Андрей Анисимов - Полет в бездну

Наконец Додика вынесли. Пока полированный дубовый гроб заталкивали в шикарный катафалк, толпа быстро редела. Ожидавшие рассаживались в свои машины, которые длинной вереницей парковались поблизости. Кроме заплаканных родителей, пожилых людей среди провожающих не было. В основном прощаться с двоюродным братом банкира приехали уголовные авторитеты. Додик сам не раз отбывал срок и в уголовном мире считался своим парнем. «Дурак, – думал Рафик Михайлович, глядя на гроб покойного. – С таким опытом и угодить в колодец!» Банкир на погибшего родственника злился неспроста. Если бы ограбление прошло успешно, он был бы уже обеспеченным человеком. Из двадцати миллионов, что находились в тележке, ему по договору полагалось семь. Но Рафик Михайлович знал, что хранить деньги грабители принесут ему. А уж тогда колодец для взломщиков дело нехитрое. За сто тысяч Грубов и его ребята закопали бы уголовничков живьем. Может быть, брату Рафик Михайлович жизнь бы сохранил. Но больше миллиона никогда бы не дал.

Катафалк с гробом медленно двинулся в сторону Садового кольца. Водитель банкира пропустил вперед только машину с родителями. «Мерседес» Рафика Михайловича пристроился третьим. Сзади нескончаемой вереницей двинулись остальные. У автомобилей горели фары, на антеннах развевались траурные ленточки. Неожиданно черный катафалк прибавил скорость. Машина с родителями Додика тоже. Надавил педаль газа и шофер банкира. Прибавили скорость и те, кто тянулся сзади.

– Не слишком ли быстро? – спросил банкир своего водителя.

– Я, Рафик Михайлович, чтобы не отстать… – оправдался шофер.

А катафалк тем временем прибавил еще. Для последнего пути такая спешка была не слишком понятной. Чтобы не отставать, весь траурный кортеж вынужден был жать вовсю. Черный лимузин с гробом уже несся за сотню. Мало того, водитель лимузина менял рядность, выискивая свободные места, а потом помчался по осевой. Удивительный караван траурных машин гнал по городу с дикой скоростью, проезжал на красный свет и вообще не обращал внимания на правила дороги. Ворота кладбища служащий едва успел распахнуть. Катафалк влетел за ворота и понесся по дороге между памятников. Затормозил он только возле свежевырытой могилы. Бледные родители Додика вытирали со лба пот, от пережитого они ослабли и сразу вылезти из машины не смогли.

Когда провожающие с мрачными и грозными лицами окружили рыжего водителя, тот молча достал конверт и протянул его разгневанным родственникам. Провожающие переглянулись. Конверт принял Рафик Михайлович. Он раскрыл его и достал белый листок с одной фразой: «Прошу доставить меня на кладбище так, как я сам любил ездить». И подпись Додика.

Рафик Михайлович подпись двоюродного брата знал. Подпись была подлинная. Он показал листок родителям Додика. Те прочли и ничего не могли понять. Почерк принадлежал их сыну. Но как покойный сумел распорядиться насчет доставки своего тела? Окружающим было известно, что Додик отличался страстью к быстрой езде. Он не раз устраивал аварии, и по его вине даже погибло несколько человек, в том числе и ребенок. Поэтому записка выглядела вполне правдоподобно. Неправдоподобным в ней оставалось авторство покойного.

Церемония, выбитая гонкой из привычного русла, входила в рамки. Рафик Михайлович огляделся вокруг. Венки и уже поникшие букеты уныло пестрели на свежих могилах рядом. Поблизости с вырытым зевом для гроба Додика банкир заметил еще одну заготовку. В куче грунта над ней осталась воткнутая лопата. Видно, могилу не докопали, но чтобы не мешать церемонии, сделали перерыв.

Гроб с телом брата вынули из траурного лимузина и установили на тележку рядом с ямой. Приехавшие по очереди подходили к гробу и, положив букет или цветок, склонялись к покойному. Рафик Михайлович тоже попрощался с братом, расцеловался с его родителями и, сославшись на неотложные дела в банке, от участия в поминках отказался. Перед тем как усесться в свой «Мерседес», банкир, проходя мимо водителя катафалка, тихо у того спросил:

– Каким образом к тебе попала записка Додика?

– Она была в папке с заказом, – невозмутимо ответил рыжий водитель, сверкнув на банкира стеклами зеркальных очков. Потом он указал на свежевырытую яму и добавил: – Зато жмурика для этой могилки я доставлю не спеша. Покойный любит ездить медленно…

Рафик Михайлович вздрогнул и, выехав за ворота кладбища, сказал своему шоферу:

– Странного субъекта держат в ритуальной фирме водителем. Мне он не понравился. Надеюсь, обратно мы доберемся без гонки?

