Яник Городецкий - Оранжевое лето

— Послушай, Дэм… Где ты встретил этого бомжа? — услышал я.

— Почему бомжа? — обиделся за меня мальчик. — У него есть квартира.

— Пойдем, Дэм. Знаешь… Ты больше к этому туберкулезному типу не ходи, ладно? Подружись с кем-нибудь из гимназии. Это… иди домой. Я с твоим знакомым поговорю.

Он поговорил. Пообещал спустить меня с лестницы, если я подойду к Дэму ближе, чем на десять километров. Я не выдержал и усмехнулся. Райан был не первым человеком, угрожавшим меня покалечить, утопить, задушить, и так далее. Поэтому я посмеялся и ничего Райану не сказал. Но смешно мне было только сначала. Потом стало так паршиво и больно, что когда я пришел домой, хотел повеситься сам, без чьей-либо помощи. Я бы и правда повесился, если бы не вспомнил брата. Наверняка он был сейчас если не в раю, то в каком-то хорошем месте, куда мне ни за что не попасть, намылив шею.

"Хотя, если подумать — то уже все равно", — равнодушно подумал я.

В ту ночь я не спал, только курил. Выкурил полторы пачки своих дешевых сигарет, и курил бы дальше, если бы не затошнило до звездочек в глазах. Не то что бы Дэмиэн Торн был мне так нужен сначала. Первое время я вообще собирался погнать его подальше — только для его же блага. Я бы так и сделал, не будь он так похож на моего Дэма. А потом… Потом я привязался к нему всего за каких-то несколько дней так сильно, что слова Райана действительно меня обидели. Приятно было, что хоть один человек, хоть и маленький, не отворачивается и не считает меня уродом. Но это было не главное. Надоело быть изгоем. И сознавать, что маленький мальчик-гимназист, не обходящий меня стороной, — единственный, было еще и больно.

А Райан отнимал у меня и эту самую малость.

Но Дэмиэну об этом знать вовсе не обязательно. Тем более что на другое утро он, перед тем как побежать в гимназию, зашел ко мне и сказал, что придет и после уроков. Я хотел было его остановить, но передумал. Быть спущенным с лестницы я не боялся. А мысль о том, что у меня есть маленький друг, приятно грела меня.

— Ты чего задумался? Все будет нормально… Но эту неделю ты еще здесь поживи, ладно? Я тебе пижаму дам. И щетку зубную. Тут есть.

— Да у меня тоже есть, — я пожал плечами. — Я вещи в сторожке оставил у Шона. Так и лежат уже четыре дня. Шон ругается, а я просто ума не приложу, куда их деть. Думал выбросить…

— Приноси сюда.

— Это как-то не так… не так надо. У меня всю жизнь не так как надо.

— Да ладно тебе. Это даже весело.

— Думаешь?

Дэмиэн погладил морскую свинку и поставил ее в клетку. Он пригладил свои торчащие белые волосы и сказал:

— Тебя надо развеселить. Хочешь мороженое?

— Я не люблю…

— Как? Ты не любишь мороженое? Тогда… бутерброд с вареньем будешь?

Я пожал плечами. Настроение у меня действительно было паршивое. Мне не хотелось мороженого, не хотелось хлеба с вареньем, даже говорить и думать не хотелось. Но думать надо было. Нужны были деньги. Ужасно нужны. На квартиру, новые брюки, сигареты.

— Знаешь, Дэм. Схожу-ка я к Шону. Посмотрю, как они там… Я тебе ведь говорил, что он женился, да?

— Четыре раза. Итан, ну возьми ты деньги. Я их даже не считаю.

— У меня нет привычки брать деньги у детей, Дэмиэн.

— Ну тогда я их сейчас выброшу! — разозлился мальчик и рванулся к тумбочке. Он достал оттуда жестяную коробочку из под чая и рывком распахнул окно, но я вовремя схватил его за руку.

— Дурень… что ты делаешь?

— Да мне все равно не нужно!

— Ну ладно, ладно, давай! Дай мне сотню, мне хватит…

— Да на что тебе сто таиров? Тебе же Шону надо долг отдать, бери!

"Даже три", — вспомнил я и мне вдруг захотелось крепко выругаться.

— Ладно, — сказал я, решив сдержаться при Дэмиэне. — Спасибо, Дэм. Спасибо, я отдам. Я скоро отдам, точно скоро. Я тогда сейчас схожу к Шону, а потом приду. Мне все равно за сумкой идти…

— Может, я с тобой пойду? Если я не буду мешать?

— Ну… пойдем.

Я догадался, что Дэмиэну очень хочется еще раз пробежать по мосту. А сторожка и домик Шона были на другом берегу, и это было необходимостью.

Мы вдвоем спустились вниз, вышли во дворик, потом за калитку, и пошли к обрыву. Дэмиэн — вприпрыжку и бегом, а я — устало и озабоченно.

— Веселей, Итан! — засмеялся Дэмиэн. — Как на расстрел идешь!

