Владимир Сотников - Мошенник на Поле Чудес

– Но ведь это явный обман! – воскликнул режиссер. – Нет же здесь никаких сокровищ!

– Обман. Но что делать? Фильм-то надо снимать. В конце концов, не убьет же он меня, если я не найду этих сокровищ. Фильм выйдет в прокат, запишем на видео – окупим мы все затраты, Никита Никитыч. И с прибылью останемся, как бизнесмен вам говорю. Без всяких прилагательных.

Наверное, режиссер не мог так сразу поверить в искренность последних слов Колобка. Чтобы он так беспокоился о фильме?..

– Не верится мне, чтобы банкир мог так легко поддаться на ваши обещания, – твердо сказал Кит Китыч. – Да и что вы ему предлагали, если вдуматься? Стать соучастником преступления. Ведь ценности эти не вам, а государству принадлежат. Если бы, конечно, они существовали…

Колобок расхохотался:

– Наивный вы человек, Никита Никитыч! Кто сейчас различает – мое, государственное… Не о том разговор ведете! Нет же их, сокровищ-то. Так что нет никакого преступления. А искать мне все равно придется. Искать самым серьезным образом. Знаете, почему? Чтобы банкир думал: я прямо землю рою в поисках. Чтобы знал: не зря он деньги потратил. Пока идут поиски – идут съемки. Вот так, дорогой Никита Никитыч, вот так я нашел деньги для фильма. И мне обязательно нужна ваша помощь.

– Моя помощь? – удивился Кит Китыч. – В чем? В этих мифических поисках? Оставьте, Олег Петрович. Я режиссер, а играть такие роли… Я даже вам бы советовал, пока не поздно, прекратить этот обман. Не надо вам так рисковать, жертвовать во имя, – Кит Китыч иронически хмыкнул, – искусства!

По интонации было понятно, что Кит Китыч вместо «искусства» собирался произнести совсем другое слово. Наверное, он хотел сказать, что нельзя так жертвовать собой во имя денег.

– Никита Никитыч, ваша помощь – не в поисках. Даже наоборот. Вы снимайте свой фильм и, пожалуйста, не торопитесь. А я буду искать. В смысле, делать вид, что ищу. Я не мешаю вам, вы – мне. И получится, что мы помогаем друг другу.

Опять пауза. Только тихо-тихо шуршит что-то в наушниках.

«Наверное, таракан ползет домой, – подумал Ларик. – Вот топот поднял!»

– Ну что ж… – тихо проговорил наконец Кит Китыч. – Я должен вас благодарить, Олег Петрович. Хоть мне вся эта ваша затея абсолютно не по душе. Но что делать… Я ведь давно хотел приступить к съемкам именно этого фильма и именно здесь. Вам это, разумеется, неинтересно, но в этом парке, в этом дворце мой отец в сорок первом году снимал «Дубровского». Когда меня еще на свете не было. То есть я вот-вот должен был появиться. Отец успел снять только несколько эпизодов. Шестнадцатого октября сорок первого года немцы оказались в нескольких километрах отсюда… Не до съемок стало. Вскоре отец ушел в ополчение и погиб. Впрочем, это вам тоже неинтересно. – Кит Китыч долго молчал. Потом негромко, но уверенно сказал: – Вот поэтому я обязательно должен снять этот фильм.

– Так это ваш отец снимал? – воскликнул Колобок и тут же замолчал, словно сам себе заткнул рот.

– Да, а что? – с волнением спросил Кит Китыч.

– Нет-нет, ничего… – промямлил Колобок. – Я видел отснятые материалы… Простите, я как-то не обратил внимания на фамилию режиссера. Да она там, кажется, и указана не была.

– Ничего удивительного, – успокоил его Кит Китыч. – Вы не режиссер, не актер. Вас же интересовал в первую очередь сам дворец?

– Да, мне сказали, что на этой пленке полностью можно рассмотреть бывший музей, как на экскурсии…

– Умели раньше снимать вещи и предметы, – вздохнул Кит Китыч. – Сейчас все больше крашеный картон снимаем. Да, Олег Петрович, а зачем вы мне все это рассказали? Про банкира, про выдумку свою с этими сокровищами?

– Что вы, Никита Никитыч, от волнения все забыли? – удивился продюсер. – Ведь эти подростки ненормальные, которые в детективов играют, представили меня как искателя тайника! А тут я как раз в ближайшие дни собираюсь играть, как вы говорите, эту роль. Вот и подумал: так доиграюсь, что вы меня в милицию отведете под белы рученьки!

– Ну, сейчас уже не отведу, – не очень весело засмеялся Кит Китыч. – Спасибо, Олег Петрович, что удостоили чести выслушать ваши объяснения. Простите, устал. Пора домой.

– Да я отвезу вас!

– Нет, я пройдусь, как всегда, по аллее один. Да и ехать недалеко. Что-то хозяева надолго нас покинули.

