Нэнси Фармер - Море Троллей

— Давным-давно люди решили, что не желают уподобляться дикому зверью. Они хотели сами выбирать свою судьбу — и сделали то, что само по себе представляло величайшую опасность. Они отгородились от жизненной силы. — Широко раскинув руки, Бард воздел их к небу. Джек подумал, что старик ужасно похож на гигантскую птицу, вот-вот взлетит. Свет крохотной долинки словно бы стекался к нему. Но вот он опустил руки — и свет померк.

— Тем самым люди утратили способность понимать жизненную силу. Они не могли более, подобно зверю и птице, бездумно сливаться с миром. И тем самым люди отсекли от себя величайшую радость. Им стало казаться, что жизнь их скучна и никчемна Кое-кто пытался сокрушить стену — но выдерживать реальность людям было уже не под силу. Ты когда-нибудь слышал о Долине Безумия?

Джек с трудом «отлепился» от рябины. Он вдруг обнаружил, что мирно посапывает, привалившись к стволу, — и как это его угораздило?!

— Ну же, шевелись! — крикнул Бард. — Всё еще хуже, чем я думал… — Он рывком оттащил Джека от дерева и принялся тормошить его и расталкивать. — Попрыгай! Побегай! Поотжимайся! — приказал он, и Джек затанцевал и закувыркался по полянке, чувствуя себя преглупо — и в то же время на удивление бодро. В голове его прояснилось, словно внезапно посвежел сам душный воздух долины. Наконец Джек бросился в траву, хохоча и задыхаясь.

— Ну вот, так-то лучше, — пробормотал Бард.

— А Долина Безумия — это где? — спросил Джек.

— В Ирландии. — Бард осторожно опустился в траву. Мальчик отчетливо слышал, как поскрипывают его старые кости.

— Так это ж на другом конце мира, — удивился Джек.

— Ну, не то чтобы. За две-три недели добраться можно.

— А отец рассказывал, будто ирландцы ходят вверх ногами, а глаза у них — в пятках, — сказал Джек.

— Твой отец… лучше не отвлекай меня, мальчик! Монахи просто пошутили, а он и купился. Да половина этих монахов — сами ирландцы. А вот Долина Безумия существует на самом деле. — Старик с хрустом размял пальцы. — Я и мой лучший друг обучались в Ирландии на бардов. Мы проучились много лет, прежде чем нас посвятили в тайное знание о жизненной силе. Нас отвели в одно такое место, где под землей она разливается настоящим озером. Это — оплот ее наивысшего могущества День за днем мы сидели там, пытаясь приоткрыть ей свой разум. А едва жизненная сила подступала слишком уж близко — тут же отдергивались, точно боясь обжечься. А как только чувствовали, что сила начинает подчинять нас, мы вскакивали на ноги и принимались бегать вокруг.

— Вот поэтому ты и велел мне отжиматься? — спросил Джек.

— Именно. Тем самым ты возвращаешься обратно в тело, не позволяешь поглотить себя без остатка. Но моему другу нравился вкус власти… — Бард вздохнул и умолк ненадолго. Джек тут же почувствовал, как на него вновь накатывает сонливость.

— Ты подвигайся, если надо, — напомнил ему Бард. Так что Джек несколько раз перекувырнулся в воздухе, а напоследок прошелся на руках — вроде как шут на деревенской ярмарке.

— Видишь ли, источник могущества барда — в жизненной силе: в ней берет начало его музыка, его способность подчинять себе слушателей, его умение вызывать бури.

Джек выпрямился. Последнее прозвучало многообещающе.

— На то, чтобы научиться управлять этой силой, нужны годы, а мой друг ждать не хотел. И не остановился вовремя. Поначалу он даже немало преуспел. Он мог заставить огонь повиснуть в воздухе или птиц — лететь задом наперед. Но в один прекрасный день — он как раз пытался приказать лесу стронуться с места — что-то в нём сломалось. Мой друг рухнул ниц. А мгновение спустя вскочил на ноги и затрясся всем телом, точно гигантский пес трепал его в зубах. Затем он громко взвыл и бросился бежать — так быстро, что только я его и видел.

Джек задохнулся от ужаса. Ведь Бард уверял, будто и его, Джека, защита развеяна в пыль. Неужто ему тоже суждено сойти с ума?

— Я поспешил следом, — продолжал между тем старик. — Это было непросто: мне приходилось останавливаться с наступлением ночи и обходить заросли ежевики и реки. Мой же злополучный друг мчался вперед очертя голову, невзирая на препятствия. Частенько я находил среди шипов терновника окровавленные клочья его одежды. И вот наконец я добрался до Долины Безумия.

С моря наползал туман, в воздухе заметно похолодало. Пчелы уже не роились над цветами. С каждым мгновением их становилось всё меньше: они улетали домой, в теплые ульи.

