Ренсом Риггз - Библиотека душ

Вот в чем была правда, корень и суть всего этого: я не мог провести остаток своей жизни во временной петле. Я не хотел быть странным ребенком вечно. Но однажды, возможно, я смогу стать странным взрослым.

Может быть, если я буду очень осторожным, я найду способ иметь это все.

— Я не хочу идти, — произнес я, — но, думаю, мне, скорее всего, придется, ненадолго.

Выражение ее лица стало ровным.

— Тогда иди, — ответила она.

Меня это задело. Она даже не спросила, что значит «ненадолго».

— Я приеду в гости, — поспешил сказать я. — Я могу вернуться в любой момент.

Теоретически это было правдой: теперь, когда угрозы со стороны тварей больше не существовало, всегда будет, с птичьей помощью, к чему возвращаться. Но я с трудом мог представить, чтобы родители в ближайшее время подписались еще на одну поездку в Великобританию. Я лгал себе. Нам обоим. И Эмма знала это.

— Нет, — ответила она, — я не хочу этого.

Мое сердце ухнуло вниз.

— Что? — тихо спросил я. — Почему нет?

— Потому что так поступил Эйб. Каждые несколько лет он возвращался. И каждый раз он становился старше, а я оставалась прежней. А потом он встретил кого-то и женился…

— Я бы так не поступил, — отозвался я. — Я люблю тебя.

— Я знаю, — ответила она, отворачиваясь. — Он тоже любил.

— Но мы не так… с нами так не произойдет…, — я отчаянно искал подходящие слова, но мои мысли превратились в кашу.

— Но так будет. Ты знаешь, я бы пошла с тобой, если бы могла, но я не могу, я быстро состарюсь. Так что я просто буду ждать тебя. Застывшая в янтаре. Я не смогу так снова.

— Это не продлится долго! Всего пару лет. А потом я смогу отправиться, куда захочу. Я смогу пойти в какой-нибудь колледж. Может быть даже здесь, в Лондоне!

— Может быть, — откликнулась она. — Может быть. Но сейчас ты даешь обещания, которые не в состоянии будешь сдержать, и именно так влюбленным людям становится очень больно.

Мое сердце бешено колотилось. Я чувствовал себя отчаявшимся и жалким. К черту все! Я никогда больше не увижу родителей. Хорошо. Но я не могу потерять Эмму.

— Я не думал, что говорил, — произнес я. — Я не это имел в виду. Я остаюсь.

— Нет, я думаю, ты был честным, — ответила она. — Думаю, если ты останешься, то не будешь счастлив. И в итоге ты станешь винить в этом меня. А это будет самое худшее.

— Нет. Нет, я бы никогда…

Но я уже раскрыл свои карты, и теперь было слишком поздно менять их.

— Ты должен идти, — заявила она. — У тебя есть жизнь и семья. Не предполагалось, что это будет длиться вечно.

Я сел на пол, затем прислонился к стене из пальто и позволил им поглотить меня. На несколько секунд я представил, что ничего этого не происходит, что я не здесь, что весь мой мир состоит из шерсти, темноты и запаха нафталина. Когда я вынырнул снова, чтобы вдохнуть, Эмма сидела, скрестив ноги, на полу рядом со мной.

— Я тоже не хочу этого, — произнесла она. — Но я думаю, я понимаю, почему так должно быть. Тебе нужно восстановить свой мир. А мне — свой.

— Но он и мой теперь тоже, — возразил я.

— Это правда, — она раздумывала некоторое время, теребя подбородок. — Это правда, и я очень сильно надеюсь, что ты в самом деле вернешься, потому что ты стал частью нас, и наша семья уже не будет полной без тебя. Но когда ты это сделаешь, думаю, нам стоит быть просто друзьями.

Я размышлял над этим пару минут. Друзья. Это звучало так блекло и безжизненно.

— Я думаю это все же лучше, чем не разговаривать больше никогда.

— Согласна, — ответила она. — Не думаю, что вынесла бы такое.

Я подполз к ней и обнял за талию. Я подумал, что она, возможно, отстранится, но она так не сделала. Через какое-то время ее голова опустилась на мое плечо.

И мы сидели так еще долго-долго.

Когда мы с Эммой, наконец, покинули гардеробную, большинство уже спали. Камин в библиотеке прогорел до углей, на тарелках, доверху наполненных едой, остались одни объедки, эхо под высокими потолками разносило довольный храп и бормотание. Дети и имбрины лежали, закутавшись в одеяла, на диванах и кушетках, свернулись на ковре, хотя наверху было полно удобных спален. Едва не потеряв друг друга, они не готовы были пока расстаться, пусть даже и на одну ночь.

Я уйду утром. Теперь, когда я знал, что должно произойти между Эммой и мной, дальнейшее промедление будет лишь мучить нас. Прямо сейчас, однако, нам требовался сон. Сколько времени уже прошло с тех пор, как мы закрывали глаза больше чем на минуту или две? Я не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя настолько измотанным.

