Евгений Велтистов - Приключения Электроника (сборник)

– Надеюсь, теперь мне не надо доказывать, что электронный пес Рэсси существует? Помнишь, ты не верил, что он спас Нектона? Прием.

– Один – ноль в твою пользу, Командор. Да и то не существует, а существовал. Я так понял, что пса украли.

Посмотрим, чем кончится наш спор о марсианской пыльце. Может, я отыграюсь. Прием.

– Эта история с собакой, честно говоря, не выходит у меня из головы, Аст. Нашлись какие-то мастодонты, чтоб прибрать к рукам чужое изобретение. Прием.

– И мне, Командор, жаль пса. Подумать только, какая-то железная штуковина, а на тебе – делает открытия! Прием.

– Ты знаешь, Аст, этих сонных стрелков вовремя схватили за руку. Профессор правильно сказал, что могла случиться цепная реакция: уничтожение животного мира. Представляешь – пустынная планета?.. Это бы коснулось океана, космоса и нас с тобой, Аст. Прием.

– Ну, ты перехватил, Командор. Земля изменяется на наших глазах. Леса, травы, звери, птицы… Впрочем, это дело ученых. Но при чем здесь я и ты, Командор? Глубинники бесконечно далеки от земли. Прием.

– Ты не прав, старина Астронавт! Ты не оценил значения новой теории Громова. Извини, разговор продолжим позже: меня снова требует Атлантика. Отбой!

Гель Иванович Громов, просматривая газету, обратил внимание на заметку в разделе «Происшествия под водой».

«Подводные похитители», – гласило броское название, и профессор хотел было отложить газету, но что-то задержало его внимание. Он начал читать с середины.

«…Как известно, одна восьмая золота и серебра, накопленных человечеством, покоится на дне Мирового океана. Если учесть, что до недавнего времени на протяжении сотен лет в штормах и бурях гибло ежегодно более двух тысяч судов, то океанское дно буквально усеяно морскими кладами».

– Поверить репортеру, – пробормотал Громов, – так надо, не раздумывая, опуститься на дно морское.

«Один из таких кораблей – “Санта-Мария”, принадлежавший генуэзскому купцу, затонувший более пяти веков назад – был найден археологической экспедицией. Почти месяц корабль, занесенный илом до верхушек мачт, очищали от осадочных пород. Ценные для историков экспонаты – оружие, предметы быта, чудом сохранившийся бортовой журнал – археологи поместили в изоляционные камеры. Младший научный сотрудник И. И. Слепнев проник в трюмы „Санта-Марии“ и среди остатков разложившегося груза обнаружил железные ящики. Вскрыв один из них, ученый увидел, что он наполнен золотыми монетами…»

– И любят же газетчики всяческие неожиданности, – усмехнулся Гель Иванович.

«Когда на другой день экспедиция вернулась за кладом, ящики были пустые…»

Гель Иванович вскочил, скомкал газету, сунул ее в карман.

– Какая-то чепуха! Обыкновенное подводное грабительство под рубрикой «Происшествия», – возбужденно сказал он. – Но почему я думаю о Рэсси? Что за чушь!.. Теперь в любом загадочном событии мне будет чудиться пропавший Рэсси… Надо успокоиться, уважаемый Гель Иванович, – обратился он к самому себе, – и… и… где же газета? Где статья? Право же, какое-то наказание…

Обыскав всю комнату и найдя газету в собственном кармане, профессор стал читать дальше:

«Работники морской инспекции, прибывшие на место происшествия, осмотрели трюм затонувшего корабля, взяли пробы воды. Установлено, что проржавевшие замки на ящиках открыты ключом особой формы. Слабый след в воде, проанализированный “электронным носом”, к сожалению, не выявил примет похитителей, а ведь известно, что новейшая машина „электронный нос“ определяет по запаху примерный возраст, профессию, район жительства лица, совершившего преступление. В картотеке морской инспекции не оказалось сходного запаха. Кроме того, контрольные пробы воды, взятые возле затонувшего судна и в его трюме, показали, что похититель пользовался реактивным двигателем. Из всех средств передвижения подобного рода ни одно не могло бы проникнуть в тесный корабельный трюм “Санта-Марии”…»

– Он, – твердо сказал Громов. – Теперь я точно чувствую, что это Рэсси!..

Гель Иванович сидел, обхватив голову руками. Маленький Рэсси – отличный пловец, только он мог оставить в трюме след реактивного двигателя. Профессор вскочил, зашагал по комнате.

– Если определить мышление как присущее одному человеку качество, то создание мыслящей машины невозможно. – Он остановился, рассмеялся. – Но ведь она есть! Я сам опроверг этот бредовый тезис! И кто, хотел бы я знать, может указать предел совершенства машины?!

Громов достал из кармана трубку, закурил.

«Может, волнения напрасны и подозрения глупы, – успокаивал себя профессор. И тут же вспомнил: – Но ведь моя машина неуловима. И для нее никто не придумал никаких Запрещающих Теорем!»

