Лев Прозоровский - Чужие ветры. Копье черного принца

— Ты можешь идти.

Аксель исчез в ту же минуту. Господин Антон жестом указал девушке на одно из кресел, сам сел на диван и принялся изучать ее лицо, причем делал это довольно бесцеремонно. Агата сконфузилась. Хозяин и это заметил.

— Вы меня извините, — сказал он бесстрастно и сухо, нагнув голову и пряча глаза под густыми бровями, — нам придется работать вместе… Я хочу лучше узнать человека, которому должен буду доверять важные дела.

— Ничего, ничего, пожалуйста, — сказала Агата; почувствовала, что «пожалуйста» в данной ситуации звучит глупо, смутилась еще больше и покраснела. Господин Антон покровительственно улыбнулся.

— Вы еще совсем ребенок, фрекен Агата… Это хорошо! И теперь не удивляйтесь тому, о чем я спрошу вас… Как вы относитесь к так называемому «международному движению борцов за мир»? Нынче это модно, не правда ли?

Признаться, Агата, судя по бесцеремонности этого человека, ждала от него вопроса более щекотливого, ну, более специально-женского, что ли, — вроде того, нет ли у нее жениха, какие духи она любит и так далее. То, о чем ее спрашивали, не волновало Агату нисколько. Поэтому она ответила равнодушно и даже несколько разочарованно:

— Мой отец и я не вмешиваемся в политику.

— Мне нравится ваш ответ, — неожиданно прочувствованно сказал господин Антон. — Он свидетельствует о вашей самостоятельности… Но… работая у меня, вам придется столкнуться с тем, что вы называете политикой…

— Ну что ж, политика по долгу службы — это совсем другое дело, — рассудительно произнесла Агата. — Я могу ее оставить в служебном помещении подобно тому, как врач, сняв халат, оставляет его в больнице.

— Очень образно и умно!.. Уверен, что мы с вами сработаемся… На первых порах ваши обязанности будут заключаться в том, чтобы печатать по-английски то, что я буду диктовать вам по-шведски… или по-латышски. Если не ошибаюсь, вам знаком этот язык?

— Да, — пришлось признаться Агате. «Какой, однако, болтун этот Аксель», — недовольно подумала она.

— Отлично! Теперь о том, где вам жить… Я предлагаю у меня… Отдельная комната наверху… Если хотите — свой ключ…

Агата задумалась. Выходило не совсем так, как представлялось вначале. Жить здесь? Ну что ж. Секретари, компаньонки, референты, экономки, управляющие часто живут вместе со своими хозяевами. Но как быть с отцом? До сих пор он проводил короткий отдых в доме, где все уже было готово к его приезду: горячий кофе стоит на газовой плитке, пачка газет положена на стол справа, чтобы удобней было брать, не отрываясь от еды; в комнатах чисто, тепло… А как будет теперь?

— Должен заметить, что я старый холостяк. Вас это не пугает? — осведомился господин Антон. Он продолжал следить за девушкой и, видимо, неправильно истолковал ее нерешительность.

Агата впервые за весь вечер звонко рассмеялась. Непонятно, почему ее должно пугать холостяцкое положение хозяина? Она еще очень плохо знала жизнь и сгорела бы со стыда, если бы кто-нибудь разъяснил ей, сколь двусмысленным выглядит пребывание под одной крышей молоденькой стенографистки и ее хозяина-холостяка. Уж, конечно, после такого разъяснения она ни за что бы не согласилась остаться жить здесь!

— Почему это должно меня пугать? — просто ответила она, высказав вслух то, о чем думала только что. — Уж если говорить откровенно, меня пугает другое. А именно, — что теперь будет с отцом? Ведь он…

— Знаю, знаю, — перебил господин Антон. — Я не закончил… Вы будете жить у меня лишь в те дни, пока капитан Эриксон находится в море. Когда он дома, вы тоже дома. Это вас устраивает?

— Хорошо бы накануне, — робко попросила Агата.

— Идет, пусть будет накануне! Значит, вы согласны работать у меня?

— Да.

— Отлично! — сразу повеселев, воскликнул господин Антон. И шумно поднялся, потирая руки, как барышник после заключения удачной сделки. На первый взгляд эта радость могла показаться несколько странной. Не такое уж сложное дело — найти в Стокгольме секретаря-стенографистку, знающую два языка. Но, очевидно, не всякая стенографистка устраивала господина Антона, а только та, за которую мог поручиться Аксель. А за Агату рыжий черт ручался головой!

— О жалованье не беспокойтесь, фрекен Агата! Денег у вас будет более чем достаточно.

Агата поднялась с места, весьма довольная исходом первой встречи с человеком, у которого ей предстояло работать.

— А сегодня я могу уехать?

— Да, вас довезут на моей машине.

