Павел Шуф - Приключения юнкора Игрека

— Тащи стекло назад! — повторил я.

— Вот еще… — Борька обиженно надул губы. — Я же, чудак, для тебя старался. Надо же окно починить — слыхал, что Натальюшка сказала? К директору поведет. Она ведь у нас еще и классный руководитель…

— Все равно… — вздохнул я. — Тащи его назад. Я другое найду. А этим пусть сам подавится.

Самохвалов уныло поволок стекло наверх, но скоро весело сбежал ко мне. Глаза его озорно посверкивали.

— Володь, ты в тире стрелять любишь? — спросил вдруг он.

Я выжидающе поглядел на Борьку. Что за странный вопрос.

— Ну, так слушай, — сказал он. — В тир к дяде Сидору лучше и не заглядывай.

— Это почему еще?

— Просил передать, что, если заглянешь, он тебя свяжет и вместо движущейся мишени поставит. Так и знай…

— Все ясно! — усмехнулся я. — Меня поставит, а сам мишени на память прихватит. Память-то у него, похоже, бездонная.

Как говорит Акрам — «Якорь красть — с ним же и утонуть».

Оставив до лучших времен поиск злополучного стекла, мы наспех подзакусили, прихватили портфели и отправились в школу. Настроение у меня было, что и говорить, хуже некуда. Шутка ли, станут меня сейчас представлять классу, а зоологичка — и к тому же, оказывается, еще и классный руководитель — укоризненно покачает головой и скажет:

— Знакомьтесь, ребята! Это — Володя Балтабаев. Тот самый, который зачем-то разбил это вот окно… Если он будет так же метко отвечать у доски, школа будет им гордиться.

М-да!.. Неплохая характеристика для начала.

В вестибюле школы куча ребят толпилась у огромного плаката, оповещавшего о том, что после уроков в актовом зале состоится читательская конференция.

Что ж, это имя было мне известно по заметкам в детской газете.

— Останемся? — спросил Самохвалов. Я неопределенно пожал плечами. В голове у меня сейчас было только стекло.

Правильно говорит мой брат Акрам: если ступил на трап — поднимайся и на корабль.

Бетонный трап школьной лестницы с красными, до блеска отполированными деревянными перилами, привел нас на третий этаж, и Самохвалов увлек меня по длинной палубе к двери, когда из нее вдруг вышел… дядя Сидор Щипахин. Я не поверил своим глазам. Что за чудеса! Ведь только полчаса назад мы покинули его кунсткамеру… Почему он здесь?

Дядя Сидор Щипахин улыбался. В левой руке он придерживал огрызки стекла, а правой полез в карман и, достав из него пятирублевую бумажку, похрустел ею у моего уха.

— Слышал? — спросил он. И, довольный собой, хохотнул — Больше не услышишь.

— Это что же значит? — опешил я. — Вы, что ли, стекло вставили?

— А кто же еще! Ты, что ли? И, представь себе, то самое, за которое вы трешку пожалели. А учительница у вас, ей богу, добрее оказалась. Еще и с наваром к трешке остался. Потому как и за работу…

Щипахин противно хихикал, похлопывая меня по плечу.

— Ты, парень, молодец! — похвалил он вдруг меня. — Может, сговоримся? Идейка хорошая у меня есть.

— Какая еще идейка? — насупился я, теряясь от мысли, как удастся мне теперь оправдаться за пятерку, которую я, еще и не переступив порога класса, успел насильно переложить из кармана Натальи Умаровны в сейф дяди Сидора Щипахина?

— Хорошая идейка! — похвалился еще раз Щипахин, — Ты каждый день незаметно одно стекло разбиваешь, а я — приношу и вставляю. Рубчик — твой! Идет? — и он засмеялся.

— Сами разбивайте, если вам надо, — огрызнулся я. — А идейку вашу мир давно знает. Ее Чарли Чаплин придумал. Кино про это есть.

— Чарли Чаплин, говоришь? Может, и он! — Щипахин недобро покосился на меня. — Ну, и что с того, что Чаплин? Чем я хуже Чаплина? Лишь бы идейка исправно трешку в зубах приносила. А чья она — моя или Чаплина — ни меня, ни клиента не касается. Клиенту что надо? Лишь бы не дуло! Вы зайдите-ка лучше и у своей учихи спросите — верно ли говорю, — и дядя Сидор Щипахин устремился по коридору к лестнице, унося добычу. Но через десяток шагов обернулся и крикнул:

— Ты в тир ко мне загляни! Я тебе бесплатно разок дам пострелять. За подсказку.

Мы с Борькой стояли у двери кабинета зоологии и молча смотрели друг другу в глаза. Похоже, дорогой для нас будет это злосчастная сосулька.

Из кабинета доносился гул. Работал какой-то механизм.

— Пылесосит скелетики! — со знанием дела объяснил Самохвалов. — Айда, чего тут стоять.

