Евгений Некрасов - Блин и клад Наполеона

– Многие пробовали. Был, например, такой купец Синеносов, который велел прорыть каналы, чтобы вода из болот ушла в Боровку. А вода потекла в другую сторону, и болота стали озерами… Если интересно, вы расспросите Виталия Романовича, он лучше знает, – будничным тоном заключил старший Блинков и стал снимать рюкзаки с полок. – Давайте собираться. Наша станция следующая.

Озера! Клады на дне! Блинков-младший пожалел, что сейчас зима. А что? Ныряет он отлично… Хотя вряд ли сокровища лежат прямо на дне. Их сначала затянуло в болото, а потом накрыло водой. Они глубоко в толще дна. Но все равно стоило бы понырять в этих озерах. Вдруг под водой совсем недавно пробился родничок и размыл донный ил?! Может быть, прямо сейчас он смыл остатки мути, и в подледном полумраке блеснул ободок золотой чаши? Никто не знает об этом, только глупый сонный окунь тычется губами в похожий на рыбий глаз кровавый рубин…

Блинков-младший хотел переглянуться с Иркой, но ничего не получилось. Она смотрела сквозь него на эту чашу, нет, на сундук, на десять сундуков, так набитых драгоценностями, что лопались почерневшие в воде гнилые доски. Рот у нее был разинут, как будто Ирка показывала свое хозяйство доктору «Ухо-горло-нос».

– Скажи «а-а-а», – поддразнил ее Блинков-младший.

Ирка только дернула плечом. Тогда он бросил ей на колени пластмассовую рвоту.

– Убери, – сквозь зубы потребовала Ирка.

Она не испугалась – уже видела. А папа лицезрел рвоту впервые и ничуть не обрадовался.

– Единственный сын, я не понимаю, что это за игра – в рвоту. Как в нее играть?! – сказал он особым воспитательным голосом. Неизвестно, в чем тут секрет (им владеют одни взрослые), только подростки сразу же тупеют от этого голоса. Их тянет ко сну. Они готовы согласиться с чем угодно, лишь бы их перестали воспитывать.

– Ну, как же! Подложить кому-нибудь… – начал объяснять Блинков-младший, хотя было ясно, что папу не интересуют правила игры в рвоту.

– А смеяться-то когда? Что тут смешного – напакостить человеку?! – перебил старший Блинков.

– Юмор для балбесов, – влезла Ирка. – Он ее выменял у Князя. Нашел себе товарища!

Блинков-младший скатал рвоту трубочкой и засунул в тюк со спальными мешками. Он молчал, чтобы не начинать каникулы со ссоры.

– Мне, например, даром не нужна пластмассовая рвота, – ни к кому специально не обращаясь, заметила Ирка. Когда кто-нибудь сглупил, приятно чувствовать себя умной.

Воспитание продолжалось. Пластмассовая рвота выросла до размеров планетарного бедствия.

– К середине двадцать первого века почти совсем не останется нефти, – сообщил папа. – Пластмасса будет стоить, как слоновая кость. Когда ваши дети узнают, что вы изводили нефть на рвоту, они назовут вас дикарями!

– Меня не назовут. Я в такие игрушки не играю, – отмежевалась от Блинкова-младшего Ирка. – А ее что, из нефти делают?

– Можно из нефти, а можно из газа, – кивнул старший Блинков. – Газ дешевле, но его тоже скоро не останется.

– Конечно, если из него рвоту делать, – подхватила Ирка.

Блинков-младший понял, что они не отстанут, и пообещал:

– Я ее выброшу. И своим детям ничего не скажу.

Папа с Иркой обрадовались, что так быстро и правильно его воспитали. Они сразу почувствовали себя замечательными педагогами.

– Каждый может совершить глупость. Главное, вовремя остановиться, – великодушно заметил папа, а Ирка еще великодушнее поправила:

– Да это не Митькина глупость, а тех, кто такие игрушки делает!

Электричка рассерженно зашипела, и торопливый перестук колес – «бежим-бежим» – сменился неспешным «стоп-стоп… стоп-стоп…».

– Митек, тащи лыжи! – спохватился папа.

Блинков-младший сгреб в охапку все три пары лыж и побежал в тамбур. Странно, что больше никто из пассажиров не выходил в историческом Боровке… Вещей у них было много. Прислонив лыжи к дверям, он хотел вернуться, но увидел, что папа и так справился. Один рюкзак он закинул за спину, второй на грудь, как парашют, а тюк со спальными мешками нес в руке. Ирке остался ее чемодан.

Двери разъехались, и прислоненные лыжи с грохотом посыпались на перрон. Блинков-младший выскочил за ними, стал поднимать и оттаскивать, но не успел. Следом шел тяжелогруженый папа. Ничего не видя под ногами из-за переднего рюкзака, он запутался в лыжах и вывалился. Бросаясь на помощь, Блинков-младший увидел, что Ирка застряла в тамбуре. Ей некуда было сойти – не на папу же.