– Да вон они, на тропинке. Ждут, когда мы закончим. Эй, Наночка! – Наверное, Колобок замахал рукой. – Да, Никита Никитыч, совсем забыл. Избавьте меня от этих малолетних сыщиков!

– Как же я могу вас от них избавить? – холодно и жестко произнес Кит Китыч. – Вам можно играть в искателя кладов, а им нельзя? У них больше на это прав. Возраст такой, знаете ли.

Колобок промолчал. Наверное, он понял, что Кит Китыча надо оставить в покое.

Петич с Лариком переглянулись и больно стукнулись лбами. И сломали дужку наушников!

– Так надо было сразу и сделать, – прошептал Петич. – Было бы у каждого по наушнику. Не стукались бы лбами.

В комнате стало совсем темно. Как пройти в такой темноте длинный коридор – без света, без фонарика? А вдруг на крысу наступят? Ларик взглянул на друга. Интересно, думал ли об этом Петич?

Думал, конечно. Потому что тяжело вздохнул и произнес:

– Свет бы включить… Но фигушки, нельзя. А сматываться надо, пока они там шаркают, дверьми стучат. Потом сложнее будет.

Пока Петич на ощупь открывал в темноте дверь, Ларик плясал рядом от нетерпения. Потому что совсем не видно было, что творится внизу, на полу. А вдруг там сидит крыса и смотрит на них, подняв свою любопытную мордочку?

Ну почему, почему он всегда со мной так разговаривает?» – чуть не заплакала Вилька, когда мальчишки убежали.

Конечно, так она подумала о Петиче. Ларик ведь никогда не позволял себе не то что грубое слово, а даже намек на него. А вот Петич… Странно он вел себя по отношению к Вильке! То не замечал вовсе, то вдруг накидывался со своими нравоучениями. Только разве это нравоучения? Нравоучения – это когда мама ругает. А когда Петич подкалывает, это похоже на то, как в зоопарке хулиганы зверей дразнят!

Вилька шмыгнула носом, словно проверяя, не готова ли заплакать от обиды. Нос был абсолютно сухим. Значит, не получится не то что всхлипнуть, а даже притвориться плачущей. Тогда Вилька вздохнула. Ну что делать, если она ни разу в жизни ни на кого не сердилась больше пяти минут? А на Петича… На него Вилька, наверное, вообще сердиться не умеет.

Она остановилась и посмотрела вокруг. Солнце скрылось за тоненькие, как легкие занавески, облака. Ветерок шевелил листья молоденьких кленов. В вечернем розовом воздухе звенели детские голоса.

«А мне почему-то грустно, будто я лишняя…» – подумала Вилька.

Домой идти совершенно не хотелось. У мамы сегодня в больнице дежурство, и придет она только завтра утром. Что делать вечером дома одной? Может быть, вернуться в парк, присмотреть за мальчишками? Влипнут они без нее… Но тут Вилька вспомнила, с каким пренебрежением Петич отослал ее домой. Нет уж, не станет она унижаться. Увидит ее сейчас Петич – еще подумает, будто она без него и часа не может прожить!..

Вилька почему-то вспомнила, как Петич и Ларик еще в самом начале лета смешно спорили друг с другом по поводу плохого настроения.

– А я тебе говорю, – кипятился Петич, – что не может быть во время каникул плохого настроения!

– При чем здесь каникулы? – удивлялся Ларик. – Ты что, во время каникул другим человеком становишься?

– Не другим, а свободным! Свободен выбирать любое занятие. Только сумасшедший может грустить при этом.

– Значит, я сумасшедший, – отмахивался Ларик. – Когда нечего делать, у меня всегда плохое настроение.

– Как это – нечего? – не понимал друга Петич. – Что хочешь, то и делай.

– Вот именно… А что хочешь? Не знаешь. Это безделье, а не свобода. Хорошее настроение тогда возникает, когда занятие находится.

И Ларик рассказал, что иногда после школы, когда у него бывало плохое настроение, он заходил к своему папе в театр у Патриарших прудов. Он мог сидеть там часами, наблюдая, как актеры репетируют.

– Я им даже завидовал, – рассказывал Ларик. – Только что видел, например, актера грустным и печальным, а через минуту на сцене – совсем другой человек. Смеется, жизни радуется. Полностью превратился в своего героя. Но для этого, конечно, талант нужен.

Вилька вспомнила, как сегодня Кит Китыч несколько раз назвал ее талантливым ребенком. Насчет «ребенка» он, конечно, зря. А талант… Может, и правда у нее есть талант?

И ей так захотелось, чтобы быстрее наступило завтра! Чтобы снова начались съемки, чтобы поднялся веселый шум, который всегда царил на съемочной площадке. Она представила себя взрослой артисткой, которая не только снимается в кино, но и работает в театре. Ларик ведь говорил, что основное место работы актера – театр.

«Значит, я буду ходить в театр на работу? – удивленно подумала Вилька. – Как мама в больницу? Неужели это возможно?»