Владимир Аверин - Тетрадь опасных советов

Я сейчас торчу недалеко от тебя, на заднем дворе почтового отделения, — сказал Вадик. — Возле мусорного бака. Когда договоришься с курьером, подходи ко мне, я отдам тебе его портфель.

Вот за это тебе спасибо. Родина тебя не забудет, — сказал Пузырь. Он, заранее договорившись с Вадиком, разыграл курьера, представившись крутым местным парнем, который может решить почти любой вопрос.

Ну как? Узнал? — не теряя надежды, спросил курьер Гена.

Считай, что я твою тему закрыл. Твой портфель валяется в нескольких шагах отсюда. Из него ничего не исчезло, все письма и телеграммы целы. Короче, осталось только пойти и взять его.

Ну так пошли! — поторопил Пузыря курьер.

У меня одно условие. Услуга за услугу. Слушай меня, родной.

— Ну.

Давай махнемся?

Давай.

Я отдам портфель, а ты заменишь бандероль на почте.

Какую бандероль?

Вот эту, — Пузырь достал из целлофанового пакета упакованную бандероль и ткнул в нее толстым пальцем. — Эту положишь на полку, а вместо нее возьмешь точно такую же, с таким же адресом и фамилией.

Подменить, что ли?

Ну да.

Как это подменить? Нет, подменить я не могу.

Почему?

Не могу и все.

То есть я могу ради тебя звонить, просить, унижаться перед пацаном, а ты не можешь?

Это несерьезно.

Вон как ты заговорил! Так ты со мной, да? Так ты поступаешь с человеком, который тебе добро сделал, да?

При чем здесь добро? Ты сам должен понимать, что почта — это серьезно.

Значит, я поганку замутил, а у тебя — серьезно?

При чем здесь поганка? Я ведь работаю на этой почте. Меня вычислят в два счета. Узнают, что бандероль подменили, и сразу на меня подумают.

Никто об этом не узнает. Там лежит моя бандероль. Мой прадедушка послал ее мне из Урюпинска. Только он номер квартиры перепутал, поэтому я ее получить не могу. Въезжаешь? Придется ждать месяц, пока почтовики отправят бандероль обратно в Урюпинск, а он ее снова пошлет в Москву по правильному адресу. У меня с моим прадедом сплошные напряги. У него сейчас критический возраст, он как раз переходит от старости к детству.

Нет, я не могу подменить, — упрямо повторял Гена. — Заметут меня, сто процентов, заметут и уволят.

А ты переклей почтовый бланк с той бандероли на эту, тогда точно никто не заметит. Вот тебе клей, — Пузырь всучил курьеру тюбик с клеем и бандероль, которую он упаковал вместе с Майей. — От той бандероли аккуратно отлепи, а на эту наклей. Будь уверен, никто этой подмены не заметит, потому что бандероли практически одинаковые, как яйца от одной курицы.

Нет, — отрицательно помотал головой Гена. — Лучше я пойду и признаюсь, что портфель у меня украли.

Он снова направился к дверям почты, но Пузырь вновь остановил его, сказав:

Послушай, братан, ты сейчас сломаешь себе всю жизнь. Раз и навсегда перечеркнешь свое будущее. Сейчас ты пойдешь и признаешься в том, что ты лох. Тебя уволят, а втвоем личном деле появится коротенькая запись о том, что ты недисциплинированный, безответственный, слабоумный кекс, чучело гороховое, которому нельзя доверить даже телеграммы разнести. Считай, что ты сейчас ставишь крест на своем будущем. После этого тебя даже в менты на работу не возьмут.

У меня нет такой цели в жизни.

Даже у маленькой пули есть своя цель, — сказал Пузырь. — Знаешь, в чем твоя ошибка?

В чем?

Ты стараешься действовать по инструкции, делаешь только то, что тебе велят. Тебя выдрессировали с рождения и водят на веревочке. Так ты всю жизнь и будешь плясать под дудку своего хозяина: сначала под дудку мамы и папы, потом под дудку учителя, а потом под дудку начальника. А жизнь, брат, это не танцы. Тут сплошной экстрим и караул! Дам тебе бесплатный совет: освободись от всех инструкций и думай своей репой. В инструкциях не сказано, как надо поступать, когда один вырывает сумку у тебя из рук, а другой тебя выручает и эту сумку возвращает. Делай так, как велит тебе совесть. Выбирай, кем ты будешь в этой жизни: правильным чуваком или волдырем оттопыренным.

Но, черт возьми, я не могу подменить бандероль! — выслушав Пузыря, взорвался курьер. — Это невозможно!

Невозможно — это когда нельзя и как-то не очень хочется. Короче, я сейчас схожу за твоим портфелем и отдам его тебе только в обмен на бандероль. У тебя есть несколько минут, подумай, о чем я тебе сказал.

