреть его, пополз к выходу. Федя сразу понял, откуда здесь появилось стекло и, позабыв все свои обиды на Андрейку, с напряженным вниманием разглядывал находку. Да, это был старый, видимо, даже очень старый бинокль. Его носил на груди какой-то военный, может быть, даже большой командир. Правда, это было давно, ибо ремешки на нем уже истлели и от легкого прикосновения к ним отпали.

— Глянь-ка, вот где разбито, — указал Федя.

Андрейка согласно кивнул: он уже разглядел разбитое стекло в левой трубке бинокля.

— Осколком или пулей попало, — сказал Седых.

— Значит, здесь стреляли, — высказал предположение Федя.

— Само собой… Не играли, конечно.

Сомнений не было: бинокль не случайно попал в лесную пещеру. Мальчики стояли в нерешительности: немедленно бежать с биноклем домой и показать его домашним, или сбегать в школу к Виктору Михайловичу, или оставаться здесь и продолжать поиски.

— Давай глубже будем копать, — предложил Боярченко, — может быть, там еще что-нибудь есть.

Он вынул из кармана нож, вышел из пещеры и вырезал себе большую суковатую палку.

Сначала копал только Андрейка.

Он работал, не чувствуя усталости. Кривым садовым ножом поднимал по доброму комку земли и сильным движением отгребал его в сторону. Федя Боярченко, зацепив землю палкой, выгребал ее из пещеры и разбрасывал под кустами.

Андрейка копал и копал, яма постепенно углублялась и расширялась, в ней уже можно было стоять на коленях. Боярченко, перестав выбрасывать землю, стал копать тоже. Мальчики так увлеклись своим делом, что ничего вокруг не замечали. Они не подозревали, что за их работой следят. Если бы они были внимательнее, то могли бы заметить, что за кустом шиповника притаился человек, он всё время высовывался из-за куста и старался разглядеть пещеру. Но ребята были очень заняты, их занимала одна мысль: скорее выяснить, кому принадлежал бинокль, какую тайну хранит лесная пещера?

Прошел час, может быть, немного больше, прежде чем Федя Боярченко царапнул ножом по какому-то камню, вскрикнув от неожиданности.

Сухой хворост для костра был поблизости от озера Крапивного — здесь недавно рубили лес. Захватив с собой принесенную из дому веревку, Вася и думал набрать хорошую охапку хвороста возле озера.

Мурлыча себе под нос песенку, он шел по узкой тропке между кустами шиповника, размахивал веревкой, сбивал седой пушок одуванчика, подсекал белые цветы ромашек.

Кончился прибрежный лозняк и начался лес. Здесь уже был валежник, его бы, конечно, хватило для костра, но Васе Козику хотелось принести настоящего хвороста, и он шел дальше, к озеру. У одной сосны, на медном стволе которой выступили белые липучие наросты смолы, остановился. Вот бы побольше набрать смолы; можно было бы что-нибудь смастерить, клей бы пригодился. Надо будет сказать Игорю и Пете Волошко и на обратном пути задержаться хотя бы на полчаса.

В орешнике внимание Васи привлекла белочка. Она глядела на него черными, блестящими, как шлифованные камешки, глазами, но едва он сделал один шаг, как ее не стало, мелькнул только пушистый хвост.

Выйдя из орешника, Вася попал на небольшую поляну. Отсюда до озера было не больше ста метров, а за озером начиналась лесная порубка. Таким образом, идти оставалось недолго.