Эрнест Cетон-Томпсон - Рольф в лесах

Весеннее солнце поднималось всё выше, и к полудню стало жарко. Тут ему преградила путь река Скрун, там, где она вытекает из озера, и он сделал привал. Съел последнюю овсяную лепёшку, запивая её последней заваркой чая. Позади было уже тридцать восемь миль. Одежда его порвалась, мокасины распоролись, но ноги словно бы только окрепли, как и решимость. Ещё двадцать две мили — и он исполнит свой долг, поддержит свою честь. Как поступить? Снова в путь? Нет, следует отдохнуть час.

Разведя у озерка большой костёр, он нарвал ягеля и, пользуясь ветвистым клубком как губкой, хорошенько обтёрся. Извлёк иголку — свою неизменную спутницу — и зашил мокасины, просушил одежду и до конца назначенного себе часа пролежал на спине. Потом оделся. Пора! Он очень устал, но силы его далеко не иссякли, а железная воля, закалявшаяся с каждым прожитым годом, служила ему надёжной поддержкой.

Вновь с медленного шага он перешёл на прославленную рысцу курьера-разведчика. Небо заволокли чёрные тучи, с востока налетел ревнивый восточный ветер, неся с собой дождь. Серебряные струи отсекали даль, буйный весенний ливень тотчас вымочил его насквозь. Однако сумка с депешами была надёжно укрыта, и Рольф не остановился. Затем путь ему преградили ольховые болота, но с помощью компаса он продолжал пробираться через них прямо на восток. В сырой чаще он шёл медленно — меньше мили в час, но ни на миг не останавливался; весь мокрый, исцарапанный, разгорячённый, со сбитыми ногами, он упрямо шагал и шагал вперёд. К трём часам преодолены были какие-то семь миль, но тут началось редколесье на равнине Тандерболта, и юноша вновь побежал — эх, выдержать бы так два с половиной часа! Ведь оставалось всего пятнадцать миль. Подкрепляемый мыслью, что несёт он добрые вести, юноша бежал и бежал час за часом, дальше, дальше. В пять он добрался до Тандер-Крика. Ещё только восемь миль — и он у цели. Всё тело у него ныло, ноги болели, усталость наваливалась свинцом, но сердце пело от радости.

Он был вестником победы, и это вдыхало в него новые силы. Вот ещё пять миль осталось позади. Перед ним простиралась равнина с хорошими, настоящими дорогами, но бежать он уже больше не мог. Солнце почти касалось западного горизонта, ноги юноши кровоточили, в голове мутилось от усталости, но он упрямо шёл вперёд. Теперь по сторонам всё чаще попадались дома, но он словно не видел их.

— Зайди-ка отдохнуть! — окликнул его кто-то, видя перед собой лишь истомлённого путника.

Рольф только покачал головой — говорить у него не было сил — и прошёл мимо. Миля, одна коротенькая миля… Он должен, должен выдержать! Присесть на минутку? Нет, тогда уж он не встанет. Но вот впереди показался форт, и, собрав всю волю в кулак, Рольф побежал слабой рысцой. Ноги у него подкашивались. Стоит ему споткнуться, упасть — и он останется лежать на земле, и всё же эта медлительная рысца была быстрее шага. И вот когда горизонт перерезал красный диск солнца пополам, Рольф вошёл в ворота форта. Он не имел права никому ничего говорить, пока не доложит генералу, но часовые по его глазам прочли радостные новости и разразились ликующими криками. А Рольф, хотя и пошатывался, побежал по улице: он сдержал слово, он вернулся в срок с порученной ему вестью и благополучно добрался до цели.

Почему вестника, приносящего счастливые новости, встречают не так, как того, кто приносит дурные? Ведь в обоих случаях он только выполняет свою обязанность, а плохие вести или хорошие — в этом нет ни его вины, ни заслуги. Он не более чем нынешний телеграфный аппарат. Однако так было всегда. Могущественный фараон убил гонца, сообщившего дурные известия. Такова уж человеческая натура. А генерал Хэмптон пригласил Рольфа за свой стол, чтобы воздать ему честь, и узнать все подробности, и смаковать их так, будто вся заслуга принадлежит ему одному. Про неслыханно быстрое возвращение Рольфа говорили все, и в официальном донесении в Олбени он был упомянут как один из лучших курьеров.

Три дня Летучий Киттеринг оставался героем форта, затем прибыли другие курьеры, и жизнь пошла своим чередом.

До тех пор Рольф и его товарищи не носили военной формы, но англичане повесили взятого в плен разведчика как шпиона, а потому был отдан приказ, чтобы все разведчики были завербованы в армию официально и надели мундиры.

Одни — их оказалось не так уж мало — не пожелали стать солдатами, другие, как Куонеб, согласились, хотя и очень неохотно, но Рольфа обуял воинственный дух, и он гордился своим мундиром.