— А вдруг он не откроет? — предположил я. У Шона были на то причины. Я брал у него в долг три раза подряд приличные суммы, а отдавать не спешил. Как-то не получалось. Один раз я уже было собрался, но вспомнил, что нужны новые карандаши и угольки, да и краски тоже на исходе. Это все, особенно краски, очень дорого стоит. Так что не вышло. В другой раз я деньги потерял. Я подозревал, что их стащили из кармана, когда я задумчиво бродил по улице. Следующую зарплату я отдал Моргану. Пришлось оставить ее почти всю, так что отдать долг с оставшихся копеек уже не выходило.

И сейчас Шон мог подумать, что я снова пришел за деньгами.

Он действительно так подумал. Сразу, как только увидел меня в дверной глазок. Он тяжело вздохнул, но открыл.

Я стоял на пороге, прикусив губу. Дэмиэн внимательно изучал крылечко из пестрых плиточек.

— Чего тебе, Айгер? У меня больше нет, правда. Если ты опять за деньгами, то лучше разворачивайся. Вот тебе от сторожки ключи — иди, забери свою сумку. У меня денег нет.

— Да ты не понял… Я отдать пришел.

— Да? — искренне изумился Шон.

— Ты думаешь, я такая скотина?

Шон вздохнул снова. Уже не так тяжело.

— Никогда я так не думал, ты же знаешь. Просто ты же должен понимать, я правда не могу одолжить тебе сейчас. Деньги нужны вот так, — Шон чиркнул пальцем по горлу. — Зайдешь? А это кто?

— Это Дэмиэн. Мой… друг.

— Друг?

— А что такого?

Дэмиэн оторвался от крылечка и внимательно посмотрел на Шона. Он был парнем лет двадцати пяти, молоденьким и немного полным. Одет он был в красивый джинсовый костюм. И костюм, и сам Шон Дэмиэну понравились.

Шон как-то очень уж странно посмотрел сперва на меня, а потом на Дэма и прищурился.

— Дэм, подожди секундочку, хорошо? Извини, — сказал Шон и, взяв меня за рукав, втащил в дом и прикрыл дверь.

— Ты чего? — испугался я, подумав на секунду, что Шон хочет со мной рассчитаться за долги и все неудобства, что я ему доставлял на протяжении жизни.

— А ты чего? — шепотом спросил Шон. — Что-то я не помню у тебя таких маленьких друзей, — так же шепотом сказал он, нарочно нажимая на слово "маленьких". Я наклонил голову на бок. Я начал догадываться, что он имеет в виду, но поверить в это было трудно.

— Не понял, — сказал я на всякий случай. Вдруг я в самом деле не понял?

— Шон, кто там? — спросил женский голос из кухни, а потом оттуда вышла симпатичная девушка с полотенцем в руках — жена Шона, Мартина. — Итан? Привет.

— Здравствуй, — сказал я и хотел улыбнуться, но передумал. Так я был куда симпатичнее. Шон взял у нее полотенце.

— Мы тут с Итаном хотим маленько поговорить, — сказал он и неловко улыбнулся. Девушка подумала немного, отобрала у него назад полотенце и пошла обратно на кухню.

— Подумаешь… Секретничают, — засмеялась она. Я проводил ее взглядом.

— Как вы вместе-то? — спросил я.

— А какая тебе разница? Было тебе это интересно раньше?

— Было, — я даже не поверил другу, но он, похоже, говорил всерьез. — Ты чего? Всегда было. Шон, да ты что? Что произошло?

— Это я у тебя хочу спросить… С каких это пор ты стал увлекаться мальчиками? Я за тобой помню много дерьма, но такого раньше не было!

Я прищурился. Оказалось, угадал.

— Ты вообще что ли? Ты думай, что говоришь, Шон!

— А ты думай, что делаешь! Хоть иногда думай, несчастный! Кому еще ты жизнь угробишь? Знаешь что? Я не скажу о тебе и об этом пацанчике… хотя надо бы… а ты больше никогда — слышишь, никогда — не придешь вот сюда. В этот дом, вот на это крылечко. Понял?

— Да нет ничего такого! — разозлился я. — Ты обалдел, Шон! Почему ты решил? Я никогда… Да ты просто обалдел!

— Слушай! Мне все равно, с кем ты проводишь время. Просто теперь все изменилось. Я уже не мальчик-подросток. У меня жена, скоро у нас ребенок будет… теперь я больше не хочу, чтобы ты был рядом. Достаточно я тебя тащил, Айгер! Нет. Нет смысла. Ты пропащий человек. Иди, иди к своему пацану. Да не стой ты тут, уходи уже! А то я сейчас позвоню… куда нужно.

— Я ничего подобного не делал! — вспылил я. — Это ты ненормальный, не я!

Я в сердцах долбанул рукой по косяку. Никогда раньше я бы не позволил себе такого. Я поднял голову и увидел в дверном проеме Мартину. Она смотрела на меня удивленно и укоризненно. Я мысленно извинился перед ней и вдруг моментально успокоился. Мне стало все безразлично.

— А знаешь, наверное, ты прав. Вот, держи.

Я отдал Шону новенькие ровненькие бумажки. Потом вспомнил про сигары и снова полез в карман.