Анатолий Рыбаков - Бронзовая птица

– На посту не спят! – прошептал Миша внушительно.

Потом он обошел лагерь. Все в порядке, все на месте. До побудки еще два часа. Можно бы еще поспать. Но уж раз встал, чего теперь ложиться… Сходить, пожалуй, искупаться, тогда уже не захочется спать…

С реки тянуло влажным холодком. Острые закрытые бутоны лилий торчали на воде среди широких зеленых листьев. Берег был влажен от росы.

Миша разделся, бросился в ледяную воду и сажёнками поплыл на другую сторону. Он раза три переплыл узкую, но глубокую речку, пока наконец согрелся. Но когда вылез на берег, снова ощутил холод. Стуча зубами, он долго прыгал на одной ноге, пытаясь другой попасть в штанину.

Потом он увидел подходивших к реке Николая Рыбалина, брата Жердяя, и еще одного крестьянина из их деревни – Кузьмина, пожилого, хмурого, бородатого мужчину. Они шли к маленькой бухточке, где неподвижно покоилось на воде несколько простых деревенских лодчонок.

Увидев Мишу, Николай заулыбался и приветливо махнул ему рукой. Это был человек лет двадцати пяти, в накинутой на плечи старой солдатской шинели без хлястика, высокий, худой, костлявый. Но лицо его, тоже худое и костлявое, с острыми, выпирающими скулами, длинным, острым носом и тонкими, бледными губами, было добродушно и приветливо.

– Зябко небось купаться? – спросил Николай.

– Холодно, – признался Миша.

От нечего делать он пошел за ними к лодкам.

Кузьмин долго возился с замком. Скручивая цигарку, Николай молча посматривал на Мишу, улыбаясь неизвестно чему – может быть, тому, что он встретил Мишу, а может, тому, что начиналось прекрасное, погожее утро.

– Николай, – сказал Миша, – помните, вы обещали поработать сегодня с нами в клубе…

– Поработаем, – ответил Николай. – Съезжу только с Севастьяновичем на Халзин луг, вернусь, и поработаем.

– Не подведите.

Кузьмин справился наконец с замком и бросил цепь на дно лодки.

Николай перешел в лодку и сказал:

– Зачем подводить? Разве можно подводить?

Кузьмин тоже вошел в лодку и, упираясь ногой в сиденье, оттолкнулся веслом от берега.

На Кузьмине была рубаха без пояса, серые холщовые брюки, а на ногах – стоптанные короткие сапоги, похожие на боты.

Так Кузьмин и запомнился Мише – хмурый бородатый мужик со спутанными волосами, упирающийся ногой в сиденье и отталкивающийся от берега веслом…

– Мы вас будем ждать в клубе, – сказал Миша Николаю.

Николай опять улыбнулся в знак того, что он не обманет и исполнит обещанное.

После завтрака Генка и Бяшка отправились на станцию. Плата за проезд в поездах и трамваях была введена недавно, ребята к ней еще не привыкли. Да и денег у отряда было мало.

– Туда поедете зайцем, – сказал Миша, – а обратно возьмете один билет. С ним Бяшка будет сидеть возле продуктов. А Генка будет бегать от контролера.

– Не надо нам никакого билета, – заявил Генка, – не в первый раз. Проедем.

– Нет! С мешками трудно бегать. Только продукты растеряете. Так что один билет возьмите обязательно.

Коровин тоже пошел на станцию – встречать директора детдома Бориса Сергеевича.

Звено Зины Кругловой осталось в лагере по хозяйственным делам.

Остальные ребята, предводительствуемые Мишей и Славкой, отправились в деревню.

Деревня раскинулась под горой, на самом берегу реки. Бревенчатые избы, крытые тесом и соломой, тянулись вдоль широкой, длинной улицы. Дворы были обсажены ветлами. Дома богатеев были двухэтажные, на красном кирпичном основании, а дом кулака Ерофеева был весь выложен из кирпича. Высокие, могучие дубы группами по два-три дерева виднелись здесь и там. Возле новых, выложенных из свежеобтесанных бревен срубов валялась на земле желтоватая стружка.

Трубя в горн, отряд прошел по улице и остановился возле сельсовета. За ним тянулся длинный пустой сарай. Это и был будущий клуб.

Привлекаемые звуками трубы и видом шагающего по деревне отряда, деревенские мальчишки и девчонки сбегались со всех сторон. Кто постарше, подошел ближе, малыши стояли в отдалении: засунув пальцы в рот и тараща глаза, они смотрели на пионеров, хотя видели их уже не в первый раз.

Но почему-то не было Жердяя.

– Что же вы елок для клуба не припасли? – спросил Миша.

– Пошли мы утром в лес, а он как заверещит, как застрекочет! – ответил маленький чернявый паренек по прозвищу «Муха».

– Кто – он?

– Известно… Леший.

Пионеры засмеялись.

Муха боязливо оглянулся по сторонам:

– Вы не смейтесь. Грешно смеяться.

