Екатерина Вильмонт - Фальшивый папа

– И не подумаю!

– Почему?

– Именно потому, что я клялась всерьез! Пусть Мотька ему звонит, она пальцы скрещивала!

– А что? Запросто могу позвонить!

– Давай, звони прямо сейчас! – потребовал Костя.

В отделении милиции Мотьке сказали, что у капитана Шадрина сегодня выходной. Тогда она позвонила ему домой. Капитан жил в коммунальной квартире, и к телефону подошла соседка.

– «Николая Николаевича? – пересказывала Мотька свой разговор с нею. – Это Колю, значить? Нету его. Ушел на концерт. Как куда? В эту… как ее… обсервато… нет, как-то по-другому, а, в концертваторию!» Ребята! Айда в концертваторию! Поймаем его на выходе и все расскажем! Еще даже лучше – там он от нас никуда не денется! Заодно и пройдемся, времени у нас навалом, а погода – мечта!

Эта идея понравилась всем. Но уже по дороге у меня возникли сомнения.

– Слушайте, а что, если он не один на концерте?

– А с кем? – недоуменно спросила Мотька.

– Да мало ли, с девушкой, с другом…

– Если с другом – не беда, а вот если с девушкой – хуже. Другу можно сказать: старик, у меня важное дело. А девушке он так не скажет.

– Ничего страшного, даже если и с девушкой, – успокоил нас Костя. – По крайней мере о встрече мы с ним в любом случае можем договориться.

– Это верно!

Когда мы добрались до консерватории, было еще рано.

– Интересно, в каком зале: в Большом или в Малом? – задумался Костя.

– Совершенно ясно, что в Большом, – ответила я.

– Почему?

– Потому что там концерт Образцовой, а наш Николай Николаевич вокалист.

– А что, вокалист не может пойти на фортепьянный концерт? – удивился Митя.

– Может, конечно, только, я думаю, начинающий певец все-таки пойдет скорее на вокальный.

– Ой, да не все ли равно, на каком концерте, главное – его не проворонить! – заявила Мотька. – Давайте разделимся, мы с Костей будем ждать его у выхода из Малого зала, а вы – из Большого. А пока можем еще немножко пошляться.

– Нет, мы же не знаем точно, когда концерты кончатся, давайте лучше посидим.

Мы сели на лавочку рядом с Чайковским.

– Ась, а когда Игорь Васильич приедет?

– Недели через две.

– А концертов у него в Москве не будет?

– Вроде нет. Зато он с нами на даче поживет!

– Вот здорово! – завопила Мотька. – До чего же я Игоря Васильича обожаю! И Ниночка с ним приедет?

– Конечно, куда ж он теперь без нее?

Вскоре из Малого зала повалил народ. Мотька с Костей сорвались и заняли посты.

– Ну, в Большом концерт так быстро не кончится, – со знанием дела сказала я. – Образцову без бисов не отпустят! Это еще надолго.

Действительно, Мотька и Костя довольно быстро вернулись.

Прошло, наверное, еще около получаса, прежде чем из дверей Большого зала стали появляться первые зрители. Удивительное дело, с какими лицами люди выходят с хороших, удачных концертов своих любимцев. Счастливые, блаженно усталые и, как пишут в газетах, «просветленные».

– Аська, смотри!

Я посмотрела туда, куда указывала Мотька, и увидела Николая Николаевича под руку с… Клавдюшкой! Подумать только, он, значит, не просто положил на нее глаз, когда приходил к нам в школу!

– Мотька, нам нельзя к ним соваться! Ребята, он с нашей классной руководительницей! Незачем ее сюда впутывать. Подойдите к нему одни.

Митя и Костя уверенно двинулись навстречу парочке. Мы не слышали, конечно, о чем они говорили, только Николай Николаевич остановился, за руку поздоровался с ними, но я видела, что он незаметно озирается: вероятно, ищет глазами нас. Потом он опять пожал мальчишкам руки, кивнул на прощание и, взяв под руку Клавдюшку, ушел.

– Ну, что он сказал? – накинулись мы на них.

– А красивенькая ваша классная, даже очень! – заметил Костя. – У мента губа не дура!

– Тебя о ее красоте никто не спрашивает! – ревниво воскликнула Мотька. – Говори, что он сказал? Когда мы с ним встретимся?

– Завтра, в восемь утра, он ждет нас на сквере.

– Ой, какую же мы глупость сделали! – воскликнула я. – Ведь если мы ему все расскажем, он нас просто не допустит к этой операции! Скажет, что не может подвергать нас опасности и…

– А ведь ты права, – согласился Костя. – Догнать его?

– И что ты ему скажешь? Что передумал?

– Действительно, глупо!

– Я знаю, что надо делать! – закричала Мотька. – Завтра мы с ним встретимся, расскажем почти все, но мы ведь сами еще не знаем точный день операции, то ли суббота, то ли воскресенье, и пообещаем, что известим его, как только Людка нам назовет день…

– Мотька, золотая голова! – закричала я. – А в случае чего обратимся сразу к нему!