Шофер понимающе кивнул. Он знал, что шеф не любит спешить на дороге.

Грубов и его люди ждали банкира в приемной. Входя в свой кабинет, Рафик Михайлович кашлянул, и троица проследовала за хозяином.

– Вернули тряпки молодому негодяю? – поинтересовался банкир, усевшись за свой огромный письменный стол.

– Не дождались. Передали соседке, – ответил Грубов.

– Идиоты! Она же вычистит его бумажник, и весь смысл акции пропадет, – обругал банкир своих работников.

– Не обчистит. Пожилые интеллигентные дуры к чужим деньгам не касаются, – возразил Дутов.

– А дураки на Руси никогда не переведутся, – усмехнулся Самаев. – Теперь о деле.

Указав жестом на стены, где, возможно, имеются жучки для подслушивания, Рафик Михайлович подозвал телохранителей и еле слышным шепотом дал им очередное задание. Оставшись в одиночестве, директор банка вышел из-за стола, проследовал к инкрустированному полированному шкафу и, открыв его, извлек блюдо с пирожными. Свежие эклеры лежали на нем, словно солдаты перед атакой. Нажав кнопку, банкир вызвал секретаршу:

– Юлечка, кофейку, деточка.

– Как обычно? – спросила Юля.

– Умница моя, – расплылся в улыбке Рафик Михайлович.

Юля знала, что шеф предпочитает кофе сладкий и с большим количеством сливок.

Петрищев впервые прогулял занятия и нервничал. Математика не лезла в голову, и, хотя он раскрыл любимую книгу Иозефера и Аронтрихера «Основы математики в применении к естествознанию» и прочитал абзац с уравнением Вандер-Ваальса, сосредоточиться не удалось. Антон считал проникновение физики в математику будущим науки, но сегодня молодого человека не занимали рассуждения великого ученого. Голова Петрищева оказалась занята другими проблемами. Например, почему санитарная «Волга» торчит возле банка «Недра», а потом из нее вылезают громилы и бьют Антона по голове? Зачем громилы дежурят возле его квартиры и опять же смываются в санитарной машине? Каким образом верзила из квартиры этажом ниже связан с банком «Недра»? Множество других вопросов вертелось в голове юноши, не находя ответа. Совершенно непонятно, почему он получил назад свои вещи и бумажник с нетронутым содержимым? Антон чувствовал, что за всеми этими событиями стоит кто-то, понимал, что все происходящее имеет потайной, неведомый ему смысл, но не мог сложить цепочку фактов в логическую версию. Его математический мозг требовал ответа. Словно перед Петрищевым поставили задачу со многими неизвестными, которую он не может решить.

Антон часто, когда в математических занятиях заходил в тупик, находил повод отвлечься. Он встал из-за стола, прошелся по квартире и, сев в кресло, включил телевизор и увидел… Вику. Антон протер глаза. Ошибиться он не мог. Показывали Вику, которую он знал с детского сада. Петрищев прильнул к экрану, коснувшись носом холодного стекла. И, словно для того чтобы развеять последние сомнения юноши, шикарная дама в облаке розового шелка громко объявила:

– Очаровательная Вика Смирнова. Москва. Семнадцать лет. Выпускница московской средней школы!

Затем на экране возникла другая девушка, ее представил белокурый красавец в белоснежном смокинге:

– Юлия Кременщикова, город Люберцы, двадцать один год. Манекенщица дома моделей «Пассаж».

Ведущие, шикарная дама в розовом и красавец в белом, продолжали представлять девушек. Но другие красотки Петрищева не интересовали. Он ждал, когда снова покажут Вику. Вместо Вики дали рекламу. Мрачный темно-коричневый вулкан пыхтел и выпускал черные клубы дыма. Эта аллегория подразумевала несварение желудка. Клип рекламировал таблетки от вспучивания живота. Антон убрал звук. Он очень не любил рекламные советы о прокладках для девушек, дезодорантах, гарантирующих прелестницам отсутствие потовыделений, кремы для увядшей кожи и прочие незаменимые товары. Особенно раздражали Петрищева унылые домохозяйки, страдающие от бесконечных пятен на белых сорочках, и их призывы пользоваться только одним стиральным порошком.

Наконец реклама прекратилась. На экран вернулись ведущие – дама в розовом шелке и красавец в белоснежном смокинге.

– Продолжаем наш конкурс самых красивых девушек! – ослепительно улыбнулся ведущий.

– Сегодня во Дворце молодежи мы с вами выберем мисс Столица. Звоните по этому телефону и называйте номер вашей избранницы. Ваше мнение уважаемое жюри обязательно учтет, – выдохнула шикарная дама.