— Я услышал хриплый гогот задолго до того, как увидел ее своими глазами, — рассказывал Бард. — Жуткий был звук, что-то вроде смеха — смеха, в котором нет ни капли радости. Все барды-неудачники в Ирландии находили дорогу в это единственное место, где жизненная сила мощнее, чем где бы то ни было. И оставались там навсегда. Я отыскал своего друга, да только он ничем уже не походил на человека, которого я знал когда-то. Взгляд его блуждал, волосы были всклокочены… Им завладела сила, далеко превосходящая его собственную, и я — в ту пору лишь жалкий ученик-неумеха — не ведал, как освободить его.

Старик встал и простер вперед правую руку.

— Но не будем вспоминать о горестном прошлом, Возможно, я причинил тебе вред, но теперь-то я уже не ученик несмышленый. Тебе я помочь смогу. И, пожалуй, всё это к лучшему. Над нами нависли неисчислимые опасности. Сходятся грозовые тучи. Куются мечи… — Бормоча себе под нос, Бард зашагал вверх по тропинке.

Джек брел за ним, словно оглушенный. Сонливость, накатывавшая на него весь день напролет, вновь давала о себе знать, но чем дальше уходили они от долинки, тем легче ему становилось. К тому времени, как они добрались до римской виллы на продуваемом всеми ветрами утесе, Джек уже чувствовал себя бодрее некуда.

А в деревне время текло своим чередом: луны прибывали и вновь шли на убыль. Яблоки в отцовском саду налились золотом. Тугие колосья тяжкой волной клонились под западным ветром; вскорости пришла пора сбора урожая. Стригли овец, из ульев брали мед, кололи свиней — словом, вовсю готовились к зиме. Джек по-прежнему жил на римской вилле. Поросячьего визга он слышать не мог — слишком далеко, — но всем своим существом чувствовал, что происходит. Воздух прямо- таки вибрировал от множества смертей.

Всё это время Джек упражнялся в магии под началом Барда Он учился призывать туманы, заставлял яблоки падать с высокой ветви и приманивал с неба птиц. Пустячки, конечно, — но приятно.

А потом пришла зима. Высокие холмы оделись снегом. Море потемнело, солнце спряталось. Джек безвылазно сидел в четырех стенах и заучивал наизусть стихи. Бард смастерил ему небольшую арфу, но стоял такой холод, что заледеневшие пальцы мальчика не справлялись со струнами. Старик решил, что пришла пора научить Джека вызывать огонь.

— Сосредоточься на жаре, — велел он, усаживаясь по другую сторону от наваленной как попало кучи веток и хвороста.

— Я замерз, — пожаловался Джек. Бард загасил очаг еще на рассвете, и в доме стоял такой лютый холод, что просто страх. Даже рисунки на стенах покрылись изморозью.

— Это тебе только кажется, — возразил Бард. — Тебе хорошо говорить, — обиженно подумал Джек. — На тебе теплый шерстяной плащ и башмаки на меху. А на мне — только эта драная туника».

— Если я сказал тебе что-то единожды, считай, что я повторил это тысячу раз, — вздохнул старик — Не надо пользоваться гневом для того, чтобы дотянуться до жизненной силы.

«И откуда он только знает, что я подумал?! — гадал про себя Джек — Но как бы то ни было, это же чистая правда. Из туники я давно вырос, а башмаки впитали в себя столько грязи, что их уже обжигать можно, что твои горшки».

— Гнев принадлежит смерти, — гнул свое Бард. — Гнев обращается на тебя же, когда ты меньше всего этого ждешь.

Джек, тяжело вздохнув, подумал о жарком солнце ушедшего лета. Дождь впитывается в почву — а потом, спустя много месяцев, ручьями изливается из недр холмов. Наверняка ведь и света там хоть немного да задержалось. Мальчик попытался отыскать этот свет, мысленно заглянув глубоко под землю, еще глубже, чем норы мышей и кротов, еще ниже, чем искривленные корни леса, пока не добрался до камня. А под камнем почуял жар. Увидел в сознании слабый отблеск — и поманил его за собой. Воззвал к нему, мысленно протянув к нему руки.

Волной накатила тошнота. Порою магия выделывала с ним и такие штуки. Сила словно взбалтывалась в желудке: чего доброго, вот-вот вывернет наизнанку. Джек открыл глаза над хворостом курилась струйка дыма.

— Ну же, не сдавайся, — сказал Бард. — Зови огонь. Зови его, слышишь!

Однако тошнота одержала верх. Джек кинулся к двери, а когда вернулся, искра уже угасла.

— Не переживай, — ободрил его Бард. — Что получилось один раз, получится снова. У нас весь день впереди.