– В случае чего? – уточнил Митя.

– В случае, если мы «папочку» задержим!

– А что нам Николаю Николаевичу говорить, если он спросит, почему не поставили его в известность о времени операции? – спросил Костя.

– Подумаешь, большое дело! Скажем: не успели, узнали в последний момент!

На том и порешили.

Утром мы встретились с Николаем Николаевичем на сквере.

– Ну, что вы опять нарыли? – поинтересовался он.

Мы быстро рассказали ему Людкину историю.

– Интересное дело! А может, эта ваша подружка немного того… в игры играет, отца родного признавать не хочет, вот и выдумала все?

Но, узнав об украденных документах, о машине Михал Михалыча, он задумался.

– Так когда же он собирается проникнуть в квартиру?

– Мы пока не знаем.

– А почему бы вашей подружке не прийти в милицию, не подать заявление, тогда мы могли бы вплотную этим заняться, без всяких засад.

– Она ни за что не хочет заявлять в милицию!

– Ее право, как говорится, насильно мил не будешь. Так когда, вы сказали, намечается операция? – Капитан решил взять нас на пушку. Но мы тоже не лыком шиты.

– Пока не знаем.

– Только обещайте мне не лезть в эту заваруху, а немедленно поставить меня в известность. Обещаете?

– Обещаем! – хором сказали мы, и я заметила, что все скрестили пальцы.

Когда Николай Николаевич ушел, Митя задумчиво заметил:

– Такое впечатление, что разговаривали глухие идиоты. И мы, и уважаемый мент были чрезвычайно непоследовательны. И, по-моему, он просек, что мы его за нос водим.

– Может быть. Ну, ничего, он дядька добрый, простит! – сказала Матильда.

Мы еще погуляли, поели мороженого, а потом отправились к Люде на рекогносцировку.

Когда мы уже все осмотрели и сидели на лоджии среди роскошных растений – иные из них доходили до потолка, – раздался телефонный звонок. Звонил «папочка». У них был аппарат с громкой связью, и Люда включила ее.

– Доченька! – услышали мы. – Как дела? Что ты мне скажешь?

– Все в порядке… папа. Мы все уедем на дачу, так что, пожалуйста, ночуй здесь!

– Вот спасибо, Людочка, ты меня так выручила. И как же мы с тобой договоримся?

– Я дам тебе Алкины ключи, а ты потом брось их в почтовый ящик. Встретимся завтра днем.

– Может, пообедаем? И Аллочку возьми с собой.

– Нет, завтра мы не сможем, я только передам тебе ключи и все.

– Ну что поделаешь! Я так к тебе привык опять, так мне без тебя плохо!

– Извини, папа, я сейчас не могу говорить.

– У тебя кто-то есть? – встревожился «папочка».

– Нет, никого, – успокоила его Люда, – просто мне в школу надо, на практику.

– Ну, хорошо, хорошо, беги! Людочка, ты никому про меня не говорила?

– Нет, что ты, папа!

В субботу днем Люда передала «папочке» ключи. А вторые дала нам. Она ужасно волновалась, была бледная и несчастная. Ей не удавалось уговорить своих оставить ее в городе.

– Людка, успокойся, нам не в первый раз, – утешала ее Матильда. – Все будет в лучшем виде!

– Да, Люда, можешь на нас положиться!

Для ее успокоения мы подробно рассказали ей о наших приключениях и о том, как выследили банду, и как спасли моего соседа-банкира, и даже как мы с Мотькой в Израиле во время весенних каникул обезвредили контрабандиста, не говоря уж о поимке Степушки. Кажется, на нее это произвело впечатление.

В семь вечера в субботу Матильда позвонила мне.

– Аська! Уехали! Всей семьей, и Франю взяли. Путь свободен.

У нас было условлено, что, как только Матильда даст знать об отъезде Кошелевых на дачу, мы собираемся у них в квартире, приходим по одному, чтобы соседи чего не заподозрили. Так мы и сделали: первой пришла Мотька, потом я, потом Митя, за ним Костя, и последним приехал Михал Михалыч. Надо сказать, что в его присутствии мы чувствовали себя более спокойно. Мы установили дежурство на кухонном балконе, откуда хорошо видна дорожка, ведущая к дому, и сменяли друг друга каждые двадцать минут. Дежурили с мощным биноклем, который подарил нам мой дед. Обстоятельный Михал Михалыч принес пакет с бутербродами и три большие бутылки пепси-колы.

– Вот, братва, чтобы нам с голоду не подохнуть и ничего хозяйского не брать. Константин! – окликнул он Костю, стоявшего на балконе с биноклем. – Ты… это… биноклем не злоупотребляй. А то сбликует, чего доброго…