«У него есть своя машина, — невольно подумала Агата. — Почему же он сразу не прислал ее за мной? Странный человек!»

— Вы произвели на меня очень благоприятное впечатление, — продолжал хозяин, провожая девушку к двери. — Только я советую вам в отношениях с людьми быть более жесткой… Иначе вас легко могут слопать!

Агата остановилась, невольно вздрогнув.

— Что вы сказали?

— Почему вы испугались? Я говорю — слопать! Вас шокирует это грубое слово?

— Нет, — овладев собой, ответила девушка. — Просто, я недавно слышала это же слово от… — она хотела сказать «Акселя», но почему-то удержалась и сказала: —…от одного моего знакомого.

…Обратно Агата ехала одна. Аксель куда-то исчез. Машину вел молчаливый человек, тот самый, что открывал калитку. Девушка не обратила на него внимания. Слишком много накопилось впечатлений. Надо было разобраться во всех них. Агата не заметила, как мчалась, и затем — как остановилась машина. Девушка очнулась только тогда, когда шофер недовольным голосом, с иностранным, скорее всего немецким акцентом сказал:

— Фрекен может выходить. Она дома.

Выпорхнув из машины и небрежно поблагодарив водителя, Агата побежала в дом. И только у самой двери, доставая ключ, вспомнила, что она не назвала шоферу своего адреса. «Наверное, Аксель сказал».

Отец спал. Большая лампа под потолком была потушена, горел лишь ночничок у отцовской кровати, как в капитанской каюте, где никогда не выключается свет. Не снимая плаща, дочь подбежала к отцу, хотела поцеловать его, но решила не будить. Повернувшись, на носках пошла в свою комнату.

Белевича арестовали.

Хотя Алина и готовилась к этому, но все же была очень огорчена, получив от следственных органов уведомление о том, что счетовод школы колхозных бригадиров Витольд Янович Белевич заключен под стражу как лицо, обвиняемое по статье 136 Уголовного Кодекса. Ей казалось, что Белевича допросят, выяснят, что убил он непреднамеренно, и до суда выпустят.

«В жизни каждого человека может быть трагическая ошибка, — рассуждала Алина. — Я ведь не говорю, что Белевич не должен понести наказания, — он понесет его, но это уже потом, по суду… А сейчас запирать человека в тюрьму до суда, как какого-то бандита?.. Нет, это уж слишком!»

Сердила директора школы и дотошность следователя, ведущего дело. «Вы говорите, что Белевич и Эгле были друзьями?» — спрашивал он. «Да, я говорю это, — отвечала Алина. — Спросите всех, кто знал их, все скажут то же самое». «Хорошо, — говорит следователь, — но ведь прошел всего месяц, как Ивар Эгле поступил в вашу школу». «Ну и что же, разве люди не могут сдружиться за это время!? Да они за первую неделю подружились так, что водой не разольешь! А кто научил Витольда охотиться, как не Эгле? Витольд до Эгле три года у нас проработал — ни разу ружья в руки не взял, а Эгле сразу его подбил, вместе съездили в Ригу, вместе купили ружья».

«Согласен, — говорит следователь, — мы во всем разберемся, но зачем вы-то так волнуетесь, Алина Карловна?» У Алины возмущение подступает к горлу. «Ах, вон вы куда гнете? Вы еще и меня в соучастницы запишете? Докатился, голубчик, нечего сказать! Сразу видно, нет у вас практики в этих делах».

«В расследовании убийств?» — смеется следователь.

«Да».

«Что ж, вот и отлично».

«Что отлично?» — продолжает негодовать директор школы.

«Будем приобретать практику».

Узнав о том, что характеристика с места работы может в известной степени повлиять на решение суда, Алина, посоветовавшись с секретарем партийной организации, написала о Белевиче самый лучший отзыв. Надо сказать, что текст отзыва полностью соответствовал представлениям, сложившимся о Витольде в школе. Он действительно был непьющим, аккуратным, один вел довольно сложное финансовое хозяйство коллектива, вел его хорошо, подозрительных связей не имел. Было лишь одно обстоятельство, о котором писавшая отзыв не сочла себя вправе умолчать: Витольд принадлежал к числу тех граждан Советской Латвии, которые во время войны были вывезены в Германию и вернулись на Родину не сразу. Но, во-первых, таких людей было довольно много; во-вторых, все знали, при каких обстоятельствах латышам приходилось покидать свою Родину, — под дулами немецких автоматов, вот как!

Жаль было Илгу Малыню, школьную красавицу, преподавательницу агротехники. О ней необходимо сказать подробнее, иначе еще можно подумать, что сама Алина имела какие-то виды на Витольда. Нет! Она знала, что между Илгой и Витольдом уже больше года существуют дружеские отношения. И они, скорее всего, закончились бы свадьбой, — сама Алина помогла бы этому, — если бы не трагический случай на охоте.