Пузырь оставил курьера под наблюдением Майи, которая по-прежнему сидела на скамейке недалеко от почтового отделения, следя за важным разговором. Сам Витя отправился на задний двор, взял у Вадика портфель и вернулся к дверям почты. Там его уже поджидал курьер с бандеролью за пазухой. Гена отдал ее Пузыренко, а вместо этого взял свой тонкий портфель на длинном ремне. Они больше не обменялись ни словом, Гена поспешил разносить телеграммы, а Пузырь подошел к Майе и передал ей бандероль, которую она тут же открыла и убедилась, что тетрадь Теслы на месте. Еще через пару минут к ним подкатил Вадик в своем шлеме с приоткрытым забралом и спросил у Майи:

Ты хочешь отксерить тетрадь. А деньги на ксерокопию у тебя есть?

Я получила небольшую денежную премию за первое место в олимпиаде. Правда, вчера я много потратила на справки и на поездки по городу, когда искала специалиста по работам Теслы.

Ты считала, сколько страниц в тетради?

Около двухсот.

На почте есть ксерокс. Ксерокопия одной страницы стоит семь рублей. Умножь двести на семь.

Неужели так дорого? — расстроилась Майя. — Почти полторы тысячи получается.

Учти, что на почте принято ксерокопировать обычные документы: паспорт, свидетельство о рождении, дипломы, то есть несколько страничек, — сказал Пузырь. — А твою толстенную тетрадь могут и не взять.

Почему?

Сама посчитай: на одну страницу в среднем уходит полминуты. Умножь полминуты на двести страниц — это будет шестьсот минут, то есть ровно десять часов. Получается, что почтовик должен весь рабочий день угробить на твою тетрадь. А что делать с другими клиентами? На них забить, что ли?

Я об этом как-то не подумала, — растерянно произнесла Майя.

Сделаем так: я возьму твою тетрадь и сканирую ее у своего приятеля; он тут живет недалеко, — предложил Вадик. — Потом мы распечатаем двести страниц на принтере Пузыря. Так будет быстрее и дешевле. В общем, ты, Майя, отправляйся к Пузырю и жди меня.

Вадик отдал Майе ее мобильник, забрал тетрадь, сунул ее за брючный ремень под джинсовую куртку и, опустив забрало шлема, оттолкнулся от земли, чтобы умчаться на своем скутере. Но в этот момент он увидел большой зеленый джип «Ровер», который остановился напротив почтового отделения. Среди троих мужчин, вышедших из иномарки, Вадик узнал оценщика Семена Семеновича Сечкина. Вид у него был потрепанный: пыльный костюм, синяк под глазом, опухшая от удара левая скула. Оценщик, спотыкаясь, семенил между двумя крепкими мужчинами, которые держали его под локти. Взгляд у него был отрешенный, как у сомнамбулы, на губах дрожала тоскливая улыбочка; похоже, что ему вкололи дозу успокоительного или наркотического средства.

Это Сечкин! — сказал Вадик, стараясь сдержаться и не крикнуть, чтобы не привлечь к себе внимания мужчин из «Ровера».

—А тот тип справа следил за тобой, когда ты ходил оценивать тетрадь, — узнал Пузырь одного из мужчин, который поддерживал Сечкина, перекинув через свое предплечье пиджак. Наверно, под пиджаком он скрывал пистолет в руке. У него была расстегнутая на несколько верхних пуговиц белая дорогая сорочка, под которой угадывалось мохнатое тело, будто сколоченное из совершенно несокрушимого материала; казалось он ничем никогда не болел, а все ушибы, порезы и ранения заживали у него с поразительной быстротой, как на собаке.

А я узнала третьего мужчину, — сказала Майя. —, Он летел со мной из Риги в Москву в одном самолете. Такое лицо невозможно забыть.

Второй «телохранитель» Сечкина был ниже первого, но шире его в плечах. Лицо у него было плоское, как у боксера, а нос — бесформенный — из-за множества переломов. Его нижняя челюсть была слишком велика по сравнению с верхней половиной черепа, который выглядел бы по-звериному устрашающе, если бы не тело человека.

Блин! Как они узнали, что я оставил тетрадь у оценщика? Ведь они не заходили в его кабинет, когда я там сидел? — поразился Вадик.

Мутные дела творятся на этом свете, — изрек Пузырь. — Как бы там ни было, нам с Майкой лучше поехать ко мне домой, а тебе, Вадик, сделать то, что ты обещал. Надо пошевеливаться, пока эти головорезы не врубились, что вместо тетради Теслы им подсунули бандероль с гламурным журналом.

Так они и сделали. Майя с Пузырем быстрым шагом направились к метро, а Вадик, запустив двигатель, выехал на дорогу и поехал в сторону Садового кольца.

Перед тем как направить скутер к своему приятелю, у которого имелся сканер, Вадик решил попетлять по городу и убедиться, что за ним никто не следит. На протяжении нескольких километров он не обнаружил за собой слежки, как вдруг заметил сзади большой зеленый джип «Ровер», который ехал довольно быстро. Ситников увеличил скорость, но «Ровер» не отставал. Сначала Вадик не придал этому значения, решив, что это не тот джип, в котором к почте привезли Сечкина. Мало ли в Москве зеленых «Роверов», подумал он. Но потом, когда он уменьшил скорость в пробке и оказался на расстоянии вытянутой руки от зеленого джипа, то увидел через лобовое стекло знакомые лица двоих мужчин, которые несколько минут назад привезли оценщика в почтовое отделение. Впрочем, сейчас Семена Семеновича в салоне джипа не было.