Ученья и муштровка, правда, быстро ему приелись, но томили его не так уж долго: надо было доставить депеши в Олбени, и генерал выбрал для этого Рольфа — отчасти чтобы таким образом вознаградить его.

— Готовы пробежаться ещё раз, Киттеринг?

— Да, сэр.

— Ну так отправляйтесь как можно скорее в Форт-Джордж и Олбени. Помощник вам нужен?

— Да. Гребец до Форт-Джорджа.

— Кто вам подойдёт?

— Куонеб.

И когда они отправились в путь, Рольф впервые сидел на корме. Но во всяком случае, они опять плыли вместе, и Скукум восседал на носу. Отправились они днём, и четыре мили по речке одолели медленно; но когда перед ними распростёрлось великолепное длинное зеркало озера Джордж, каноэ понеслось с предельной скоростью — пять миль в час. Когда же они развели бивачный костёр, позади остались добрые двадцать пять миль.

Утренний крик ястреба они услышали уже с воды и, хотя задул противный ветер, прошли за два часа шесть миль.

Впереди показалась такая знакомая пристань Ван Трампера, и Скукум пришёл в неистовое возбуждение, напомнившее о некоторых чёрных страницах его прошлого.

— Куонеб, возьми-ка! — С этими словами Рольф протянул индейцу верёвку, которая тотчас обвила шею Скукума, и так был установлен ещё один рекорд: впервые в жизни пёсик, ступив на землю Ван Трампера, не отпраздновал это знаменательное событие, принеся в жертву хотя бы одну курицу.

Они вошли на кухню, где семья как раз садилась завтракать.

— Кого я видейт! Рольф и Куонеб! А где этот проклятый пёс? Марта, где куры? Ого, Рольф, ты теперь настоящий великан. Как я рад, как я рад! Я уж думайт, эти каннибалы вас съедайт. «Каннибалы или канадцы? Какая разниц!» — вот что я сказайт.

Марта проливала слёзы, малыши тотчас вскарабкались к Рольфу на колени, а Аннета, стройная шестнадцатилетняя девушка, застенчиво ждала в стороне, когда придёт её очередь пожать ему руку.

Дом — это место, где живут те, кого мы любим. Замок и пещера, лачужка и вилла, фургон, плот и баржа на канале, крепость и тенистый куст, если там мы видим лица, живущие в нашем сердце, и нас встречают ласковые руки, — это наш дом. И Рольф внезапно понял: ферма Ван Трампера — его дом.

Пошли разговоры о войне, о поражениях на суше и о славных победах на морях, владычицей которых слыла Британия, но, пожалуй, для слушателей гораздо интереснее были события в жизни долгожданных гостей, и завтрак пролетел как одна минута. Рольф встал, пора было трогаться дальше. Но тем временем на озере разыгралось нешуточное волнение, и следовало обождать. Лучше места для вынужденного ожидания, чем ферма, он не мог бы пожелать, но всё равно его грызло нетерпение. Ведь всякий раз он мечтал обернуться в рекордный срок. Но делать было нечего. Скукум, надёжно привязанный к своему карательному столбу, негодующе повизгивал и, наклонив голову набок, наметил курицу, которую придушил бы с наибольшим удовольствием. Пусть только его, ни в чём не повинного, наконец отвяжут! Куонеб поднялся на скалу сжечь щепотку табаку, чтобы духи озера поскорее успокоились, а Рольф, которому не сиделось на месте, пошёл с фермером осматривать скот и хозяйственные постройки, выслушивая перечень всяких мелких обид. Печка в этом году почему-то повадилась дымить… Рольф взял топор и двумя энергичными ударами срубил две ветки, нависшие над трубой с запада. Больше печка не дымила. Герой охромел и не даёт осмотреть больную ногу — ну просто никого к себе не подпускает. Но человек, знакомый с повадками вола, легко его спутает, повалит под высоким деревом, привяжет больную ногу к суку и спокойно её осмотрит. Причина оказалась самая простая: между копытцами глубоко засел ржавый гвоздь. Гвоздь извлекли, рану тщательно промыли горячей солёной водой, а в остальном положились на природу.

Потом они направились к дому. На пороге их встретил Томас, радостно крича на смеси английского с голландским и держа за переплёт книгу Аннеты «Благонравная девочка». Но законная владелица выхватила у него своё сокровище и водворила книгу назад на полку.

— Ты её всю прочла, Аннета?

— Да. — Аннета научилась читать, ещё когда они жили в Шайлервилле.

— И она тебе понравилась?

— Ничуточки, — последовал откровенный ответ. — Мне нравится «Робинзон Крузо».

Наступил полдень, но пенные валы всё ещё накатывались на берег.