— Айда, — уныло сказал и я, мысленно повторив про себя пословицу Акрама: «Если ступил на трап…»

Борька знал, что говорил. Наталья Умаровна, ловко орудуя пылесосом, отовсюду снимала незримую пыль. Кабинет сверкал, сиял и торжествовал. Застыв у доски, два белоснежных элегантных скелета стояли как часовые, принимали парад у входящих в класс и разве что не отдавали честь.

— Вот так она после каждого урока, — шепнул Борька. — Да тут уже пылью и не пахнет — вся давно сбежала.

— А может, она сейчас не пыль, а холодный воздух пылесосом заглатывает? — предложил я.

В классе мы были сейчас первыми, и, кашлянув, я предложил:

— Можно, мы вам поможем?

Учительница обернулась и, к моему удивлению, улыбнулась и выключила пылесос. А я-то думал, сейчас она, чего доброго, еще шепнет этим симпатичным скелетикам волшебное научное слово, и они хорошенько отколошматят меня за разбой.

Главным сюрпризом в этот день была для меня встреча с Катей Суровцевой. И где? В собственном классе!

Катю я узнал сразу. И сразу же вспомнил историю, которую рассказал мне в прошлом году, еще в поселке, Андрей Никитенко. Это была та самая Катя, которая топтала Андрюхин подарок по случаю Восьмого марта — книжку «Остров сокровищ».

Ей, видишь ли, не понравилось, что книжка не новая — во многих руках побывала, многим по душе пришлась… Потом мы с Андреем встретили ее, всю разнаряженную, и с сигаретой, около цирка и она не пожелала даже подойти к Андрею. Куда там! Помнится, тогда она звалась и вовсе не Катей, а почему-то Кэт!

Словом, встреча была не из приятных. Удивляло меня и такое странное совпадение. Андрей, вроде бы, рассказывал, что они жили на Чиланзаре. Как же тогда получилось, что мы с Суровцевой оказались в одном классе, да еще на Юнусабаде — в полутора десятках километров от Чиланзара? Но все объяснилось просто: ее родители обменялись на четырехкомнатную квартиру и переехали. Катя не узнала меня. Так, скользнула равнодушным взглядом — подумаешь, новичок! Эка невидаль!

Борьку я спросил:

— Давно у вас Суровцева?

— С месяц.

— Ну и как?

Самохвалов с удивлением глянул на меня.

— Это в каком смысле? Дружить, что ли, с ней хочешь?

— Вот еще! — отпрянул я. — Тыщу лет мечтал… Просто так спрашиваю.

— А не знаю. С ней у нас никто не дружит. Гордая больно. И курит тайком — девчонки рассказывали. Между прочим, тоже в нашем доме живет.

«Вот это уже слишком!»— подумал я и мысленно усмехнулся. Я подумал вдруг: вот смеху-то будет, если с нынешним Восьмым марта поздравлять Суровцеву доведется по жребию теперь уже мне, как выпало это когда-то Андрею Никитенко.

Впрочем, уже тогда она была не Катей, а Кэт…

Как говорит Акрам — «Честь — не кораблю, честь — его флагу».

За уроками мы едва не забыли о конференции, на которую скликало объявление в вестибюле. Но после уроков школьное радио еще раз громко пригласило всех в актовый зал.

— Давай пойдем! — предложил я Борьке. — Ты газету читаешь?

Борька обиделся:

— Ты меня, наверное, принимаешь за неандертальца, если такие вопросы задаешь.

— Это в каком смысле? — не уступал я. — Потому что читаешь, или потому что наоборот?

Борька не нашел, что ответить, и мы поспешили в зал — занимать места.

По залу суетливо бегала вожатая, тщетно усмиряя расшалившихся ребят. Вот чудачка! Уже и после уроков порезвиться нельзя. Я толкнул локтем Самохвалова:

— Как вожатую вашу звать?

— Лена. Лена Авралова. У нас еще одна есть — школа-то большая. Но та — в первую смену.

Наконец Лена подошла к микрофону и взволнованно объявила:

— Ребята! Сегодня у нас большая радость. К нам в гости пришел детский журналист Олег Сиропов.

Грянули овации, и Олег Сиропов, поднявшись из первого ряда и чинно поклонившись залу, вместе с Леной взбежал на сцену и сел за стол, устланный зеленой материей. Там уже стоял еще один микрофон.

— Вожатая пошутила, — сказал в микрофон журналист. — Я пришел не в гости, я пришел работать, засучив рукава. К тому же я призываю и вас.

На Олеге Сиропове был толстый и пушистый зеленый свитер, из которого торчали кончики пальцев и кудрявая голова. Но услышав его призыв — немедленно включиться в работу, я было подумал, что сейчас, в актовый зал войдет завхоз и каждому из сидящих раздаст по лопате, а потом все мы под предводительством Олега Сиропова отправимся участвовать в чем-то вроде месячника зимних посадок леса…