Мы набросали в угол несколько подушек и заснули, обнимая друг друга. Это была наша последняя ночь вместе, и я прижался к ней, обхватив ее руками, так словно если я стисну ее в объятьях достаточно сильно, я смогу запечатлеть ее в своей сенсорной памяти. Как она ощущается, как пахнет. Как звучит ее дыхание, когда оно замедляется и становится ровным. Но сон быстро одолел меня, и, казалось, едва я закрыл глаза, как внезапно уже жмурился от яркого желтого дневного света, льющегося в комнату из высоких окон.

Все уже проснулись и бродили по комнате, разговаривая шепотом, чтобы не потревожить нас. Мы поспешно расплели конечности, смутившись из-за отсутствия уединенности, которая давала темнота. Прежде чем мы успели привести себя в порядок, в библиотеку впорхнула мисс Сапсан с кофейником, а следом за ней Ним с подносом кружек.

— Доброе утро всем! Я надеюсь, вы все хорошо отдохнули, потому что у нас много…

Мисс Сапсан увидела нас и остановилась на полуслове, ее брови поползли вверх.

Эмма спрятала лицо:

— О, нет…

От усталости и эмоций прошедшей ночи до меня не сразу дошло, что сон в одной постели с Эммой (даже если это было все, что мы делали) мог оскорбить викторианские чувства мисс Сапсан.

— Мистер Портман, на одно слово, — мисс Сапсан поставила кофейник и поманила меня пальцем.

Похоже, меня ожидает нагоняй. Я встал и расправил помятую одежду, мои щеки пылали. Мне было нисколечко не стыдно, но я не мог не почувствовать себя неловко.

— Пожелай мне удачи, — прошептал я Эмме.

— Не сознавайся ни в чем! — прошептала она в ответ.

Пока я шагал к двери, я слышал за спиной смешки, и кто-то напевал: «Тили-тили-тесто, жених и невеста…»

— Ох, Енох, вырасти уже! — вздохнула Бронвин. — Ты просто ревнуешь.

Я вышел вслед за мисс Сапсан в коридор.

— Ничего не было, — торопливо сообщил я, — просто чтобы вы знали.

— Уверена, что меня это не интересует, — отозвалась она. — Вы покидаете нас сегодня, верно?

— Откуда вы знаете?

— Я может быть, строго говоря, и старая женщина, однако я еще не выжила из ума. Я знаю, вы разрываетесь между вашими родителями и нами, вашим старым домом и новым… или тем, что от него осталось. Вы хотите достичь равновесия без необходимости выбирать ту или иную сторону, и ранить чувства людей, которых вы любите. Но это нелегко. И даже, добавлю я, невозможно. Все обстоит именно так?

— Ну… да. В общем-то, верно.

— И где вы остановились с мисс Блум?

— Мы друзья, — ответил я, это слово далось мне с трудом.

— И вас это не радует?

— Ну, да. Но я понимаю… думаю.

Он вскинула подбородок:

— Правда?

— Она защищает себя.

— И вас, — добавила мисс Сапсан.

— Вот этого я не догоняю.

— Вы очень молоды, Джейкоб. Есть много вещей, которые вы, скорее всего, не «догоняете».

— Не понимаю, причем здесь мой возраст.

— Да при всем!

Она рассмеялась резко и коротко. Но потом увидела, что я действительно не понимаю, и смягчилась немного.

— Мисс Блум родилась почти в начале прошлого века, — произнесла она. — Ее сердце старое и спокойное. Возможно вы переживаете, что она скоро найдет вам замену, что какой-нибудь странный Ромео вскружит ей голову. Я бы на это не рассчитывала. Она выбрала вас. Я никогда не видела, чтобы она была так счастлива с кем-либо. Даже с Эйбом.

— Правда? — переспросил я, и у меня потеплело в груди.

— Правда. Но, как мы уже установили, вы молоды. Вам исполнилось всего шестнадцать, шестнадцать в первый раз. Ваше сердце еще просыпается, и мисс Блум — ваша первая любовь. Так ведь?

Я смущенно кивнул. Но, да, это было несомненно. Любой мог бы это заметить.

— У вас может появиться другая любовь, — продолжила мисс Сапсан. — Юные сердца, как и юные мозги, не могут подолгу концентрировать внимание на чем-либо.

— Не появится, — возразил я. — Я не такой.

Я знал, что это похоже на слова какого-нибудь импульсивного подростка, но в тот момент я был уверен в Эмме, как не был уверен до этого ни в чем другом.

Мисс Сапсан медленно кивнула:

— Я рада это слышать, — ответила она. — Мисс Блум может быть и дала вам разрешение разбить ее сердце, но я не даю. Она очень важна для меня, и даже не в половину такая сильная, какой хочет казаться. Я не могу позволить ей бродить по дому и поджигать все подряд, только потому, что вы поддадитесь жалким чарам какой-то нормальной. Я уже прошла через это, да и у нас попросту нет столько лишней мебели. Вы понимаете?