Ревекка Рубинштейн - Глиняный конверт

Мерное покачивание и ритмичный напев усыпили девочку — она затихла. Залилум уложил ее в постель и прилег около нее на полу и незаметно уснул. Ему снилось, что он снова дома, спит на циновке рядом с братом и сестрой и мать ласковой рукой гладит его по голове и шепчет: «Залилум! Проснись, Залилум!»

Он открыл глаза и увидел мать, наклонившуюся над ним и будившую его такими знакомыми и родными словами: «Залилум! Проснись, Залилум!» В первую минуту мальчик не мог понять, где он находится. Потом до его сознания дошло, что он в доме хозяина и мать пришла к нему сюда поздно вечером.

— Мать! Что случилось? Зачем ты здесь? Так поздно?

Синнури села на пол и тихо заплакала.

— Отец? — Залилум обнял мать. — С ним беда?

— Нет больше твоего отца, — зарыдала Синнури. — Злые духи не хотели оставить его в покое. Они мучили Убар-Шамаша и разрывали его грудь. День и ночь кашлял твой отец, и кровь лилась у него из горла. А потом злой дух отнял у него дыхание, и твой отец умер. Вот уже месяц, как его зарыли в землю, и теперь он в подземном царстве, откуда нет возврата. — И Синнури опять горько зарыдала.

— Почему ты раньше не пришла ко мне?

— Нельзя было.

— Как же ты живешь, мать? Одна теперь. Кто работать будет?

— Трудно без отца. Хлеб посеяли, поливали мало, плохо уродился. Убрать некому.

Залилум задумался:

— Мать, забери меня отсюда. Я работать буду. Я теперь сильный.

Синнури покачала головой.

— Белидинам не отпустит. Где я возьму одиннадцать сиклей серебра, чтоб выкупить тебя у хозяина?

Залилум вздохнул. Он забыл, что его продали, он раб. И Залилум провел рукой по своей наполовину обритой голове и печально повторил:

— Белидинам не отпустит.

Синнури встала:

— Пора идти.

Залилум проводил мать до ворот. Грустное было прощанье. Мальчик стоял рядом со стариком сторожем и глядел на мать, пока она не свернула в переулок. Потом он тихо побрел в сарай, где спали рабы, и улегся на свою соломенную подстилку. Было необычно тихо, никто еще не вернулся со свадьбы. Залилум вспоминал отца, представлял себе их опустевший дом, думал о том, как будет жить его мать, как справится она с работой. А брат и сестра? Что будет с ними? В конце концов их тоже продадут какому-нибудь богатому купцу. А ему, Залилуму, уже больше никогда не видеть свободы. Раньше, когда ему было особенно грустно, он мечтал о том, что его отец поправится, будет много работать, соберет хороший урожай, продаст зерно и выкупит сына. А теперь... Теперь отца больше нет, и Залилум будет вечно рабом.

— Не хочу быть рабом! Не хочу! — вслух простонал мальчик и сжал кулаки.

Но как это сделать, как вырваться отсюда, кто ему поможет, такому маленькому и одинокому в своем горе?

Однажды хозяин послал Залилума в кладовую на втором этаже.

Там управляющий Варадсин укладывал глиняные таблички, и Залилум должен был ему помогать. В кладовке на полках стояли плетеные корзины и большие глиняные сосуды; они доверху были наполнены клинописными табличками.

— Зачем хозяин хранит эту глину? — удивился Залилум.

— Это не глина, а документы, в них богатство нашего хозяина,— ответил Варадсйн.

— Какое же богатство? — не мог понять Залилум.

— Смотри, вот корзина с договорами на землю, которую хозяин дает арендаторам, — за это ему платят большие деньги и отдают зерно. Здесь лежат долговые расписки. Много серебра и зерна дает Белидинам разным людям. Они за это проценты платят купцу.

— А если долг отдадут?

— Тогда разобьют табличку. Только редко это бывает. Видишь, сколько тут табличек в корзинке.

— Бедняк совсем платить не может. Что тогда будет с табличкой?

— Расписка останется у купца, а у должника заберут в рабство жену, или сына, или дочь. Вот так растет богатство нашего хозяина.

— И моя табличка здесь? Когда меня хозяин купил, на глине писали. И свидетели были.

— И твоя здесь. Вот в этом кувшине, где все купчие лежат.

— Купчие?

— Ну да, купчая, документ, который составляют, когда покупают товар, дом или раба. Хозяин бережет эти документы и держит их в верхней кладовке. Внизу сыро, глина размокнет, и все написанное сотрется, и документ пропал.

Сейчас Залилум вспомнил посещение кладовой. Вот бы забраться туда и выкрасть свою табличку и разбить ее. Тогда не будет он больше рабом, опять станет свободным и вернется домой. Но как проникнуть в кладовую? Она заперта. Да и таблички не найти: Залилум не умеет читать, а без этого не разберешь, на какой записано, что он продан. Мучительно думает Залилум, как избавиться от ненавистного рабства, и не находит выхода.