О Запрещающих Теоремах, которые могут остановить не только Рэсси, но и любую электронную машину, Громов старался больше не думать: эти мысли профессор считал опасными для будущего человечества. Но всплыла в памяти строка из газеты: «Одна восьмая мировых запасов золота и серебра».

Громов покачал головой: «Что за странная фантазия? Ну, я понимаю: поиски редких лекарственных водорослей, которые помогут излечить неизлечимые пока болезни. Открытие залежей марганца, никеля, урана на океанском дне. Наконец, если кто-то хочет срочно обогатиться, сбор алмазов на материковых отмелях Юго-Западной Африки. Их там сколько угодно в песке – алмазов в четверть карата, хоть сейчас в бурильную установку, а то и в ювелирный магазин… Но затонувшие корабли с кладами – какое ничтожное, примитивное использование новейшей машины!..»

Гель Иванович представил лохматую мордочку своего Рэсси и усмехнулся.

«Наверное, я переутомился, – решил профессор. – Все эти погони, путешествия, изобретения не для моего возраста. Какая „гениальная“ гипотеза: Рэсси – кладо-лаз! Когда я его создавал, то как будто был в здравом уме и не программировал грабительства… Да в этой газетной заметке всего один достоверный, подтвержденный наукой факт: корабль “Санта-Мария” родом из того же города, что и Христофор Колумб. А все остальные гипотезы требуют тщательной проверки!..»

Громов стал рисовать схемы Рэсси, заглядывая в газетную заметку. Потом он взял телефонную трубку, набрал на диске номер:

– Алло, глубинники? Говорит профессор Громов. Прошу соединить меня с диспетчером Океана. Скажите, пожалуйста, Командору, что у меня важное сообщение…

Каждые полчаса океан затихал. Подводные радиолинии, по которым летели голоса капитанов, связистов, ученых, всех плывущих и странствующих на разных глубинах, три минуты безмолвствовали: служба спасения чутко слушала, не прозвучит ли в глубине сигнал 508. Пожалуй, это была скорее традиция, чем необходимость: с тех пор как суда опустились под воду, тревожные призывы звучали очень редко – когда вспыхивал пожар, отказывали двигатели или корабль не вернулся в порт. И пустые секунды эфира воспринимались как молчаливая память о миллионах погибших в море, о тех, кто своей жизнью тысячи лет платил дань стихии. Лишь изредка тишину трех минут нарушал слабый писк. Прислушиваясь, спасатели махали рукой: это были всего лишь дельфины и киты, носившие в себе микропередатчики.

Одна из таких «стихийных точек», на которую радисты и спасатели не обращали внимания, двигалась по определенному маршруту. Если бы кто-то присмотрелся к карте ее жизни, он отметил бы полное совпадение с картой погибших кораблей. Причем не всех сохранившихся в памяти человечества кораблей, а лишь тех, о которых в исторических хрониках и морских справочниках сказано, что они везли ценный груз.

Это был Рэсси. Впрочем, уже не Рэсси, а Индекс – так кодировалась новая механическая система в памяти круговской машины. Рэсси-Индекс, бесценный подводный разведчик, был гордостью фон Круга: чуткий, быстрый, он мгновенно откликался из глубины. Одетый в упругую дельфинью кожу под космами шерсти, он мог соперничать с любой подлодкой, с любым морским роботом. Вслед за Рэсси по волнам плыла обыч ная морская яхта, каких в океане тысячи и тысячи. Только прочитав ее название – «Альбатрос», можно было установить по специальному каталогу, что «Альбатрос» принадлежит фирме «Пеликан».

Внешне Рэсси ничуть не изменился – такой же лохматый, с распущенным хвостом, чуть раздутый, похожий на маленького кита. Но пловец Индекс уже не был тем любопытным, храбрым Рэсси, который когда-то спасал синего кита вместе с дельфином Белобочкой. Встреть Индекс в морских глубинах Белобочку, он равнодушно проплыл бы мимо. Индекс слушался только новых хозяев: яхту «Альбатрос», фон Круга, его машину. Впрочем, свое прежнее имя Индекс тоже не помнил.

Одинокий пловец был спринтером глубин. Когда Рэсси набирал скорость, его дельфинья водоотталкивающая кожа позволяла легко скользить в струях воды. Все звуки моря интересовали его не больше, чем делового человека – разговоры дрессированного попугая. В скрежете, треске, писке, щелканье и болтовне рыбьих стай, в гуле морского прибоя и монотонном шорохе подводных течений он выделял лишь шум кораблей, которых опасался. Кильватерный след в воде сохранялся долгое время, и Рэсси старался обходить стороной морские дороги кораблей. Он пользовался иногда путями кашалотов, которые преследовали кальмаров и глубинных рыб, и эти пустынные морские «охотничьи тропы» вели Рэсси к цели.