Кит, которому на этот раз не удалось остаться на кухне, сказал:

– Дрова, хворост, грибы вы небось собираете, не боитесь.

Муха качнул головой:

– То другое дело. Тогда леший молчит, не сердится. А на клуб, видишь, не дает, не позволяет.

– И без лешего обойдемся, – сказал Миша. – Славка, беги со своим звеном за елками, а мы здесь займемся книгами.

С книгами возились долго. Одни ребята принесли прочитанные, другие побежали за книгами домой, третьи просили, чтобы им дали новые, а старые они потом отдадут. Еще дольше выбирали книги. Каждый рассматривал свою, затем ту, которую взял сосед. И, конечно, последняя нравилась больше. Книги с картинками брали охотно, а от антирелигиозных отказывались: «Мамка увидит – выбросит».

Подошли еще два мальчика. Один, толстый, мордастый, с носом кнопкой, – Сенька, сын кулака Ерофеева. Второй – шестнадцатилетний, высокий, глуповатый, – Акимка-балбес, хотя и бедняцкий сын, но верный друг и холуй Сеньки Ерофеева.

– А! – закричал Сенька. – Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные, черти окаянные!.. Это что? – Он вырвал у одной девочки книгу. – Опять против бога? – Потом с заискивающей и в то же время нахальной улыбкой обратился к Мише: – Дал бы и мне почитать, а?

– Дать можно. Только не эту. Эту Вера берет.

Миша хладнокровно взял из рук Сеньки книгу и возвратил ее Вере.

– Подумаешь, Верка сопливая! – хмыкнул Сенька. Потом ехидно спросил: – Что это вас так мало? Разбежались, что ли?

– В лагере остались, – ответил Миша.

– Знаем! – Сенька обернулся к Акимке-балбесу. – Разбежались кто куда. Теперь не соберете.

– А ты и рад! – укоризненно заметил Муха.

– Помалкивай, Муха! – огрызнулся на него Сенька. – Ты мне плот подавай, слышишь! Голову оторву.

– Не брал я твоего плота.

– Врешь, брал! Вместе с Жердяем и утащили. Своего нет, так чужое воруете, жулье несчастное!

Начиная кое о чем догадываться, Миша спросил:

– Что за плот?

– Плот у меня Жердяй с Мухой угнали, – сердито проговорил Сенька. – Угнали, подлюги, и не говорят куда. Жулье!

– Почему ты думаешь, что это сделали именно они?

– Кому же больше! Жердяй – вор. Брат его Кузьмина убил? Убил. Наплачется теперь в тюрьме.

– Какой брат?.. Какого Кузьмина?.. – ничего не понимая, спросил Миша.

С радостным удивлением сплетника Сенька уставился на Мишу:

– А ты не знаешь?

– Ничего не знаю…

– Так ведь Николай, Жердяев брат, Кузьмина убил, – делая страшное лицо, сказал Сенька, – Кузьмина, мужика нашего одного. Из револьверта застрелил. Как же вы не знаете? Там уж вся деревня была. И доктор приезжал, и милиция. Уж их в город увезли – и Кузьмина мертвого, и Николая, бандита этого…

– Когда это было, где? – в страшном волнении спросил Миша.

– Утром сегодня. На Халзином лугу. Там его Николай и застрелил. И лодку куда-то запрятал. А еще активист считается! Все они, активисты, – бандиты.

– А где Жердяй?

– Кто его знает? Дома сидит. Стыдно небось людям в глаза смотреть, вот и сидит дома… А вы и не знаете ничего? Эх вы, пионеры-комсомольцы!.. Пошли, Акимка…

И они, лузгая семечки, вразвалку пошли по улице. Ошеломленный, Миша растерянно глядел им вслед. Может быть, Сенька все наврал?..

Но Муха печально проговорил:

– Это он верно рассказал. Николая заарестовали и в город увезли. На телеге.

Миша приказал Славке вести отряд в клуб, а сам побежал к Жердяю.

Только теперь Миша обратил внимание на то, как взбудоражена деревня.

Везде стояли кучки крестьян, а возле сельпо шумела большая толпа. И по тому, как люди волновались, было очевидно, что говорят они именно об этом загадочном убийстве. А оно было загадочным. Трудно поверить в то, что Николай убил Кузьмина. Как мог этот добрый, приветливый человек убить?.. Ведь всего несколько часов назад Миша видел Николая и Кузьмина, разговаривал с ними. Они как живые стояли перед его глазами: Николай в потертой солдатской шинели без хлястика, Кузьмин в старых ботах, веслом отталкивающий лодку от берега. И это тихое утро, первые лучи солнца, свежий холодок реки, лилии меж зеленых листьев… Нет. Николай не виноват! Недоразумение, ошибка… И зачем ему было убивать Кузьмина? Миша никак не мог в это поверить. И с каким злорадством говорил Сенька Ерофеев: «Все активисты – бандиты…»