Через несколько дней произошло событие, которое подсказало Залилуму, что ему надо делать.

Из дома Белидинама убежал раб Хизату. Ловкий, сильный, юноша был одним из лучших работников в доме, а его веселый характер сделал его общим любимцем не только среди слуг, но даже и у господ. Сам купец относился к нему хорошо и отличал его от других рабов.

— Хозяин, — пришел как-то Хизату к Белидинаму, — я хочу жениться на Илтани из ткацкой мастерской. Возьми ее в дом служанкой, мы оба будем работать в твоем хозяйстве.

Белидинам нахмурился. Илтани была лучшей мастерицей. Ни одна ткачиха не работала так быстро и хорошо, как Илтани, и Белидинам не хотел лишиться такой искусной работницы.

— Зачем тебе жена-ткачиха? Разве мало служанок в доме? Бери любую.

— Мне нужна Илтани, хозяин. Я люблю ее. Не хочу другой.

— Будешь ты у меня мудрить! «Люблю, не люблю»! Женись на любой служанке, а об Илтани и думать забудь. Не позволю!

С грустной вестью пришел Хизату к Илтани в мастерскую. Как им быть? Как умолить хозяина разрешить им пожениться?

Когда на другой день Белидинам зашел в ткацкую мастерскую проверить работу ткачих, Илтани вскочила с места, кинулась хозяину в ноги и, заливаясь слезами, взмолилась:

— Хозяин, разреши нам пожениться! Мы всю работу будем делать для тебя. Только не разлучай нас с Хизату.

— Пошла прочь, негодная! Зачем бросила работу? Не нужна мне такая ткачиха!

И, сердито отпихнув ногой девушку, он вышел из мастерской.

А через день Илтани была продана в Ларсу хозяину рабочего дома. У него было много рабов, которых он отдавал внаем купцам и земледельцам. Ужаснее этого дома не было во всей Вавилонии. Там рабов истязали и обращались с ними хуже, чем со скотом. А хозяева, нанимавшие их на несколько дней, не жалели чужих рабов, кормили их впроголодь, лишь бы не умирали, чтоб не отвечать за них перед хозяином.

Когда Хизату узнал, что Илтани продали, он, не помня себя от гнева, вбежал в комнату и с кулаками набросился на Белидинама.

Двое слуг схватили Хизату за руки и оттащили его от хозяина.

— Свяжите мерзавца и дайте ему сто ударов, — закричал Белидинам.

Хизату увели. Тут же за ним выбежал управляющий Варадсин, и раб был избит.

В синяках и кровоподтеках, со связанными руками, лежал Хизату на глиняном полу и тихо стонал: «Пить, пить...»

Залилум несколько раз приносил воду и поил несчастного, приподняв его голову.

Глубокой ночью Залилум сквозь сон слышал возню в углу и громкий шепот. А наутро Хизату исчез.

Рассвирепевший Варадсин допрашивал слуг. Кто помог Хизату бежать? Кто развязал его веревки? Ни угрозы, ни побои не помогли Варадсину узнать правду. Все молчали и с ненавистью смотрели на Варадсина. Казалось, вот-вот лопнет терпение рабов, и они кинутся, как Хизату, на своих мучителей.

Варадсин почувствовал это и поспешил удалиться.

Хизату так и не нашли. Ходили слухи, что его видели в Ларсе. Удалось ли ему выкрасть Илтани и бежать с ней, остался ли он сам на свободе или снова попал в рабство, так никто толком и не узнал. 

оздно вечером пришел Белидинам домой. Он удивился, что Наби-Син еще не спит, но не стал его бранить, а только выслал мальчика из комнаты и приказал ложиться спать. Отец весело улыбался, с довольным видом потирал руки, что было у него признаком хорошего настроения, и, видимо, хотел поговорить с матерью о том, что с ним произошло.

«Какой-нибудь залежалый товар выгодно продал»,— подумал мальчик. Не раз, бывало, после такой удачной сделки отец приходил домой веселый, довольный и хвастливо рассказывал, как он ловко надул покупателя. Но отец никогда не скрывал этого от сына: пусть слушает и учится, как надо торговать и наживать богатство. Ведь когда Наби-Син вырастет, он будет помогать отцу вести дела.

«Почему же сейчас отец выставил меня за дверь?»

Наби-Син нехотя вышел из комнаты.

Он тихо подошел к глиняной лежанке, где на разостланной циновке спал младший брат. Наби-Син снял набедренную повязку и, откинув тонкое шерстяное одеяло, лег рядом с малышом.

Из соседней комнаты доносились голоса родителей, впрочем, говорил только один отец, мать изредка задавала вопросы или вставляла два-три слова.