Угрожающе пшикнули двери. Ирка завизжала. И тогда Блинков-младший совершил решительный поступок, навсегда вошедший в семейную историю. С криком «Прости!» он шагнул на папу и, прежде чем двери захлопнулись, сдернул с подножки Ирку вместе с чемоданом.

Само собой, они (то есть Блинков-младший, Ирка и чемодан) рухнули опять же на папу. Больше было некуда. Весь этот сложный бутерброд расползся и перемешался. Получилась куча-мала, в которой было невозможно разобрать, где люди, где рюкзаки, где чьи руки и ноги, а где лыжи с палками.

Электричка рявкнула и умчалась.

– По-моему, уже можно встать, – невозмутимо заметил снизу старший Блинков.

– Неплохо бы, – согласился младший, – но на мне Ирка.

Ирка поворочалась и спросила:

– А кто же тогда на мне?

– Чемодан, – предположил Блинков-младший. – Спихни его.

– Нет, он мягкий. А вдруг это человек? Кажется, за мной старичок выходил. Эй, гражданин! – позвала Ирка.

Гражданин молчал.

– Не видел я никого, – возразил Блинков-младший. – А если даже и старичок, то чего он разлегся? Спихни, и все!

– Не шевелится, – пожаловалась Ирка. – Ой, у него лицо холодное. Может, он умер с перепугу?! ОЙ-ЁЙ-О-О-ОЙ!!!

Ирка ящерицей выскользнуло из кучи-малы, и ледяное лицо мертвеца уткнулось в шею Блинкову-младшему. Он боялся вздохнуть.

И вдруг стало легче. Мертвец скатился. А ЛИЦО ОСТАЛОСЬ!

– Балбес ты, Митяище, – спокойным голосом сказала Ирка. – Вставай. Это же рвота твоя.

Блинков-младший прихлопнул на шее сползающую рвоту и встал. Точно, она.

– А я уже начал привыкать, – сказал папа, протирая залепленные снегом очки.

Снега на платформе было по колено – чистого, нетронутого, если не считать примятого кучей-малой пятачка. Папа нацепил на нос очки, огляделся и заметил то, на что уже молча смотрели Блинков-младший с Иркой.

Платформа стояла в чистом поле. Вдали синела неровная бахрома леса, а перед ней – кучка садовых домиков. Ни одна тропинка не вела к ним, ни одного дымка не поднималось над крышами. По другую сторону платформы был песчаный карьер с какой-то занесенной снегом машиной. Блинков-младший не сразу понял, что это кабина экскаватора. Стрела с ковшом валялась отдельно.

– Меня интересует только одно, – вздохнул папа. – Почему наша электричка остановилась там, где электрички не останавливаются?!

Блинков-младший не сомневался, что все случилось из-за рвоты. Сколько раз он замечал: неприятности ходят стаями, как шпана. Сначала пристанет маленький, потом навалятся большие.

Папа с Иркой не знали всего. «Выменял у Князя»! Как же! Он за эту рвоту влез на второй этаж по водосточной трубе. По готовой оторваться, скрипящей, стылой! Без перчаток, чтобы не скользили руки. Он половину кожи с пальцев оставил на этой мерзлой железяке. За дрянную пластмассовую рвоту.

Князь притащил ее в школу и подкладывал девчонкам. Известно: на дураков не обижаются, особенно если дурак – самый сильный в классе. Все помалкивали, а Князь стал хвалиться, что подсунет рвоту химичке Бяке. Тогда Блинков-младший не выдержал. Пожилую впечатлительную Бяку доводили только последние отморозки. Это было неспортивно, все равно, что первоклассника за уши таскать. Отнять рвоту Блинков-младший не мог и предложил Князю поменяться на любое желание.

Честно говоря, он думал отделаться полусотней щелбанов или кукареканьем под столом – Князю всегда не хватало фантазии. Но тут как назло хватило. На перемене Князь, прихватив свидетелей, вывел Блинкова-младшего во двор и показал на окно директорского кабинета: «Споешь «Жил-был у бабушки серенький козлик». Во-он оттуда». Отказываться было поздно. Блинков-младший влез на карниз и спел. Ему повезло: в кабинете никого не было. Допевая «рожки да ножки», он увидел через стекло, что дверь приоткрывается, и спрыгнул в сугроб.

Если Блинков-младший о чем и жалел, так только о том, что показал рвоту папе с Иркой. Взрослые и девчонки таких вещей не понимают. Рассказать им, что рисковал за рвоту, они стали бы говорить, что Князь взял его на слабо. Хотя на самом-то деле плевать ему было на Князя, пускай бы даже он ходил по школе с плакатом «Блин – слабак». Плевать, и все! А из-за чего он рисковал, Блинков-младший и сам до конца не понял. Не из-за рвоты – это ясно – и не только из-за Бяки…

И вот – мороз, платформа в заснеженном поле и ни малейших признаков исторического города Боровка. А все из-за рвоты! Скомкав ее в кулаке, Блинков-младший размахнулся… И спрятал рвоту в карман. Поймите правильно: эта глупая игрушка была для него, как медаль «За победу над Князем».